Его покой — движенье, Игра — борьба и бег, Забавы — пляска, пенье И сельских тьма утех Для укрепленья тела. Его был дом — друзей. Кто приходил для дела — Не запирал дверей; Души и сердца пища Его — несчастным щит; Не пышные жилища — В них он был знаменит. Я зрел в ареопаге сонм Богатырей, ему подобных, Седых, правдивых, благородных, Весы державших, пальму, гром. Они, восседши за зерцалом, В великом деле или малом, Не зря на власть, богатств покров, Произрекали суд богов; А где рукой и руку мыли, Желая сильному помочь, — Дьяки, взяв шапку, выходили С поклоном от неправды прочь. Тогда не прихоть чли — закон; Лишь благу общему радели; Той подлой мысли не имели, Чтоб только свой набить мамон. Венцы стяжали, звуки славы, А деньги берегли и нравы, И всякую свою ступень Не оценяли всякий день; Хоть был и недруг кто друг другу, — Усердие вело, не месть: Умели чтить в врагах заслугу И отдавать достойным честь. Тогда по счетам знали, Что десять и что ноль; Пиявиц унимали, На них посыпав соль; В день ясный не сердились, Зря на небе пятно, С ладьи лишь торопились, Сняв вздуто полотно; Кубарить не любили Дел со дня на другой; Что можно, вмиг творили, Оставя свой покой. Тогда Кулибинский фонарь, Что светел издали, близь темен, Был не во всех местах потребен; Горел кристалл, горел от зарь; Стоял в столпах гранит средь дома: Опрись на них, и — не солома. В спартанской коже персов дух Не обаял сердца и слух; Не по опушке добродетель; Не по ходулям великан: Так мой герой был благодетель ' Не по улыбке — по делам. О ты, что правишь небесами И манием колеблешь мир, Подъемлешь скиптр на злых с громами, А добрым припасаешь пир, Юпитер! О Нептун, что бурным, Как скатертям, морям лазурным Разлиться по земле велел, Брега поставив им в предел! И ты, Вулкан, что пред го́рнами В дне ада молнию куешь! И ты, о Феб, что нам стрелами Златыми свет и жизнь лиешь! Внемлите все молитву, О боги! вы мою: Зверей, рыб, птиц ловитву И благодать свою На нивы там пошлите, Где отставной герой Мой будет жить. — Продлите Век, здравье и покой Ему вы безмятежный. И ты, о милый Вакх! Подчас у нимфы нежной Позволь спать на грудях. 1796 КРЕЗОВ ЭРОТ{*}
Я у Креза зрел Эрота: Он, расплакавшись, сидел Среди мраморного грота, Окруженный лесом стрел. Пуст колчан был, лук изломан, Опуще́нна тетива, Факел хладом околдован, Чуть струилась синева. Что, сказал я, так слезами Льется сей крылатый бог? Иль толикими стрелами В сердце чье попасть не мог? Иль его бессилен пламень? Тщетен ток опасных слез? Ах! нашла коса на камень, Знать, любить не может Крез. 1796 ПЧЕЛКА{*} Пчелка златая! Что ты жужжишь? Всё вкруг летая, Прочь не летишь? Или ты любишь Лизу мою? Соты ль душисты В желтых власах, Розы ль огнисты В алых устах, Сахар ли белый Грудь у нее? Пчелка златая! Что ты жужжишь? Слышу, вздыхая, Мне говоришь: К меду прилипнув, С ним и умру. 1796 БОЙ{*} Предо мной хотел горою Хладный Север в бое стать, Если мне любовь свечою Придет душу зажигать. Вмиг с пером седым, кудрявым На меня надел шелом, Воружил лицом багряным И с морщинами челом, Дал копье мне ледяное, Препоясал вкруг мечом, Сердце мне вложил такое, Что смотрел я сентябрем. На доспехи положася И что весь я ледяной, Я, красавиц не страшася, Звал любовь с собою в бой. Тут откуда ни возьмися. Предо мною Лель предстал, Красной девой нарядился, «Переведайся», — сказал. Выступил я смело к бою. Наложа на сердце щит, Меч рукой, копье другою Я подняв хотел разить. Почал Лель перить в щит стрелы, А доспехи жечь свечой; Стрелы, падая, шипели, Шлем блистал на мне зарей. Я уж думал, бой свершился, И что я-то был герой; Лель упорством рассердился, Сам вскочил мне в грудь стрелой: В части мелкие кольчуга Разлетелась — я стал наг. Ах! тщетна защита друга, Ежели уж в сердце враг. 1796 |
