Бум! Бум!

Стена прогнулась. Брызнуло каменное крошево.

Бум! Бум! Бум!

У меня совсем не было никакого оружия, а ларрайн разгонялся. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – он скоро ворвется внутрь.

Бум! Бум! Бум!

Я огляделся. Вокруг не было абсолютно ничего. Кажется, это помещение станет для меня могилой.

Бум! Бум! Бум! Бум!

Мелкие камни и осколки крупных булыжников упали на пол. Проем расширился, половина рыла убийцы в него уже помещалась.

Мне казалось, что духи сонного города пробудились и завыли, точно тысяча грешников. Умом я понимал, что это были просто галлюцинации. Шутки воспаленного мозга, чувствующего приближение собственной гибели.

Бум! Бум!

Я в отчаянии закричал, и кабан заревел вместе со мной. Не торжествующе, нет. То бы крик, полный боли. Ларрайн отступил. Его избитая морда, от ушей до нижней челюсти залитая кровью, исчезла.

Хрум-хрум-хрум. Животное быстро отдалялось.

Я осторожно приблизился к выходу, опасаясь, что это может быть коварной уловкой. Недаром Сэмюэль предупреждал, что ларрайны хитрые. Этот сукин сын поджидал нас в засаде долгое время, и мистер Хардклиф на вершине холма шел впереди, потому и нарвался.

Кстати, о старшем охотнике племени...

Он встретил меня снаружи. Живой и невредимый.

– Ты в порядке? – поинтересовался спутник.

– Как ты выжил, Сэмюэль? – удивился я. – Я видел, как ты полетел с обрыва.

– Помнишь, мы разговаривали о ползуне. Так вот, его корни свисали вниз, и я за них зацепился. Полез наверх, чуть не навернулся, когда тонкий корень оборвался, однако схватился за другой и выкарабкался. Пистолет безвозвратно утерян, – посетовал он.

Я расхохотался.

– Благодари Хранителя, что он тебя спас. А не горюй о потере оружия.

– Меня спас не Хранитель, – не согласился охотник. – Это сделали мои пальцы.

– Говоришь прямо, как мистер Фитцжеральд, – улыбнулся я. – Что было потом? Ты нас нагнал... Но как отпугнул ларрайна?

– Всадил в его шкуру копье. Отличный бросок, – похвалился тролль, – попал прямо в спинное нервное сплетение. Клянусь своими сапогами, кабан сейчас загибается от боли. Где твои сумка и мушкет?

– Бросил по дороге.

– Не страшно. Ларрайн побежал в обратном направлении, так что поклажу мы подберем. У нас два огнестрельных оружия, а кабан серьезно ранен. Должны завалить!

В его голосе слышался азарт.

– Сэмюэль, не лучше ли вернуться в Марбург? – запротестовал я.

– И показать тупому стражнику, что мы пришли с пустыми руками. Вот уж нет! Не трусь, Эван. Это тебе, конечно, не оленей валить, но мы справимся. На снегу отлично видны отпечатки копыт, найдем ларрайна в два счета!

– А на светлозаров не нарвемся?

– Их нет в этой части леса. Иначе я бы не пришел сюда охотиться. Ну все! Хватит пустых разговоров! Кабан далеко смылся, самое время его нагонять. Если ты не со мной, то Марбург в том направлении.

– Я с тобой. Веди, Сэмюэль.

Мы отправились тем же путем, вверх по холму. Сумка и мушкет лежали на том месте, где я их бросил. Правда, рядом с оружием на земле пестрела отметина копыта. Наступи ларрайн на полшага ближе, и я остался бы безоружным. Мощная лапа зверя переломила бы пополам мушкет, как зубочистку.

Чем дальше мы уходили в лес, преследуя добычу, тем больше я опасался нарваться на светлозаров. Среди обывателей у визари есть кличка – дети неба, великанов недалекие умы называют детьми камня, а морской народ – детьми воды. Так, у светлозаров есть свое прозвище – дети леса. Именно светлозары считаются первой расой, появившейся в Салии. Учеными данный факт доказан. И вся растительность и живность считается их достижением. По сей день дети леса, особенно самые дикие из них, продолжают жить в лесах и приглядывать за матерью природой. У них свои странные обычаи и обряды. И не поздоровится дровосеку или охотнику, попавшему в их руки.

Погоня продолжалась больше полутора часов. Небо заметно потемнело. Мы следовали по «горячим» следам и лишь единожды сделали короткий перерыв, чтобы перекусить. Я всерьез начинал бояться не только встречи со светлозарами, но и возможности заблудиться. Однако тролль чувствовал себя в лесу, как дома. Он умеет ориентироваться и после победы над ларрайном обязательно выведет нас обратно к Марбургу.

– Хотел закончить дело до темноты, – фыркал он. – Похоже, не получится.

– Ничего страшного. Вернемся ночью. Стража откроет нам ворота, – обнадежил я.

Спустя полчаса зверь сменил направление и забрал сильно вправо.

– Он делает крутую дугу, – задумчиво произнес мистер Хардклиф.

– Почему мы остановились?

– Что мешает ларрайну бежать прямо? – размышлял вслух бывалый охотник.

– Не знаю. Думаешь, он опять задумал сделать нам ловушку?

– Нет. Это мы устроим для него засаду, – лицо тролля сияло. – Помнишь, я говорил, что в зимний период они гнездятся отдельно от самок?

– Впереди берлога кабана, – догадался я.

– И он пытается увести нас подальше от потомства, – подхватил мистер Хардклиф. – У нашего друга есть детишки, используем их, как приманку.

– Надо быть хитрее ларрайна.

– Точно.

Мы отправились навстречу предполагаемой берлоги кабана.

Поразительно, но чутье тролля его не подвело. Вскоре мы выбрались к заваленной тонкими стволами яме, неглубокой, с подрытыми краями. Возле ямы рос раскидистый граб. В морозном воздухе чувствовался легкий запах экскрементов.

Под лежащими деревцами началось беспокойное шевеление.

– Вот они, – прошептал охотник.

Тролль обошел берлогу, чтобы поймать детеныша с другой стороны. Я подобрал камень, удобно легший на ладони, и подбросил его в центр ямы, чтобы вспугнуть кабаненка. Раздался истеричный визг, и на меня вылетело серо-белое пятнышко. Маленький проворный малыш показался из-под завала и юркнул между моих ног. Я подхватил его одной рукой, но детеныш секача лягнул меня копытцем и устремился прочь.

Со стороны мистера Хардклифа вылез второй кабанчик. Увидев нависающую фигуру охотника, тот попытался обойти препятствие, но Сэмюэль пригвоздил малыша пяткой сапога. Кабаненок завизжал, что было мочи, однако жалобные крики крохотного животного никак не тронули холодное сердце тролля.

– Сделано, – ухмыльнулся он, доставая ружье наизготовку.

Вдалеке послышался вой секача.

– Услышал отпрыска, – удовлетворенно кивнул охотник. – Готовься, Эван! Через минуту папаша будет здесь.

Я достал из ямы деревце, доходящее мне до груди. Оборвал тонкие сучья с пожухшими вялыми листьями и с усилием воткнул в промерзшую землю рядом с охотником. Получился импровизированный фуршет – опора для стрельбы из мушкета. Мистер Хардклиф одобрительно хмыкнул.

Вой приближался. Мы слышали, как гигантский секач выкорчевывает деревья и сворачивает пни.

Пришел решающий момент. У меня будет только два выстрела. Не больше.

– Целься в глаза, – напомнил наставник.

Кабан показался в поле зрения. Расстояние между нами составляло двести пятьдесят ярдов. Нагромождение деревьев закрывало уязвимые места зверя, а тот очень быстро сокращал дистанцию. Я заранее поджег фитиль.

Грохнуло ружье мистера Хардклифа. Вечернюю полутьму разрезала яркая вспышка.

– Вышли, – крикнул он, – тролли на охоту...

С каждым произнесенным словом тренер делал выстрел. Я нажал на спусковой крючок, и мушкет плюнул огнем. Пуля полетела ровно и ударила рядом с правым глазом секача. Зверь истошно заревел. Так громко, что с некоторых ветвей посыпался снег.

Приклад мушкета сильно толкнул меня в плечо при отдаче. Я чуть было не потерял равновесие и не упал.

–...через вязкое болото...

Я принялся ожесточенно перезаряжать оружие. Забил пулю шомполом, засыпал порох, чиркнул огнивом, высекая искру. Обожженный фитиль снова затлел, и маленький огонек направился к замку оружия.

–...сквозь, – продолжал тролль. Восьмой ружейный патрон ушел в шкуру животного, и охотник поочередно закинул еще восемь в отверстие для пуль. Процедура заняла несколько секунд, – огонь, мороз, метели...