Увидев человека, сидящего у недопаханного поля, не сдержался, спрыгнул с тарантаса.

— Покуриваем? — спросил Ясави неприветливо.

— И что за порядки! — заговорил колхозник. — Жду свою бригаду, никого нет. Что я, обязан один за всех работать? Не за себя работаю…

Ясави отвернулся, спрятал злые глаза. Бывало, и карасяевцы так же отвечали. Не один день и, наверно, не один год надо вышибать из крестьянской башки эту дурь…

Совсем расстроил его нерадивый колхозник. Полюбуйтесь на него: сидит и ждет, пока подъедут остальные, боится лишнее сделать «И хозяева тоже хороши!..» — ругал он правление соседнего колхоза.

Миновав границу своего хозяйства, Ясави довольным взором окинул родные поля. Как следует расчесаны поля плугами, земля мягкая, как пух. Тоскует по всходам!

— А это что? Кто тут побросал плуги? — насторожился Ясави.

Подбежал, выдернул из земли — все в исправности. Куда делись колхозники? Солнце вон уж где стоит, обед давно прошел. Тут что-то неладно…

Ясави круто свернул с дороги и поехал к опушке леса, где расположился стан второй бригады. Но и тут он не нашел пахарей. Что за напасть? Плуги побросали как попало, а сами ускакали. Коней нигде не видно.

Посмотрел в сторону аула: не пожар ли? Нет, не видать. Рассердился: «Очумел, что ли? Весну упустишь, что осенью пожнешь? Каждый день триста восемьдесят три человека по три раза в день подносят ложки ко рту. Всех ведь надо накормить!»

Возле ручейка вился дымок костра. Пошел туда.

— Куда ускакали, такие-сякие? — набросился Ясави на вдову Хадичу, возившуюся возле котла.

Хадича воинственно уперлась руками в бока.

— Только что мужики орали, а теперь ты явился! Если вдова, так можно обижать ее?

Ясави насупился.

— Толком объясни — куда уехали все?

Вытирая посуду, женщина пояснила:

— Уполномоченный приехал, приказал перепахать поле. Борозды ему не понравились, говорит — глубина не та. Пригрозил сабантуй запретить, Мужики, само собой, расшумелись и кинулись тебя искать. Думали, что ты дома.

По тому, как Ясави распрягал коня, Хадича поняла, что быть беде. Крутой нрав у председателя.

Вскочив на коня, Ясави погнал его галопом напрямик, через вспаханное поле. Ярость бушевала в его душе, непристойные слова уносил ветер.

Взмыленный конь пронес его через улицу. Народ, собравшийся возле правления, молча расступился.

Не задерживаясь, Ясави взбежал по лесенке и скрылся в дверях.

В накуренной комнате сидел маленький человек с желтым, болезненным лицом. Быстро пронеслось в голове: «Попомнишь ты меня».

— Ну-ка, отвечай, приезжий; как ты тут распорядился без меня? — тихо сказал Ясави. — Почему это тебе вздумалось перепахивать поле?

Городской человек удивленно поглядел на председателя.

— Меня предупреждали, товарищ Хакимов, о твоем характере. И верно. Нет того, чтобы узнать, кто перед тобой сидит и с какими полномочиями приехал. Ты сразу показываешь свой норов, я бы сказал, необузданный и дикий.

Ясави нетерпеливо перебил его:

— У нас времени в обрез. Ты пахарей собрал. Рассказывай — зачем?

Приезжий протянул свое удостоверение, но председатель даже не взглянул на него. Он нетерпеливо ждал ответа, а уполномоченный не торопился.

— Так получается, что перепахать надо глубже… — начал было Закир, но, увидев страшные глаза председателя, осекся на полуслове.

— Тебя, товарищ Хакимов, можно обвинить во вредительстве, — спокойно заметил уполномоченный. — Был я на твоих полях — и что ж увидел? Ковыряют, а не пашут. Пахать следует так, чтобы плуг в борозде скрылся…

Ясави захотелось ударить приезжего. Ясно, городской человек, и ничего не смыслит в пахоте. И посылают же таких!

Этот человек приедет и уедет, ему нет дела ни до урожая, ни до крестьянских дум. Он не понимает, что сабантуй не забава. Труд должен обернуться праздником. Люди заслужили этот праздник. Ясави знал, что только его решительность может вернуть пахарей на борозду.

— Советую тебе немедленно убраться из аула и не возмущать людей, — сказал Ясави, положив жилистые руки на стол, застланный плакатами. — Сами управимся с делами и сами будем отвечать за все…

От этих слов приезжий даже позеленел. Вскочив на ноги, он помахал бумажкой.

— У меня мандат от исполкома.

— Пока не поздно, послушайся доброго совета.

— Я тебе покажу, контра, как с уполномоченными Советской власти обращаться, не рад будешь…

Ясави с силой положил руку на плечо уполномоченного.

— Ты будешь нам мешать или уберешься подобру-поздорову?

Уполномоченный вытащил наган.

— Убери руку, стрелять буду! Я не позволю…

Закир бросился к дверям.

— Погоди бежать! — остановил его Ясави. — Вот что… Веди сюда Галлямова быка, в лавке скипидару захвати. Один не справишься с быком, парней возьми с собой.

Насильно усадив приезжего на табуретку, глухо сказал:

— Наган не прячь, держи на изготовку. Пусть люди полюбуются твоим оружием. А впредь советую тебе честных людей контрой не обзывать. Этого я тебе не прощу.

…Разве без Галляма может обойтись какое-либо сборище? Заметив, что пахари скачут к правлению, Галлям бросил молот.

— Тут надо разобраться, — бормотал он, вешая фартук на гвоздь. — Посодействовать.

А содействовать он готов был и в споре, и в драке, и в выпивке…

Услыхав, что приезжий приказал перепахать все поля и отменить сабантуй, Галлям закричал:

— Скоро они и сон отменят!

Узнав, что Ясави затребовал привести его быка, Галлям, конечно, последовал за Закиром.

— А на что ему понадобился мой бык?

Закир не знал планов председателя, но все же авторитетно разъяснил:

— По всему видно, что приезжий из докторов. Твоего быка осмотрят и, если надо, полечат.

Пришлось порядком повозиться с быком, пока удалось его притащить к правлению. Галлям, вдруг оказавшись в центре толпы, похвалил быка:

— Красив, черт, не правда ли?

Но никто не ответил ему. Все хмуро молчали, а Галлям продолжал:

— Скипидаром будут лечить моего быка. Копыта у него целы, и ран на теле нет… По всей видимости, дадут пить… Бесовский характер у него.

Именно в эту минуту на крыльце появился Ясави с приезжим и сдавленным голосом приказал, указывая на уполномоченного:

— Галлям, посади его на быка!

Кузнец не поверил своим ушам.

— По какому такому праву?! — взъерошился приезжий, отступая к двери.

Среди наступившей тишины громко прозвучал голос Закира:

— С наганом на Ясави бросался? В колхозе самоуправство чинил? Чинил. Людям расстройство принес? Принес. И так далее.

Галлям, не дослушав Закира, схватил сопротивляющегося уполномоченного и легко поднял на спину быка.

— Покажешь наган — костей своих не соберешь! — пригрозил он. И посоветовал: — Непривычно сидеть? Держись крепче за шею.

Ясави понимал, что не простят ему этот поступок. Однако он зашел так далеко, что теперь не мог отступать. Бык сорвался с места и помчался по улице.

Глядя вслед удаляющейся жалкой фигуре уполномоченного, председатель подумал: «Ох и попадет же тебе, Ясави, по первое число!» Он отвернулся от громко хохотавших односельчан и, погасив улыбку, сказал:

— Марш на работу! Вспашете вовремя — отпразднуем. И чтобы больше такого съезда не собирать!

Галлям загулял еще накануне сабантуя. Целый день Буран работал один и, конечно, не справился со всеми делами.

Но не оставаться же без праздника!

Не успел он попариться в бане майским веником, как нагрянули гости: приехал из города дядя, плотник. Гостей наехало столько, что население аула сразу удвоилось.

Утром за Бураном зашли Хайдар и Давлет, «председатель союза рябых». Жена Давлета отправилась на сабантуй раньше всех с гостями.

Улицы Карасяя в этот день напоминали ярмарку: там и сям стояли телеги, в которых ночевали приезжие гости, благо было тепло. То и дело приезжали разукрашенные лентами и цветами повозки. На дугах звенели колокольчики, как во время свадебных выездов. По улицам скакали всадники. Тех коней, которые будут участвовать в скачках, водили на поводу, кормя сырыми яйцами. Гости из ближайшего городка приехали на велосипедах, а один горожанин притарахтел на мотоцикле.