Люська бросилась хозяйничать. Сварила кофе, нарезала хлеб, сыр, поставила неполную бутылку с коньяком.

Они выпили, чокнувшись, из крошечных рюмочек и стали жевать бутерброды. Потом еще выпили. Люська включила проигрыватель. Мягкие, булькающие аккорды поплыли по комнате, и Сергею вдруг показалось, что он сильно опьянел. Но он не устрашился этого. Пускай. Ему все сейчас нравилось. И собственное опьянение, и то, что Люська называет учреждение, где работает, «конторой», что ведет себя просто, что собирается поступить на курсы стенографии, так как теперь секретарше нельзя без стенографии.

— Хочешь еще кофе?

— Кофе? Что ж, можно.

Люська налила кофе, наполнила рюмки коньяком, затем взяла сигарету и закурила. Облокотившись о низенький столик, так что были видны ее красивая шея и выемка на груди, подперла кулачком щеку, уставилась на Сергея. Он тоже смотрел на нее — на лицо, на шею. Потом она примяла сигарету в пепельнице и пересела на стул рядом с ним. Он тут же обернулся к ней, обнял…

А на другой день были тактико-строевые занятия в поле. Сергей сидел вместе с другими курсантами на опушке леса, слушал, что говорил майор Кривенко, но голова его плохо соображала. Он смотрел на небо, на облака, беспричинно улыбался чему-то и часто вздыхал.

Пожалуй, это была лучшая часть воспоминаний Сергея о Люське. Повторялись их встречи, он уже привык к маленькой комнате на втором этаже, и все чаще возникали разговоры о жизни в гарнизоне. Люське не нравилось это слово, оно пугало ее, но Сергей объяснил, что ничего пугающего тут нет: у гражданских людей — поселки и города, у военных — гарнизоны.

Иногда в разговорах они очень близко касались будущей своей жизни. Но Люська странно вела себя при этом, Сергей все время чувствовал, что она думает о чем-то другом, какие-то иные заботы владеют ею.

А то вдруг она начинала дурачиться:

— Ты в самом деле хочешь увезти меня в свой далекий гарнизон?

— Хочу.

— Ой как здорово! А это очень далеко отсюда?

— Может, и далеко.

— А как мы будем там жить?

— Прекрасно.

— А танцевать там можно?

— Только со мной.

В комнате у Люськи на стене висел портрет черноволосого человека в толстом грубом свитере — репродукция из журнала «Огонек». Во второе или третье посещение Сергей уже знал, что это знаменитый автогонщик из Аргентины.

— Ты любишь быструю езду? — спросил он, глядя на портрет.

— Нет, я люблю автомобили, — ответила Люська и усмехнулась.

На октябрьские праздники их пригласили в компанию.

Люське что? Люське просто. А Сергей горел синим пламенем: его рота назначалась в гарнизонный наряд.

Но все обошлось, нашли замену. В условленный час он, начищенный, наглаженный, поднимался по лестнице на второй этаж. Стучали каблуки по выщербленным ступенькам. Шестьдесят ступенек. Звонить, однако, не пришлось — дверь сама распахнулась перед ним, и Сергей в первое мгновение даже зажмурился: на пороге стояла Люська. И какая Люська! Желтые брюки в обтяжку, туфли с высокими лакированными каблуками. И совершенно немыслимой расцветки кофта с глубоким вырезом. Есть от чего прийти в оцепенение.

— Уже целый час жду тебя! — сказала недовольным голосом Люська, когда они вошли в комнату, и крутанулась перед зеркалом.

На автобусной остановке мужчины пялили на нее глаза. Но Люське хоть бы что. Спокойно ходила туда-сюда, демонстрируя свои брюки. Черт, а не девка. Когда вышли из автобуса, она прежде всего устроила себе смотр: хорошо ли лежат волосы, не сбилась ли сзади кофточка? А куда ей сбиться, если она натянута, как на барабане.

В доме, куда они направлялись, нужную квартиру можно было не называть. Из окна неслась музыка. Люська нажала кнопку звонка — никакого ответа. Пришлось звонить несколько раз, потом стучать. Наконец-то их услышали. Девушка с белыми волосами, спускавшимися на глаза, открыла дверь и хотела обнять Люську, но она увернулась, испугавшись за парфюмерию.

— Вот познакомься, — сказала Люська.

— Сергей.

Девушка протянула руку, сказала безразлично:

— Очень приятно, — и сама представилась: — Юлия.

В комнате мебель была сдвинута в одну сторону, на журнальном столике крутился магнитофон. На Люську и Сергея никто не обратил внимания. Видимо, так было принято. Лишь две девушки в куцых юбочках помахали ей руками, да загорелый седеющий мужчина в замшевой куртке сделал галантный поклон. Четверо парней, примерно такого же возраста, как и Сергей, сидели у окна и курили.

Справа, в распахнутую дверь, была видна вторая комната. Там находился стол с закусками и вином. Программа вечера была разработана, кажется, всерьез, фундаментально.

Когда спустя несколько минут сели за стол, широкоплечий парень из тех, что курили у окна, подмигнул Сергею и спросил, что налить. Сергей показал на сухое вино. Одна из девушек в коротенькой юбочке заспорила, почему сухое, но седеющий мужчина солидно объяснил: военная служба, порядок, надо понимать.

— И в праздник нельзя? — удивилась девушка, презрительно поджав губы.

— И в праздник, — подтвердил все тот же мужчина.

— Вот почему я отказался от военной карьеры, — вставил с усмешкой широкоплечий парень. — Тысяча ограничений.

— Ну, тебя ограничишь! Дожидайся! — сказала Юля, которая была хозяйкой квартиры.

— Я же говорю: пожертвовал карьерой, — не унимался парень.

— Зато мы в генералы выйдем! — произнесла Люська и отпила из фужера глоток. — Ведь правда, Сергей?

Он пожал плечами и неожиданно покраснел. Дурацкий какой-то разговор. «В генералы выйдем!» Пока он соображал, что бы такое сказать, подходящее случаю, снова громыхнули трубы, завыли саксофоны.

— Танцевать! Танцевать! — крикнула Юля и обхватила за шею широкоплечего парня.

Седеющий мужчина с серьезным видом подошел к Люське. Та вопросительно поглядела на Сергея, он кивнул, и они ушли в соседнюю комнату, где уже крутилось несколько пар.

Через некоторое время музыка затихла, и Люська вернулась. На ее лице были капельки пота, плечи поднимались и опускались, как после бега. Девчонки в коротеньких юбочках шушукались, поглядывая изредка на Сергея. Седеющий мужчина деловито объявил, вытираясь клетчатым платком.

— Талант! Это талант, товарищи! — И добавил с задумчивым видом, проходя мимо Сергея: — А вы почему не танцуете?

Сергей пожал плечами, ничего не сказал.

Компания была обычная — с бору да с сосенки, как говорят. Немногие знали друг друга, но в том-то и заключалось дипломатическое соображение устроителей: свести людей, авось кто-то кому-то приглянется, и, глядишь, завяжутся узелки… Сергей всегда чувствовал себя скованно в таких компаниях. И хоть он пришел не один, с Люськой, но все равно не мог приспособиться и скучал. Можно бы, конечно, пойти потанцевать. Но еще в начале знакомства Люська высказалась со всей откровенностью: «Плясун ты средний…» Нет, если бы свои ребята…

Магнитофон уже снова ревел во всю мочь. Шейк. Тут Сергей не выдержал, вышел в соседнюю комнату, где танцевали парни. Но картина превзошла все ожидания. Седеющий мужчина вышагивал вокруг Люськи, делая какие-то замысловатые па. Но зато Люська давала жару. Ее ноги, обтянутые брюками, летали вправо и влево, то, казалось, она шла в какую-то драку, наступала, извиваясь всем телом, то, словно обессилев, отходила назад, крутила бедрами, делая совершенно умопомрачительные выпады. Даже парни заинтересовались, перестали курить, ожидая, чем это все кончится. А одна из девчонок вдруг взвизгнула.

Музыка затихла, и все захлопали в ладоши, как на концерте. Люська, разгоряченная, ослабевшая, подошла к Сергею, обхватила его за плечи.

— Ой как здорово! Сережка!.. Так здорово! Я давно так не танцевала. Ой, не могу…

Он покивал головой, как бы давая понять, что разделяет ее восторг.

А ревущее чудовище уже изрыгало из себя новые ритмы. И Люська, будто боевой конь, услышавший звук трубы, устремилась снова в сражение с невидимым противником.

В половине одиннадцатого Сергей забеспокоился. Пора уходить. Ему нельзя опаздывать. Присутствующие отнеслись к этому совершенно равнодушно: вдвоем пришли — вдвоем и уходят. Никто не проявил ни малейшего интереса. За исключением разве седеющего мужчины, который стоял в прихожей и вздыхал: