Рамаз по-прежнему стоял вдалеке. Он не спешил подойти к могиле. Наконец, когда все ушли, тяжелым шагом приблизился к ней. Остановился и с печальной улыбкой уставился на усыпанный цветами холм. Сколько всего сквозило и мешалось в этой улыбке — и ощущение бренности человека, и сегодняшняя неопределенность собственной личности, чувство сожаления от прощания с прошлым, неясность сущности и целей предстоящей жизни, ожидание непредвиденных, непредсказуемых сегодня проблем и сюрпризов.

И тут его озарило. Он вспомнил, где впервые увидел того длинного черноволосого парня с мутными глазами, который так упорно глядел на него в вестибюле института.

Перед глазами сразу ожил тот первый день, когда он вышел на улицу, здание редакции «Зари Востока» и торчащий на его углу смуглый верзила с неприятным взглядом. Он совершенно отчетливо увидел два острых лазерных луча, бьющих из его мутных, круглых глаз.

Рамаз Коринтели лежал на спине. Голова Лали покоилась на широкой груди молодого человека. Оба спали.

Царившую в комнате тишину нарушил звонок телефона.

Лали открыла глаза. Рамаз спал как убитый. Девушка не знала, как быть. Брать трубку не хотелось. И Рамаза было жалко. Однако непрерывный звонок телефона все равно разбудит его. Она взглянула на часы. Двенадцать.

«Кому приспичило звонить среди ночи?»

Звонки не прекращались.

Коринтели, не открывая глаз, протянул левую руку к стоящему на полу около кровати телефону.

— Слушаю! — хмуро бросил он в трубку, понимая, что серьезный человек не станет звонить в полночь.

— Привет!

— Привет! Кто это?

— Знаю, ты с Лали, но дело неотложное, надо повидаться.

— С кем я говорю?

— Сосо я. Лучше вообще отошли Лали домой.

— Какой Сосо?

— Выходи — и узнаешь. Полпервого заеду.

— Ладно, полпервого встречу внизу. — Теряясь в догадках, Рамаз недовольно покачал головой, бросил трубку на рычаг телефона и спросил Лали: — Сколько времени?

— Начало первого. Кто звонил?

— Вставай, одевайся. Тебе пора домой. Проводить не смогу. Надо кое-какие дела уладить.

— Среди ночи я одна пойду? — вскинулась девушка.

— Можно подумать, что тебе это впервой!

— Что это еще за тон? — возмутилась Лали.

— Ладно, будет тебе, извини. Знаешь же, я не люблю рассусоливать. Одевайся и ступай!

Оба встали.

Рассерженная девушка пошла в ванную. Коринтели быстро оделся и через пять минут был готов. Подошел к окну, выглянул. Дворик, стиснутый четырехугольными бетонными коробками, заполонили машины.

Прошло еще минут пятнадцать. Лали не спешила покидать ванную. Нервы сдавали медленно, но основательно. Больше всего его бесило то, что из ванной не доносилось ни звука. Он не мог понять, что там делает Лали.

Посмотрел на часы. Машина неизвестного вот-вот подъедет.

— Ты что там застряла? — закричал он, стуча в дверь ванной.

— Да выхожу я, не бесись!

— Давай, давай! Делать нечего, я тут ни при чем, прости меня! Позвони завтра утром, я тебе все объясню.

На пороге Рамаз поцеловал Лали в шею, быстро захлопнул дверь и бросился к окну, выходящему на улицу.

Внизу никого не было. До появления машины ему не хотелось выходить из дому и дожидаться неведомого Сосо внизу.

Вдруг на улице появилась Лали. В ночной тишине стук ее каблуков долетел до четвертого этажа.

У Коринтели снова разыгрались нервы. Они успокоились только тогда, когда Лали скрылась из виду. И тут он неожиданно для себя открыл, что Лали уже приелась ему. И даже более того, если еще и не опротивела, то ее красивое, но туповатое лицо изрядно действует на нервы.

Наконец у подъезда остановились красные «Жигули».

«Он?»— спросил самого себя Коринтели.

Из машины никто не выходил.

«Он!» — утвердительно ответил на свой же вопрос Рамаз, резко повернулся, прошел в ванную, умылся и медленно спустился по лестнице. Ему не хотелось торопливостью выдавать свое волнение.

Выйдя на улицу, он, прежде чем отправиться к машине, вынул из кармана сигареты, не спеша закурил, затянулся и ленивым шагом приблизился к «Жигулям».

Кто-то изнутри распахнул дверцу.

— Садись! — раздался чей-то грубый голос.

Рамаз как ни в чем не бывало без колебаний сел в машину и окинул взглядом салон. Там он никого, кроме Сосо, не увидел, если перед ним действительно был Сосо.

Незнакомец запустил мотор, и машина стремительно сорвалась с места.

— Покрышки не облысеют? — нарочито небрежно спросил Рамаз.

— С каких пор ты стал таким бережливым?

В машине было темно, темнота мешала Рамазу разглядеть сидящего за рулем. Контур профиля казался знакомым, но Рамазу не удавалось восстановить в памяти, кто это может быть, откуда он знает его и где видел. И голос незнакомца ни о чем не напоминал. Временами, улучив подходящий момент, Рамаз поглядывал на Сосо, если водитель машины в самом деле являлся Сосо. Коринтели подсознательно понимал, что им предстоит серьезный разговор, темой которого, вероятно, послужат прежние похождения Рамаза Коринтели. Небрежно откинувшись на спинку сиденья, он беззаботно дымил сигаретой, не желая обнаруживать волнение.

«Интересно, кто он и сколько ему лет? Видимо, лет двадцать семь».

— Вы будете Сосо? — Рамаз не позволил себе обратиться к незнакомому человеку на «ты».

— Что, не узнаешь?

— Нет, — ответил Рамаз, выбросил окурок за окно и как бы между прочим добавил — Я ведь совсем потерял память!

— Ничего-таки не помнишь?

— Ничего. Иногда, когда мне напоминают, с трудом восстанавливаю в памяти.

Сосо испытующе взглянул на него.

Рамаз смотрел вперед, однако заметил взгляд Сосо.

Позади остался Ваке-Сабурталинский проезд. С проспекта Чавчавадзе свернули вправо, к Палиашвили.

Неожиданно Сосо остановил машину, заглушил мотор и открыл дверцу. В салоне вспыхнул свет.

— А ну, погляди на меня, и теперь не признаешь?

Рамаз чуть не вскрикнул от удивления и страха. Его лицо обожгли два острых лазерных луча, бьющие из круглых черных глаз Сосо.

— Вы?!

— Признал, слава богу! Только не обязательно на «вы»!

— Нет, не узнал! Я не знаю, кто ты. Я лишь узнал человека, который пялился на меня на похоронах академика Георгадзе.

— Рамаз, ты в самом деле не узнаешь меня? — не скрывал ошеломления Сосо.

— Нет.

— Ладно, пойдем ко мне.

Сосо жил на четвертом этаже. До часа ночи оставалось совсем немного. Лифт уже не работал. На площадке третьего этажа Сосо достал из кармана ключи. У основательной железной, выкрашенной в белый цвет двери обнаружилось три замка. Две лампочки ярко освещали площадку. «И. Шадури», — прочел Рамаз на медной, прикрепленной к двери дощечке. Теперь он уже знал фамилию незнакомца и имя — Иосиф, Сосо Шадури. Волнение бесследно пропало. Замышляй незнакомец что-то плохое, он бы не привел его домой. Место волнения заступило любопытство. Рамаз чувствовал, что через несколько минут приоткроется завеса над одним немаловажным и характерным эпизодом из прошлого Рамаза Коринтели.

«А этот кем может быть? — спросил он себя и сразу ответил — Разумеется, один из закадычных дружков Рамаза».

— Садись туда! — Сосо указал гостю на кресло.

Квартира Шадури была богато и со вкусом обставлена.

Рамаз внимательно огляделся. Он не скрывал удивления. Редко ему доводилось видеть, чтобы в богатых домах присутствовал вкус, а вместе с тем облик Сосо Шадури, его густые черные брови, круглые, глубоко сидящие глаза и пуленепробиваемый лоб казались инородными в этих роскошных хоромах.

— Не выпить ли нам?

— А стоит?

— Сколько не видались. Больше семи месяцев минуло после той истории. И не пожелать друг дружке благополучия?

«После какой истории?» — заинтересовался Рамаз, но не издал ни звука, не сделал вопросительного лица. Его мучило любопытство, однако он предпочел промолчать.

«Он, видимо, намекнул на какой-то весьма значительный случай, — решил он в душе, — не стоит спрашивать, сам все расскажет…»