— Я пойду! — заторопилась Камиля.

Зифа не стала ее удерживать. Проводив подругу глазами, она торопливо зашагала обратно. А выйдя в поле, побежала…

И вот она снова среди подруг на празднике, Магира смеется, а Зифа ее просит:

— Не говори никому, что я уходила.

Магира весело подмигивает:

— Не бойся, никто не узнает об этом.

Девушки ходят от одного круга к другому. Они посмеиваются над женщинами, собравшимися вокруг самовара, над борцом, аккуратно укладывающим на телегу свои призы: вышитые полотенца, новые сапоги, сукно и ситец.

Сколько веселья вокруг! Женщины и девушки в разноцветных платьях, в ушах у них серьги, на груди позванивают блестящие монеты. А какая нарядная Магира! На сатиновом бордовом платье две оборки. Маленький стоячий воротник скрывает шею, узкие рукава окантованы яркой каймой. Черный бархатный камзол, расшитый бисером. Все обращают внимание на ее красные сапожки из мягкой кожи. Магира то и дело небрежным движением плеч откидывает длинные косы на спину.

Зифу не узнать, будто ее подменили. Вот девушки подошли к толпе, собравшейся вокруг танцоров.

— Нет ли здесь Хайдара? — говорит Зифа.

Хайдара не оказалось. В кругу танцевал стройный парень в полосатых шароварах, заправленных в сапожки. Из-под жиляна[14] выглядывала кремовая рубашка. При каждом движении танцора развевались концы цветного пояска.

— Смотри, Магира, у него даже отвороты сапог отделаны тесьмой.

Парень исполнял воинственный танец: он то дробно притопывал ногами, то, подражая всаднику, прыгал с подогнутыми коленями, взмахивая рукой, точно подгоняя плетью коня…

По звукам гармони девушки нашли Хайдара, окруженного молодежью. Буран был здесь. Увидев его, Зифа шепнула:

— Я пойду плясать!

Она протиснулась в круг и громко засмеялась.

— У нас не так пляшут, а вот как!

Кольцо зрителей раздалось в стороны, и Зифа, склонив голову набок, пошла по кругу, глядя на окружающих смелыми, озорными глазами. Все дружно отбивали такт и задорно кричали:

— Эйдя, кызыкай, биеп кал![15]

Хайдара сменил кураист. Музыкант старательно выводил на своей свирели веселую плясовую. Закрыв верхнее отверстие курая губами, он то вдыхал, то выдыхал воздух, а тонкие длинные пальцы его тем временем приплясывали на боковых отверстиях тростниковой свирели. В круг ворвался Буран, сдвинул фуражку на затылок, закружил вокруг девушки. Толпа одобрительно закричала:

— Эйдя, егет, биеп кал![16]

— Бирешма![17]

Зифа озорно взглянула на Бурана, пошла ему навстречу.

Парень, быстро и часто подбрасывая ноги, вприсядку отступал, заманивал ее в свои объятия.

Зифа плавно поводила плечами, часто ударяла одной ногой о другую. Толпа все прибывала. Кураиста снова сменил Хайдар. Буран не выдержал бешеного темпа, остановился. Тяжело переводя дыхание, удивленно глядел на Зифу.

А девушка продолжала танцевать. Подбежит к нему, прикроет глаза платком, потом отвернется и часто-часто затопает, громко щелкая пальцами, точно дразня и зазывая своего партнера.

Зифа летела, подгоняемая восторженными взглядами и возгласами зрителей. Она гордо несла свое ловкое тело. Короткое белое платье в синюю крапинку поднималось в вихре танца, обнажая тонко очерченные колени. Она торжествовала: Буран здесь, возле нее. Она никому не отдаст его!

Она будет плясать до тех пор, пока не подбежит Буран, не обнимет и не скажет ей: «Довольно плясать, пойдем вместе… Что останется, допляшешь на свадьбе!»

Над крутым берегом, заросшим низкими ивами, кружились сотни птиц. Буран удивленно остановился, следя за тем, как отчаянно бились черные вороны с чайками. Чайки почти никогда не собираются в стаи, а тут вон их сколько! И ворон не меньше. Ударяя друг друга крыльями, они азартно галдели, суматошно кружились. Не насытившись борьбой в воздухе, спускались на на землю, чтобы продолжить схватку. Весь берег был усеян черными и белыми перьями.

«Видно, чего-то не поделили!» — подумал он.

Буран всегда купался рано утром, до работы. Он облюбовал уютный уголок на изгибе реки, возле небольшого острова. Тут и течение слабое и место глубокое. А самое главное — никто, кроме него, не бывает здесь. Он пришел сюда и на другой день после сабантуя.

В эту пору, от рассвета до восхода солнца, первыми пробуждались птицы. Буран уже подружился с ними. Как только он появлялся на берегу, быстрокрылые ласточки с веселым щебетаньем взлетали вверх, чтобы приглядеться к нему. Исполосовав небо, они снова возвращались в свои глубокие гнезда-норки и маленькими глазками следили за тем, как он барахтался в воде, то кувыркаясь, то ныряя, то вдруг уплывая за остров.

В это утро он все еще был под впечатлением своей победы на сабантуе. Теперь слава о ней пойдет по всей округе. Он понимал, что победа над лесорубом была случайной. Вряд ли ему удастся одержать верх в следующей схватке. Если бы этот лесоруб не разозлил его, напомнив о Хамите, вряд ли нашлось бы в Буране столько упорства и воли к победе. А Хамит, видимо, болтает там, в леспромхозе, о том, как он отбил у Бурана любимую девушку…

Невольно сжались пальцы в кулак.

Подойдя к самому спуску, Буран растерянно остановился: кто-то уже плескался в воде. Он огорчился. Разве мало других мест на реке?

Оглянулся. На берегу лежало женское платье. Оставалось одно — уходить поскорее. Вот не повезло!

Кому это вздумалось так рано купаться? Притаившись за ивами, он раздвинул ветки. Движения женщины ему показались удивительно знакомыми. Сделав большой круг, она повернулась лицом к берегу.

— Камиля! — вырвалось у него.

Буран с горечью подумал: «Теперь она чужая… дальше чужих!» — и хотел незаметно уйти.

Ноги не подчинились ему. И сердце, глупое, удержало. «Так долго ты не видал ее! — говорило оно. — Целых три года! Побудь еще немного, уйти всегда успеешь».

Камиля уплыла к острову, на глубокое место. Легла на спину, подняв фонтан брызг.

Буран пытался пристыдить себя: «Ты подсматриваешь за чужой женой! Это не похоже на тебя, Буран. Ты жалок и смешон!» Но в душе не было обиды.

Камиля плавала легко, по-мужски, уверенно выбрасывая вперед руки; следом за ней расходились мелкие волны. Давно ли Буран учил ее плавать! То было время, когда мальчишки и девчонки купались вместе, пока стыдливость не разогнала их.

Он искал ее на сабантуе, а встретил здесь. Как быть? Еще не поздно уйти… Но гордость встала на колени — он не ушел…

Он видел, как Камиля выходит из воды… Длинные косы упали с головы на грудь. Он подумал, что никогда не видел, как она расчесывает их. Камиля шла к берегу не торопясь. Все такая же красивая. Хамит не смог отнять у нее красоту, усмирить ее гордость.

Выйдя на берег, она встряхнула полотенце. Вспомнил — Камиля всегда боялась жучков и гусениц. Этот ее жест будто снова сблизил их. Чувство, толкнувшее Бурана на борьбу с лесорубом, заставило его выйти из засады.

Шорох напугал Камилю. Она запуталась в платье, попятилась и беспомощно засуетилась. Не то стон, не то радостный возглас застрял в ее горле.

Черт возьми, кто может остановить его! Никто!

— Не надо! — взмолилась Камиля.

Буран, силясь улыбнуться, тихо сказал:

— Не бойся, это я, Буран…

Как будто она не видела, что это он!

— Вот как встретились, Камиля!..

Она молчала. Буран схватил ее холодные, немые от растерянности руки. Камиля опустила голову.

— Взгляни на меня!

Он знал — глаза ее расскажут все… Они никогда не обманывали его.

— Ты так напугал меня. До сих пор дрожу…

Не дав договорить, Буран осторожно притянул ее к себе. В самом деле, она дрожала мелкой дрожью. Но в глазах не было испуга.