— Госпоже нездоровится. Окажите ей помощь, пожалуйста. А я должен уже идти. Дела.

5

Спрятать столь опасно непрелсказуемый артефакт у «Оу Дивиляй»? Нет, от этой идеи Бенито решил отказаться. Среди музыкантов есть женщина — Сони. Кто поручится, что на неё эта хрень не подействует точно так же?

С удалением от Розового кабинета зелёный, сиреневый и красный огни мало-помалу погасли. Бенито, как оптимист, предпочёл считать, что проблема Мэри Бастинды тем и исчерпана, но слегка напрягало непонимание, что запустило процесс. Просто внимание госпожи сладострастницы на этаких «загогулинах»? Бурная история всей её эротической жизни? Ой, да сколько ни ставь вопросов, наверняка не узнаешь. Кто её разберёт, ксенокультуру.

Прежде в Свободном Содоме людей, относящихся к службе Родригеса, жило трое. Юджин, Гарсиа Васкес и хромой Том Трентон. После атак ассасинов и поимки содомского их резидента всех троих пришлось увезти в Джерихон — от греха подальше. Не ахти как обезопасились, ну да всё же.

В тех домах, где раньше жили Васкес и Юджин — в самом центре Содома — поселились уже давно новые люди. Трентон — дело другое. Обитал на отшибе, отшельничал. Ну и нравы содомские глубоко в своё сердце не принял. Потому был надёжней других, но сравнительно бесполезней. Вот его-то домишко наверняка не заняли, полагал Бенито. Так и оказалось.

Вот уж точно! Расположенная под самой дальней от входа стеной посёлка, скрытая ксеноморфным плющом и сорняками в человеческий рост покосившаяся хибара с земляным полом — кому она глянется?

Вот Бенито Родригесу как раз подошёл земляной её пол. В него он и закопал артефакт. Вообще-то нелёгкое дело найти в густонаселённом посёлке укромное место для пирамиды, занимающей метр в высоту и полметра у основания. Только в землю, в универсальную сохраняющую среду для диковин Эр-Мангали.

К обиталищу группы «Оу Дивиляй» подходил налегке, без опаски, что неугомонная ксенохрень что-то ещё выкинет. Спокойствие — великое дело.

В подробности происходящего с подопечными вникать времени не было, но общая атмосфера в группе показалась благостной.

— В двух словах: как прошёл вечер? — спросил у Сони и Драйхорна.

Уже то хорошо, что сидели рядом и касались плечами — значит, уже не в контрах. Помирились, глядят в одну сторону.

Драйхорн поднял вверх большой палец, Сони уточнила:

— Небо и земля. Мы довольны. Нас теперь, похоже, зауважали. Сьюбастинда лично прогнулась и всё выплатила.

— Как вы там её обозвали?

— Сьюбастинда! — заржал Флексиг. — Это наше, сугубо местное.

— Постарайтесь, чтобы наружу не просочилось.

— Да мы понимаем!

Что ж, идиллия внутри группы состоялась — это главное. А что дополнилась иронической коалицией против местного начальства — так звезда Сьюбастинда сама виновата.

И раз главное обеспечено, перейдём теперь к мелочам.

— Кстати, Сони, что вы хотите за молот?

— Я могу чего-то хотеть? — удивилась она. — Ну, не знаю. Ничего не хочу, наверно. Это просто так сувенир на память. Мне он ничего не стоил.

— У того, кто его покупал, память хорошая, — сказал Бенито, — но я не о том. Сейчас специально за молотом приехало два мордоворота. Кажется, ваша группа их видела.

— Не то слово — «видела», — помрачнел Драйхорн.

— В Содом они проникнуть не могут, но меня у ворот караулят, — продолжал Бенито. — Требуют ваш молот уже у меня.

— Может, как-нибудь их наказать? — предложил довольно тщедушный Флексиг. Он выйдет наказывать? Охрану посёлка вышлет?

— Ну, за мной бы не заржавело, — заверил Бенито. — Люблю наказывать. Но, признаться, сейчас мне некогда. Надо кое-куда быстро тайком уехать, а эти двое упёрлись и не выпускают. Знать, прослышали, что вы мои люди, значит, молот в моей ответственности.

— Ну, раз так, отдайте им молот, — согласилась Сони. — В самом деле, великоват сувенир. Неудобно прятать.

И она достала молот из уголка комнаты, где он был небрежно присыпан разноцветными не слишком тяжёлыми сумками.

6

Раб-охранник Джон, как и было уговорено с доктором Хойлом, ожидал его с моноциклом перед воротами. Рядом с Джоном, однако, стоял ещё один человек. Бенито всмотрелся в эту фигуру ещё издали. Ба! Доктор Гонсалес.

Неужели явился сюда из Нового Бабилона, чтобы уведомить о низложении уже, так сказать, официально?

— Благодарю вас, раб Джон! — сказал, принимая моноцикл. — Добрый день, дотторе! Каким ветром ко мне?

Гонсалес ответил, что с вестями из Нового Бабилона. Усмехнулся:

— Рад, что застал. Всем известна твоя неуловимость. Но моноцикл у ворот — очень хороший знак. Всегда можно дождаться хозяина рядом с ним. Если запастись терпением.

— Вижу,терпения вам, дотторе, было не занимать. Вам ведь важно было увидеть в Содоме именно меня. Если речь о том, чтобы донести весть о низложении, — Бенито сделал паузу, пытаясь прочитать ответ по глазам доктора, — то Рамирес вас опередил. И представьте-ка: я ему не поверил! Счёл остроумной шуткой, приправленной личной неприязнью. Точно так же, дотторе, я могу не поверить вам. А спешить в Бабилон, да сверяться с Флоресом — уж поверьте, мне недосуг. В прошлый раз, как я его посещал, он меня не принял. Я имею тоже личную гордость!

Для монолога вполголоса получилось даже очень эмоционально.

Гонсалес ответил:

— Я здесь не только затем, чтобы уведомить. И притом неофициально: меня Брандт подвёз. Флорес и Рабен не в курсе, так что не хочешь, не признавай, но я думаю, важно тебе рассказать, как это было.

— Что ж, пожалуй. Действительно, интересно.

— Наших всех, ну, кто был в Бабилоне — Санчеса, Приста, Фернандо, Герреро, Сантьяго, меня и Ортегу — спешно вызвали к Флоресу. Там был и Рабен, и Лопес — весь наш «триумвират». Флорес выглядел раздосадованным, Лопес прятал глаза, Рабен радовался…

— Удивился бы, если б иначе, — ввернул Бенито.

— Дальше Флорес нам сообщил, что служба отбилась от рук и нужна ей реорганизация. И что Лопес уже перестал отнекиваться, а согласился её возглавить. И теперь он надеется, что наша деятельность станет-таки прозрачной. И перестанет руководствоваться приметами…

— Это он о пророчествах Гарриса?

— Да, о них. Он ещё сказал, что не дело, когда начальника службы нет у него под рукой. Если ты начальник, то всё организуй, чтобы на местах без тебя вертелось, а уж сам, будь любезен, сиди, да жди, когда вызовут с докладом. Как-то примерно так.

— Да, у Лопеса получится, — Родригес невесело засмеялся. Думал, получится веселее. Ведь известно бабилонское домоседство Лопеса, дни напролёт «на посту» у ворот в богатом квартале.

— Параллельно с тобой уволили Эстебана, — вспомнил Гонсалес. — Но по транспортной части. И всё за то же: не появлялся на службе, пропадал на Кладбище Кораблей. За него почти всё решал Олаф, это было слишком заметно. Но теперь, значит, будет иначе. Вместо него начальником транспорта поставили какого-то юнца, Игнасио Альба.

— Юнца знаю, — Бенито кивнул, — у него старый зуб на Олафа. Кстати, с Олафом-то что?

— Ты не знаешь? — удивился Гонсалес. Он в подвале Башни Учёных. Допустил ошибку. Вроде, стал работать на Рабена и провинился. Так что теперь в его власти. Вряд ли кто-то из нас его вытащит. Ты бы мог это сделать перед своим отъездом, но… — доктор проглотил свой упрёк, как только его опознал.

— Быть не может! — хмыкнул Бенито. — Я перед отъездом разговорился с Финьесом, он сказал, что в подвале башни нет никого…

— Финьес всё-таки повар у Флореса. И местом своим дорожит, — намекнул доктор Гонсалес. — Только я не сказал о главном. Сразу после беседы у Флореса новый начальник провёл совещание в нашем штабе. Там, только для своих, он сказал, что постарается, чтобы всё было по-старому.

— Всё по-старому? Интересно, как это выйдет у Лопеса!

— Так он и не обольщается. Сам понимает, что он слишком прост для такого дела. И не против, чтоб нашей службой руководил по-прежнему ты. При его чисто номинальном руководстве. В общем, с этим-то предложением я тебя и искал. Что скажешь?