Зинаида Трофимовна, конечно, знала цену любой морали: выкаблучивался Володька, строя из себя высокое начальство, и чихала она на него. Не ему учить ее организаторской сметке. Но вот дожди — это серьезно. Кто ждал эти дожди! И сразу две машины вышли из строя. Можно бы снова постучаться в район, но Сизову при одной мысли о новом разговоре с Володькой коробило. Нет, нет! С утра она объехала бригады, положение критическое. Недостает машин на вывозке, Зинаида Трофимовна не стала искать виноватого, села в газик и, когда Федя повернул ключ от зажигания, завел мотор, скомандовала тихо:

— В военный городок.

— Прямо поедем или в объезд? — спросил Федя, притормаживая на всякий случай у перекрестка.

В плохую погоду Федя всегда на этом месте спрашивал, и не было случая, чтобы Зинаида Трофимовна сказала: «В объезд!» Можно было бы привыкнуть; но Федя упрямо спрашивал всякий раз, будто от того, какой дорогой они поедут, зависело нечто важное.

Сейчас Зинаида Трофимовна даже не удосужила его ответом, махнула рукой, что означало: прямо.

Вообще, дорожка в военный городок была у Зинаиды Трофимовны проторенная. Давно. Еще когда каменные корпуса тут только возводиться начали, она, Сизова, сразу грядущее узрела. Что несут эти корпуса? Какую новину вспашут? Она — человек опытный. Все поняла: и насчет техники, и насчет людей. И с первых дней старалась быть поближе к военному населению городка.

Между прочим, Зинаида, Трофимовна себя тоже причисляла к военному сословию. И не без оснований. В военном билете у нее было указано: сержант. В молодости она воевала. Хватила лиха, когда с батальоном пограничников отступала от Бреста до Москвы в сорок первом. Она тогда была девчонкой. Сейчас кому скажи: с восемнадцати лет в партии — удивятся. А ее в сорок втором году приняли. И первую рекомендацию, кстати, дал ей командир батальона. Вот был человек высокой честности.

А сюда, в Лужаны, ее муж привез, тоже бывший боец пограничного батальона. Приехали в сорок пятом году. Мужа определили в колхозе фермой заведовать, потом на партийные курсы послали учиться… А она нигде не училась. С первого дня как пошла в полеводческую бригаду, так и работала там, пока вдруг председателем не выдвинули. Муж к тому времени болеть стал, раны фронтовые давали о себе знать. Два раза в госпитале лежал, операций разных перенес — не сосчитаешь. А только не смог он победить свои недуги, и вот уже скоро десять лет, как она вдова.

В делах, всегда неизменных и повторяющихся на селе, — посевная, уборка, посевная, уборка — закрутила ее жизнь. К тому же не одна она осталась: две дочери. Было ей тут о чем подумать и чем заняться.

В военный городок она уже и раньше ездила с разными просьбами. А что поделаешь? Володька Синьков в разговоре так, напрямую, и заявил: исключительные возможности — воинская часть рядом. Да что там Володька Синьков! Разве сама она, когда городок только отстраивался, не прикидывала то да се в смысле помощи, не рассчитывала разве в перспективе?

Прикидывала. Рассчитывала. А вот когда дела касалось, было всегда почему-то стыдно.

На контрольно-пропускном пункте дежурный, увидев Сизову, тотчас позвонил своему начальству. Лужановскую председательшу здесь знали.

— Да, да, мне надо пройти к Николаю Матвеевичу, — сказала она в трубку. — К Николаю Матвеевичу…

— Подполковника Зеленцова нет в части. И неизвестно, когда будет.

— А Клюев?

— Клюев тоже отсутствует.

У Сизовой глаз наметанный: около арки дорога расхлестана. За забором тишина. Но расспрашивать не стала: порядок сохранения военной тайны ей был известен.

Можно было бы возвращаться домой, в Лужаны. Однако Зинаида Трофимовна отлично понимала, что если она возвратится ни с чем, то поставит под удар урожай картофеля — с раскисшего поля его надо вывозить в хранилища. А на чем? Звонить в район? А что там? Откуда там достанут для нее пяток-другой грузовиков-вездеходов? Не достанут.

Значит, надо изыскивать возможности здесь. Стучаться. Просить.

Она направилась в отдел продовольственно-вещевого снабжения и поспела в самый раз, поскольку старший лейтенант Фомин собирался куда-то уезжать.

Пока он разговаривал с кем-то по телефону, Зинаида Трофимовна, присев на стул в кабинете, разглядывала знакомые ей портреты Суворова и Кутузова, висевшие в простенке между окнами. Разговоры внизу, под портретами, велись о гречневой каше, о зимних тулупах, комбинезонах, шапках-ушанках и о прочем вещевом и продовольственном снабжении подразделений. Сизова отлично понимала, какое значение имеет в походе гречневая каша или теплое обмундирование, их взаимосвязь со стратегией она испытала в свое время на себе, однако всегда улыбалась, видя под портретами полководцев, на столах, не карты с расчерченными красными стрелами, не зубчатые линии исходных рубежей, а накладные на мясо, масло, крупу, овощи, на кальсоны и нижние рубашки.

В кабинете в углу на стуле сидел еще один человек — молоденький лейтенант, и Фомин, положив телефонную трубку, тотчас же обратился к нему.

— Так вот! — сказал он, видимо продолжая ранее начатый разговор. — Машина отправится в тринадцать ровно. Готовьтесь. Вещи можно оставить в ротной каптерке. — Он встал и показал в окно: — Вон наша столовая. Белое здание. Потом зайдете ко мне.

Лейтенант стоял и слушал, стараясь ничего не упустить из того, о чем говорил Фомин. Сизова поняла: новенький.

— Кстати, Зинаида Трофимовна, — сказал Фомин и потер лоб загорелыми пальцами, — к вам просьба: помогите лейтенанту Колотову устроиться в Лужанах. Нужна комната в приличном доме. Поуютнее, поспокойнее… На время, конечно, пока мы не найдем ему жилье здесь, в городке.

— Хорошо, — ответила Сизова, окидывая улыбчивым взглядом лейтенанта. — У меня на примете есть один дом, там будет удобно. — И тут же подумала, возвращаясь к цели своего посещения, что после просьбы Фомина о квартире ей будет легче разговаривать с ним.

— Вот и ладно, — взметнул обгорелыми на солнце бровями Фомин. — Вот это по-соседски.

Сизова утвердительно покивала головой: конечно, по-соседски. Посмотрела на лейтенанта, как тот повернулся и, чуть ли не печатая шаг, направился к двери.

— Молоденький, — сказала она, вздохнув. — Совсем молоденький…

— Только что из училища, — заметил Фомин и взглянул на часы, потом полистал перед собой блокнот, протянул руку к телефону, но тут же опустил трубку.

Ну что ж, у всех дела! И у Сизовой их полным-полно. И без всяких околичностей она стала рассказывать про свои беды на картофельном поле, про полетевший сошник и про одну-единственную машину, которая работает на вывозке и, конечно, не справляется.

Фомин выслушал, прошелся по кабинету. Тяжелая была походка у старшего лейтенанта, грузная — сапоги постукивали подковками по полу. Подумал о чем-то, почесал затылок и повернулся к Сизовой.

— Ладно, Зинаида Трофимовна, — сказал он. — Помощь мы организуем нынче же, можете не волноваться на этот счет. Колхоз выручим. Но в ответ вы нам овощей подбросите. Тонн двадцать картофеля.

— Могу хоть и тридцать. Только через заготконтору надо оформить, — сказала Сизова. И объяснила: — Я ведь не из своего кармана беру.

— Я тоже не в свой карман кладу, — улыбнулся Фомин и для большей убедительности показал рукой за окно, где виднелись казармы. — В общем, договорились. Я сейчас кое с кем переговорю. Уточню наши резервы. После обеда, думаю, машины у вас будут. Устраивает? — Он выразительно посмотрел в глаза Сизовой.

— Спасибо, — сказала она. — Большое спасибо.

— Ладно, ладно, — кивнул Фомин, пожимая руку Сизовой и провожая ее до двери. — А лейтенанту вы посмотрите комнатку. Чтобы получше. Договорились?

— Договорились.

Сизова вышла из кабинета, миновала коридор, открыла входную дверь и направилась к контрольно-пропускному пункту. По-прежнему в небе плыли низкие тучи, но дождь перестал. «Дождь перестал — это хорошо», — думала Зинаида Трофимовна, вышагивая по дорожке, посыпанной мелким гравием. Конкретная цель, какую она ставила при поездке в военный городок, была достигнута. Она даже не ожидала, что так удачно закончится ее разговор. Ведь полк выехал на учения, и все же ее не оставили одну, ей помогли. «Вот что значит военные! Совсем другое дело, когда обращаешься к военным…»