— Я не злюсь на тебя, Харли-Роуз, я злюсь на себя за то, что стал эгоцентричным ублюдком.

— Никогда, — поклялась я, — Ты никогда не был таким парнем, папа. У тебя было много дел за последние четыре года, и, честное слово, я перепробовала все, что могла, чтобы убедиться, что ты не знаешь.

Он издал низкий грудной звук, как раненый медведь. — Ты не доверяешь мне?

— Я больше не доверяю себе, — честно сказала я ему, — Я не знала, как это началось, и я не знала, почему это не прекращалось. Я, — я глубоко вдохнула, восстанавливая дыхание, — Я пыталась это остановить, папа.

— Черт, — сказал он мне в макушку, — Я бы убил его снова, если бы мог. Я бы сделал это самой медленной смертью в истории человечества, сдирая кожу слой за слоем, вырезая ее дюйм за гребаным дюймом, пока он не станет пищей для свиней. Я хотел бы, чтобы Святой возвращал его из мертвых снова и снова, как только это возможно, просто чтобы я мог делать это снова и снова.

Я оперлась о его твердую грудь и успокаивающе похлопала по спине. — Да, папочка, я знаю.

— Ненавижу, что тебе пришлось отнять жизнь, хотя я рад, черт возьми, что карма настигла его в конце концов.

— Да, — согласилась я, потому что именно поэтичность прекращения моей собственной виктимизации делала тот факт, что я убийца, немного более приемлемым.

— Это не уйдет, малышка, — пробормотал он.

— Что?

— Кровь на твоих руках. Но обещаю тебе, когда это случилось по справедливым гребаным причинам, это дерьмо не ощущается как пятно, оно ощущается как гребаный знак отличия.

— Верю тебе, — сказала я, и это было правдой, я всегда так делала.

— Это моя девочка. И я хочу, чтобы ты вернулась домой, Харли-Роуз, как только закончатся экзамены, ты вернешься в Энтранс, в целости и сохранности.

— Хорошо, — сказала я, потому что я могла восстать против него и клуба, но, в конце концов, не было никого, кому я доверяла бы так сильно, как ему.

— Хорошо. Теперь, когда еда остыла, ты не напрягай свою задницу и не спускайся есть с твоей семьей.

— Буду прямо сейчас, — сказала я, когда он сжал меня и отпустил.

Я улыбнулась, когда он наклонился, чтобы погладить Хиро по голове. — Лу давно хотела собаку. Не подкидывай ей никаких идей, ладно? Думаю, с гребаными близнецами у нас будет достаточно хлопот.

Я рассмеялась и закатила глаза. — Как будто ты не отдал бы Лулу целый мир, если бы она попросила об этом.

Папа ухмыльнулся, затем протрезвел, взмахнул рукой, чтобы обхватить меня за шею и притянуть к себе, его лоб опустился вниз, чтобы встретиться с моим. — Ты найдешь мужчину, который чувствует то же самое по отношению к тебе, который будет относиться к тебе как к принцессе, которой ты и являешься.

Я тяжело сглотнула, чувствуя, как Хиро прижимается к моему боку, чувствуя, как призрачная рука Дэннера надежно обвивает мое горло, тиски владения, которые я хотела бы выжечь на коже.

— Да, может быть, — я согласилась с ним, хотя и не была уверена, что согласна на самом деле, потому что единственный мужчина, которому я доверила бы себя, не был моим.

Позже, когда я приняла душ и оделась в свою огромную футболку, я пробралась в главную гостиную своей квартиры с Хиро рядом со мной, чтобы увидеть всю мою семью, заключенную в маленькое пространство.

Мой брат сидел на одном из тонких стульев за обеденным столом, его девушка, Крессида, сидела у него на коленях и смотрела на него, ее руки были в вихре его кудрявых светлых волос, а его руки — на ее заднице. Они над чем-то громко смеялись, что они часто делали вместе, но они оба повернулись, чтобы посмотреть на меня, как только я дошла до них.

Нову, члена моей семьи не по крови, а по праву, швырнули на мой диван, зажав ему глаза рукой, раскинув ноги, одну на спинку дивана, другую на журнальный столик, в грязных ботинках. Даже с похмелья, каким я его знала, он выглядел прекрасно, бездельничая, как какой-то греческий бог, упавший с Олимпа. Он выглянул из-под его руки, когда моя лучшая подруга Лайла, сидевшая рядом с ним на земле и красившая ногти на кофейном столике рядом с его сапогом, ударила его в бок при виде меня.

Если бы я свернула за угол, я знала, что увижу, как папа на кухне доедает бекон, добавляя его к тому, что его жена приготовила на завтрак, возможно, к лимонным оладьям с рикоттой, зная мою мачеху, но прежде чем я успела сделать это, женщина, о которой идет речь, была передо мной, сияя такой яркой улыбкой, что я заморгала.

— Харли-Роуз, — тихо прохрипела она своим хриплым голосом, и от одного звука моего имени в ее губах мне снова захотелось плакать.

Чувак, я превращалась в гребаного слабака.

Прежде чем я успела моргнуть, она оказалась рядом со мной, ее карамельный аромат ударил мне в нос, а мягкие волосы коснулись моей щеки. Я прижала ее к себе, наслаждаясь теплом ее тела и души против моих ноющих ровесников.

— Ты снова так исчезаешь, клянусь Богом, Харли, я не смогу удержать твоего отца от буйства, которое он собирается устроить, ты меня понимаешь? — прошептала она мне на ухо.

Я улыбнулась ей в плечо, прежде чем отпустить ее, чтобы закатить глаза. — Как будто ты можешь управлять монстром, которым он становится, когда выходит на тропу войны.

Лу одарила меня тонкой женственной улыбкой, когда ее рука потянулась к ее огромному животу, набухшему от моих сводных брата или сестры. — О, у меня есть свои способы, детка.

— Хорошо. Сколько раз мы должны говорить об этом, а? Никаких больше сексуальных намеков или информации о твоей сексуальной жизни с моим отцом, — приказала я ей.

Конечно же, она рассмеялась своим прекрасным смехом и подмигнула мне, когда мы завернули за угол на кухню. Мне было почти невозможно поверить, что четыре года назад я повалила ее на землю и избила, потому что я узнала, что та самая девушка, которая застрелила моего отца, когда мне было шесть лет, была той же самой девушкой, которая трахала его тогда. Я ненавидела ее за это и за то, что она отнимала у него огромное количество времени и внимания, потому что я была молода и чертовски эгоистична. Только после того, как ее семья отреклась от нее, и я поняла, какие ужасы обрушились на ее жизнь, я пришла в себя.

Теперь я не могла представить свою жизнь без нее, и уж точно не хотела представить своего отца таким.

Я села за барную стойку, когда она скользнула под руку, которую мой отец придержал для нее, пока он раскладывал идеально хрустящие ломтики бекона на тарелки.

— Готово, — крикнул он, наклоняясь, чтобы поцеловать Лулу в приподнятый рот.

Боже, мужчины в моей семье были такими милыми со своими женщинами, что доставляли девушке чертову зубную боль.

— Как моя красотка? — спросила Нова, скользя рядом со мной, чтобы схватить тарелку с едой, которую папа пытался подтолкнуть ко мне.

Он перехватил ее, поднес к груди и откусил кусок тоста с маслом, ожидая моего ответа на вопрос.

— Это было мое, — сообщила я ему.

— Не вижу на нем твоего имени, и мой рот побывал на нем. Ты все еще его хочешь?

— Я не хочу, — протянула Лайла, поднявшись, чтобы поцеловать меня в щеку, а затем принять тарелку от Лу, — Черт его знает, где побывал этот рот.

Мы все рассмеялись, когда она притворно вздрогнула, но Нова только пожал плечами и откусил еще один огромный кусок тоста. — Кто я такой, чтобы отказывать дамам в том, чего они хотят?

— Ты отвратителен, — с усмешкой сказала Лайла, твердой рукой толкнув Нову в плечо.

Огромный бриллиант сверкнул на свету, когда она это сделала, и я ахнула. — Черт возьми, Лайла, детка, пожалуйста, не говори мне, что этот камень — это обручальное кольцо.

Моя лучшая подруга улыбнулась мне и замахала рукой в воздухе, крича. — Тебе лучше поверить в это, детка! Джейк сделал мне предложение.

Я спрыгнула с табурета и бросилась в ее объятия. — Ты шутишь надо мной!

— Ни за что, сучка. Этот бриллиант весом в пять карат — не шутка.

Мы рассмеялись друг другу в лицо, обнявшись, и на мгновение мир снова пришел в норму.