Людмила Михайловна взглянула на Белова. Он сидит в сторонке с потухшей папиросой во рту. О чем он думает?
А вдали рокочут буровые. Радуется ли Артем победе или его грызут сомнения? Ведь еще не известно, что дадут скважины — воду или нефть?
Но, как бы там ни было, пока что победил Белов.
— Большую нефть надо искать в более глубоких структурах, — продолжает Иван Михайлович. — Возможно, на глубине полутора-двух тысяч метров. Мне думается, вся Россия стоит на большой нефти. Границы этой области могут простираться от Волги до Уральского хребта и от Каспия до Москвы. Открыв первый нефтяной промысел, вы, пионеры уральской нефти, сразу же выйдете на поиски новых богатейших месторождений. Освоением промысла займутся только некоторые из вас…
«Вот так же убежденно он будет говорить с искателями нефти под Самарой и Сызранью, — думает Людмила Михайловна. — Увлечет всех большой мечтой, и тогда уж их не остановишь…»
Ей так хочется, чтобы Белов, как и Губкин, пронес через всю свою жизнь молодость. Молодость и неумирающую веру в свое дело.
Счастье есть
1
В этот день Карасяй жил своей обычной жизнью. Кузнец Галлям поссорился с женой и запил. Портниха Айхылу шила платья местным модницам. Хайдар раздумывал: не податься ли по примеру Бурана к нефтяникам?
С тех пор как Буран сошелся с Камилей, Зифа сделалась неразговорчивой и раздражительной.
Вдова Хадича ругала Галляма и хвалилась своими сыновьями, уже нагонявшими страх на всю улицу. Росли такие шалопаи, каких свет не видел!
В этот день Ясави Хакимов впервые переступил порог Ага Мамеда.
— Салям, Ага! — сказал он директору конторы. — Ты, наверно, не ждал меня?
Директор конторы протянул ему руку.
— Не ожидал, но все равно рад.
Ясави начал деликатный разговор издалека:
— Контора у тебя, Ага, ветхая.
— Да.
— Этот дом простоял сорок лет, не меньше. Его построил еще отец раскулаченного лавочника Калимуллы.
— Еще столько же простоит.
— Нет, не простоит без ремонта.
— Ремонт, конечно, нужен. Да где рабочих возьмешь? Все мои люди заняты на буровых.
«Зачем он пришел? — думал между тем нефтяник. — Никогда не бывал — и вдруг…»
— Рабочих, пожалуй, можно подкинуть, у меня есть отличные плотники.
— Вот это по-соседски, — улыбнулся Ага Мамед.
— Слыхал я, что с продуктами у тебя перебой получился.
— Да, вот мука задержалась в дороге, и мясо кончилось. А молоко вообще сюда не привезешь. Когда своего хозяйства нет…
Ясави хитро улыбнулся:
— Что ж, и молока, и муки, и мяса можно подкинуть. Не чужие ведь. Правильно говоришь — соседи. Вот так-то…
Зная нрав Ясави, Ага Мамед Джафар не торопился с расспросами.
— Такова уж наша жизнь. Друг другу надо помогать. Без этого нельзя.
— Нельзя, — подтвердил Ясави. — У нас, у башкир, поговорка: «Рука руку моет, обе руки лицо моют».
«Понятно! Пришел о чем-то просить, — думал Ага Мамед. — Интересно, что ему надо?»
Подготовив почву, Ясави счел возможным перейти к делу:
— Я ведь у тебя никогда ничего не просил. Верно?
— Верно.
— А сейчас пришел просить.
— Рад услужить хорошему человеку.
— Понимаешь, какое дело… У меня, ты знаешь, есть «фордзон». Хоть и маленькая, а бойкая машина. Да колхоз-то у нас большой, и она не справляется. Поля расширяем. Планы у нас большие. А у тебя десять тракторов. Вот и подумал я поменяться с тобой.
— Поменяться, говоришь?
— Да. Я тебе «фордзон» дам, а ты мне трактор. Понимаю, так на так ты не согласишься. Я тебе еще в придачу муки и мяса дам.
— Чего не могу, того не могу, — ответил Ага Мамед.
— А ты подумай!
— Что же тут думать… За это голову снимут.
— Не снимут, — сказал убежденно Ясави. — Ты с кем меняешься, со спекулянтом? Нет. Колхозу даешь. Доброе дело делаешь! А я кому даю муку и мясо? Рабочему классу.
— Проси все, что хочешь, а трактор уступить не могу.
Ясави придвинул стул поближе.
— Пусть будет по-твоему. Я так и знал — не согласишься сразу, будешь ломаться… Вот что… Я тебе жеребца в придачу дам. Породистого. Азербайджанцы любят сидеть на коне?
— Любят.
— Так, значит, считай, что у тебя есть племенной жеребец!
Ага Мамед снова покачал головой.
— Бесполезно торговаться. Трактор государственный, не имею права никому его отдавать…
— Вот ты какой! Первый раз обратился за помощью, и ты отказываешь…
Ясави мрачно поднялся.
— Выходит, хорошие соседи, пока тебе нужны кузница, контора, мука и мясо, и плохие, когда я прошу транспорт?
И, круто повернувшись, Ясави вышел, даже не попрощавшись…
— Слушай, присядь-ка сюда, — сказал он Закиру по возвращении в колхозную канцелярию.
Старик поспешно сел против председателя. Видно, случилось что-то неладное.
— Помоги решить один хозяйственный вопрос. Вот, к примеру, возьмем тебя… Твой Буран служит у нефтяников?
— Какой же он мой? — вздохнул старик. — Его переманила к себе Камиля.
— Это неважно… Сколько времени он служит у них?
— Как будто год.
— Так. Что он купил за это время?
— Камиле шубу купил, себе пальто, велосипед.
— Не все сказал. А тебе со старухой он помогает?
— Помог и нам: валенки купил, старухе шаль…
— Самовар купил?
— Купил.
— Вот видишь, как он развернулся! Значит, средства позволяют. Как, по-твоему, много или мало он заработал?
Закир не знал, что и ответить. «Мало» — сказать нельзя. Разве это мало? А скажешь «много» — Ясави обидишь. Не любит он, когда хвалят нефтяников.
— Много, вот что! — стукнул по столу Ясави. — А ты сам что купил за это время?
— Я человек маленький.
— Маленький! Я вот большой… А что я купил? Сейчас скажу. Себе сапоги, Магире шубу и тоже сапоги. Старухе два платья сатиновых. И как будто все. Выходит, нефтяники богаче нас живут. Ты понимаешь, нам тоже надо зарабатывать не меньше. Колхозник должен быть богат!
— Конечно.
— Конечно… А как сделать, чтобы всем колхозом встать на крепкие ноги? Вот увидишь, не уступлю я нефтяникам! Давай планы намечать. — И вдруг скомандовал: — Пиши!
Закир нацепил на нос очки в железной оправе, отложил кривую палку.
— Пиши! Цифра один. Лен, стало быть, надо разводить. Река рядом. Написал? Дальше. Цифра два… Свиней разводить.
— Что ты! Свиней?!
— Ты пиши. Видал, соседи-украинцы как зажили? Или возьми латышей. Свинья по всем статьям доходная единица.
— Кто же за ними будет ходить? — усомнился старик.
— Найдем кого-нибудь, из тех же украинцев.
— Ой, боюсь, народ не согласится.
— Подальше от села будем содержать.
Закир с сомнением покачал головой. Написать-то можно, только неизвестно, чем это кончится…
Ясави размечтался:
— Если каждая десятина льна даст по десять тысяч рублей, двадцать десятин дадут двести тысяч. Свиней — сто голов. В среднем от продажи получим тысяч сорок. Мельницу новую поставим — тоже доход. Лесопилку заведем. Вот тогда мы покажем нефтяникам. Будут у нас велосипеды, сепараторы и шубы! И трактор новый достанем.
2
Когда Буран уходил с площадки, Птица крикнул ему вслед:
— Через три часа быть здесь! Понял?
— Есть быть через три часа! — по-военному козырнул Буран.
Какой толк от того, что он придет через три часа? Все равно надежды на нефть мало. Зря они пробурили семьсот метров.
Буран с болью вспомнил о той ненастной апрельской ночи у переправы, когда судьба связала его с геологами, и о собрании, на котором Ясави стыдил его перед карасяевцами. Если бы не геологи, кто знает, куда забросила бы его судьба. Быть может, он работал бы теперь на Магнитке…
Брел домой без радости. Угнетали навалившиеся за последние дни неудачи. После того как первая буровая вместо нефти выбросила воду, он утешал себя мыслью, что остаются еще три скважины. После опробования второй скважины оставались еще две, которые могли принести радость. Прошел слух, что московский ученый, который приезжал в Карасяй, сказал: «Нефть обязательно будет». Через неделю после его отъезда опробовали третью скважину, и она выбросила только воду. Ему вспомнилось, как тоскливо выглядит теперь третья буровая: безжизненно свисают шланги, по которым подавался глинистый раствор, бесцельно болтаются по ветру длинные стальные канаты. Где-то журчит вода, точно около старой мельницы.
