«Неужели я один догадался, что исследование академика в сейфе? Возможно ли поверить, что ни одного не посетила такая мысль? А если и посетила, почему никто не высказал ее? Почему даже Арчил Тевдорадзе не высказал свои соображения, когда мы осматривали кабинет и откладывали вещи для передачи вдове? Может быть, это испытание? Может быть, все ждали, как я поступлю, что предприму? Тем в более глубокую лужу они сели. Тем сильнее я ошеломил их».

Радостно возбужденный, ликующий директор лихо ткнул пальцем в клавишу селектора.

— Слушаю! — прозвучал голос секретарши.

— Мне кто-нибудь звонил?

— Нет.

— Совсем никто?

— Совсем.

Кахишвили не мог видеть, как губы Марины Двали тронула ироническая улыбка. Личная секретарша, прекрасно разбирающаяся в человеческой психологии, понимала, что новый директор ожидает звонка Рамаза Коринтели. Хотя и она сама с неменьшим интересом ждала, когда позвонит или появится этот кареглазый, высокий, атлетически сложенный и непонятный молодой человек.

«Он наверняка знает о нашем сегодняшнем совещании. Интересно, что он подумает? Поймет ведь, что я плюю и на его ясновидение и на его провокационные или соблазнительные предложения? Неужели не поверит, что я не собираюсь присваивать исследование академика и тороплюсь открыть сейф, чтобы вовремя обнародовать труд бывшего директора?»

Отар Кахишвили поднялся и заходил вдоль длинного стола, торцом приставленного к письменному.

«Как можно скорее привезти мастера, чтобы он открыл сейф! Уладив дело, договорюсь с ним, что через два месяца повторим то же самое в официальной обстановке. Я ничего не пожалею, но разумно ли доверять незнакомому человеку? Вдруг он испугается или вознаграждение за молчание покажется ему недостаточным? Может быть, мастер, которому доверяют подобные дела, одержим дурацкой порядочностью или щепетильностью?»

В душе Отара Кахишвили как будто то и дело прыгала стрелка напряжения.

«Переговорить с глазу на глаз. Он не должен знать, кто я и сейф какой организации прошу открыть. Сначала подберу надежного человека, познакомлюсь с ним и только затем доверюсь. Если не согласится, придется искать другого. С официальным приглашением могу тянуть до двух месяцев, но если за это время никого не уговорю, все погибло», — стрелка напряжения сникла до нуля.

«Что же тогда будет?

Рамаз Коринтели?

Может, ко всему, он знает и шифр?

Если он настоящий ясновидец, ему известен мой замысел, и узнать о моих переговорах ему раз плюнуть!

Рамаз Коринтели!

Господи, защити меня!

Завтра же нужно принять его на работу, завтра же! Если он и впрямь ясновидец, завтра же может узнать шифр. Если же нет и я пойму, что он аферист и ни сном ни духом не подозревает ни о моих намерениях, ни о содержании секретных переговоров, мне просто не о чем беспокоиться!

А ну как он натуральный ясновидец, что тогда?!

Тогда…

Тогда, с одной стороны, дело облегчается, мы безболезненно потрошим сейф, но с другой — мне не избежать его соавторства!

Хотя…

Хотя не будем забегать вперед!

Главное сейчас — решить две проблемы. Первая — как можно дольше оттянуть официальный приезд мастера, а за это время постараться открыть сейф. Вторая — срочно разобраться: ясновидящий Рамаз Коринтели или нет. Если только я имею дело с шантажистом, вытолкаю его взашей. После нынешнего совещания никто не поверит, что я намеревался присвоить труд покойного академика. Как удачно я собрал его! Кто подтолкнул, кто надоумил меня провести его? Бог? Провидение? Я угодил точно в десятку, это факт! — Кахишвили удовлетворенно потер руки. — Вторую проблему необходимо решить завтра или в ближайшие дни. Я изыщу штатную единицу, сделаю вид, что мы договорились, а тем временем основательно покопаюсь в его сверхъестественном даре».

Отар Кахишвили энергично подошел к своему столу, сел в кресло, нажал клавишу селектора.

— Слушаю! — раздался голос Арчила Тевдорадзе.

— Арчил, у нас, кажется, должно быть свободное место лаборанта?

— На это место мы же ту девицу берем…

— Какую еще девицу? — вспылил директор.

— Да ту, насчет которой звонили из академии.

— A-а! — вспомнил Кахишвили и задумался.

— У нас есть свободное место препаратора! — напомнил Тевдорадзе.

— Очень хорошо! — оживился Кахишвили. — Сейчас же переговори с бухгалтерией, пусть переделают его в штатную единицу лаборанта. Завтра или на этой неделе мы должны принять одного очень талантливого парня, заочника физико-математического факультета. Тот, кто ходатайствовал за него, все уши мне прожужжал, какой он талантливый. Нам на роду написано поддерживать таланты, тем паче юные. Если не ошибаюсь, его зовут Рамазом Коринтели. Точно, Рамаз Михайлович Коринтели.

— Рамаз Михайлович Коринтели! — повторил заместитель. По его интонации было нетрудно догадаться, что он записывает имя и фамилию.

— Хорошо бы к завтрашнему дню утрясти дело с перекройкой штатов.

— Сделаем!

Под клавишей селектора погасла лампочка.

— Рамаз Михайлович Коринтели! — проговорил директор. — Поглядим, вдруг и впрямь окажется ясновидцем. Тогда?..

Кахишвили задумчиво поднялся, приблизился к окну, посмотрел вниз.

И тут его передернуло и обдало холодным потом.

Точно на том же месте, что вчера и четыре дня назад, стояли красные «Жигули», а белокурая и длинноногая девица, опершись об открытую переднюю дверцу, беззаботно разглядывала прохожих.

«Интересно, когда он приехал?» — едва успел подумать Отар Кахишвили, как видение куда-то исчезло.

Рамаз Коринтели стремительно распахнул дверь кабинета. Секретарша вздрогнула и невольно поднялась.

Глаза молодого человека странно сверкали.

— Зайди в кабинет, ему дурно! — на ходу бросил он и быстро вышел из приемной.

Его «зайди» не понравилось Марине. Но заглянув в открытую дверь, она увидела, что сейчас не до препирательств, и кинулась в кабинет директора.

Завалившись набок и запрокинув голову, Отар Кахишвили застывшим взглядом уставился в потолок. Лицо его пошло пятнами. Он прерывисто дышал. Между вдохом и выдохом простиралась такая пауза, что Марину Двали охватил страх, как бы директор не отдал богу душу у нее на глазах.

— Что с вами? — В испуге и тревоге секретарша приложила ладонь ко лбу Кахишвили и вздрогнула — его лоб так пылал, что женщине показалось, будто она дотронулась до раскаленного утюга. — Чем вам помочь? — чуть не плача спросила она.

— Заприте кабинет, никого не впускайте! — через силу проговорил директор.

Марине, растерявшейся от беспомощности, просьба Кахишвили показалась истинным спасением. Она тут же подбежала к дверям, заперла их обе — ту, что выходила в приемную, и ту, что открывалась непосредственно в кабинет, и снова остановилась перед директором:

— Не вызвать ли врача?

Кахишвили отрицательно замотал головой.

Марина бессмысленно топталась на месте, не зная, что еще предпринять. В ожидании нового распоряжения она напряженно смотрела на директора.

— Может быть, кофе приготовить?

— Не надо! — Кахишвили уперся локтями в стол и уткнулся лицом в ладони.

«Сон это был или явь?

Все, разумеется, случилось наяву.

Кто такой Рамаз Коринтели? Человек? Сатана?»

В том, что Коринтели был ясновидцем, Кахишвили уже ни на йоту не сомневался. Но почему лучи, бьющие из пылающих глаз молодого человека, обжигали лицо?

Утром Кахишвили явился на службу в прескверном настроении, невыспавшийся, с тяжелой головой. Всю ночь его мучили сны. Вернее, один бесконечный, прерывистый сон. Откуда-то прилетал дятел, огромный черный дятел, долбил длинным клювом висок, а он, вскакивая от боли, пытался поймать его, но ничего не получалось — дятел улетал. Он запер все окна, но тщетно: едва начинал засыпать, как огромный черный дятел снова упорно старался продырявить ему висок.

И только в шесть часов утра Отар Кахишвили избавился от проклятого сна. Встал раздраженный, умылся, побрился и сел за работу. Голова была свинцовая, думалось вяло и тяжело.