— Ладно, ловкач ты наш, побежали отсюда, а то, как рванёт, так и нам мало не покажется!

Уже в воздухе они увидели, что их подарочек бабахнул, и хорошо так бабахнул! Но проверять действие они не вернулись — какая разница? Добавить-то нечем.

Удалось и ладно.

Так картошка и зелень оказались на нашем столе.

А после ужина Борис Иванович берёт в руки гитару:

— Нет ничего более полезного для души, чем хоровое пение. Давайте споём наши русские народные песни. Для начала споём «Ах ты степь широкая», потом по списку и желанию.

Антон и там, в будущем, любил дружеские посиделки. Но в его кругу было как-то не принято хоровое пение. Индивидуальное да. Хором петь, как-то не складывалось. А вот в этой компании хоровое пение закрепилось сразу. Дело, конечно же, было в Борисе Ивановиче, большом знатоке хорового пения. Он быстро и тактично выяснил вокальные возможности каждого, обучил, как правильно петь и подпевать, как голосом вести мелодию. Антон последовал советам, и ему понравилось. Теперь он и сам с нетерпением ждал вечерних посиделок, но посиделки случались не каждый день — то они с Юрием собирались на разведку, то Борис Иванович с Ольгой Адольфовной заняты поступившими пациентами.

Сегодня хорошо: дела переделаны, тревоги нет, к тому же есть вкусное угощение. Вот песня и льётся широко и душевно:

Вечер тихой песнею над рекой плывет,

Дальними зарницами светится завод…

Бойцы батальона аэродромного обслуживания тоже полюбили эти самодеятельные концерты, собираются неподалёку, рассевшись на брёвнах курят свою махорку и слушают.

Засада удалась на славу.

К аэродрому подтянули большое количество зениток, вокруг наставили макетов самолётов, планеров, грузовиков… Кругом стояли навесы, палатки, какие-то плохо замаскированные штабеля ящиков и бочек — словом создана обстановка лагеря крупного десантного соединения, готовящегося к броску за линию фронта.

Антон отметил концентрацию большого количества бомбардировщиков на ближайших вражеских аэродромах, и вот, в один прекрасный день, они стали массово взлетать.

Вовремя извещённые советские истребительные подразделения тоже пошли на взлёт и стали занимать районы ожидания согласно заранее составленному плану.

А когда пришел нужный момент, на немцев обрушился шквал неотразимых ударов, и большая часть вражеских самолётов оказалась сбитой или получила серьёзные повреждения. Немногим удалось вернуться на родные аэродромы, да и вскоре за ними пришли советские самолёты, несущие ответные смерть и разрушения.

Антон все предыдущие дни летал вдоль фронта и скрупулезно фиксировал на карту расположение немецких частей, скопления техники, расположение складов, ремонтных мастерских, пунктов разгрузки и перевалки, штабов и зенитных батарей. Поначалу его сведения тщательнейшим образом перепроверяли, а потом, удостоверившись в высочайшей точности информации, просто стали учитывать её при планировании операции встречного удара.

Заблаговременно через фронт перебросили несколько сотен диверсионных групп, ориентированных на конкретные объекты, и в точно отмеренный срок вся эта сила пришла в движение: на воздух взлетели мосты, стрелочные переводы на станциях и разъездах, склады. Авиация, получив пусть кратковременное, но такое необходимое превосходство в воздухе, ударила по своим целям, а главное — по штабам, пунктам связи и управления.

Западный фронт перешел в контрнаступление, и пока немцы подбирали меры противодействия, пока перебрасывали подкрепления с других участков фронта и из тыла, наши успели окружить несколько немецких корпусов и разгромить несколько дивизий. Это был крупный успех, особенно значимый после чреды катастроф Приграничного сражения этой войны.

По итогам контрнаступления прошло совещание в Ставке Верховного Главнокомандования под председательством Сталина. Присутствовали почти исключительно военные, лишь Лаврентий Павлович Берия носил форму другого ведомства. И только он, да маршал Семен Михайлович Буденный не разделяли всеобщего радостного возбуждения. Не то чтобы они выглядели мрачными, но озабоченность была явственно видна.

Сталин внимательно выслушал присутствующих, раздал поручения и на том закончил совещание. Когда присутствующие потянулись на выход из зала совещаний, Сталин произнёс:

— Товарищ Буденный и товарищ Берия, задержитесь. Присаживайтесь поближе.

Буденный и Бария уселись, Сталин поинтересовался:

— Товарищ Буденный, что Вас так беспокоит? Контрнаступление проведено удачно, два корпуса германской армии разгромлено полностью, ещё два потрёпаны настолько, то без сомнений уйдут на переформирование. Ещё три дивизии окружены и в ближайшие дни будут добиты. Что Вас беспокоит?

— Товарищ Сталин, мне не нравится эйфория, возникшая из-за небольшой и случайной, в сущности, победы. Непонятны и поэтому тревожны причины, благодаря которым в разгар тяжёлого отступления мы наносим удачный удар. Хорошо, если для успеха имеются солидные, далеко идущие основания, но мне они неизвестны. Вот товарищ Тимошенко говорит о блестящей работе разведки, нахваливает военную разведку своего фронта, но я ему не верю. До сих пор военная разведка не блистала, и вдруг такой успех! С чего бы это? До сих пор не блистала и разведка по линии НКВД, хоть товарищ Тимошенко хвалил и её. Я не вижу оснований успеха, и это меня очень тревожит.

— Что скажете Вы, товарищ Берия? — Сталин перевёл взгляд на наркома.

— О подлинной причине успеха я Вам докладывал, товарищ Сталин.

— Расскажите и товарищу Будённому, это и мне интересно, наверняка у Вас появились новые факты.

— Слушаюсь. Вечером четырнадцатого августа на аэродром южнее Гомеля прилетел штурмовик Ил-2. Он не просто прилетел, а во время налёта германской авиации. Вклинившись в строй вражеских самолетов, он сбил девять самолётов: пять бомбардировщиков Юнкерс-87 и четыре истребителя Мессершмитт-109. Само по себе это небывалое дело, лётчик и стрелок представлены к правительственным наградам. Но странности продолжились: в кабине пилота оказался некто Дикобразов Антон Петрович, биолог по образованию и опыту работы, в армии, а тем более в авиации никогда не служил. В кабине стрелка оказался пилот Ил-2, капитан Аверин Юрий Виссарионович, но из-за тяжёлого, фактически смертельного ранения пилотировать самолёт он был не в состоянии. Он и на место стрелка не годился, однако выдержал перелёт и бой исключительно на морально-волевых качествах. Вместе с ними прилетели две женщины, Смирнова Лариса Авдеевна и Стрельникова Ирина Михайловна, врачи госпиталя авиационной дивизии, которые были эвакуированы железнодорожным транспортом, но по дороге попали под бомбёжку и атаку диверсантов. Двигаясь к фронту, они попали в плен к немцам. Смирнову немцы изнасиловали до смерти, приступили к Стрельниковой, но в этот момент появился Дикобразов, перед этим фактически голыми руками убивший пятерых вооружённых гитлеровцев. Из захваченного пулемёта Дикобразов перестрелял оставшихся шестерых врагов. Комиссар госбезопасности третьего ранга Ермолов выслал следователя на луг, где всё произошло, и картина, описанная Дикобразовым и остальными, получила полное подтверждение: положение тел, характер ранений, схрон с оружием, которое спрятал Дикобразов, всё оказалось именно там и именно так как описывалось. Все опечатки пальцев на оружии, грузовике, самолёте и иных местах совпали.

Но вернусь к изложению фактов: товарищ Дикобразов, неизвестными современной науке приборами оживил Смирнову, восстановил здоровье Стрельниковой, фактически воскресил Аверина. По прилёту на наш аэродром Дикобразов вызвался помогать лечить раненных во время вражеского налёта. Первым делом он занялся убитыми и оживил восьмерых из десяти. Потом взялся за безнадёжных раненых и восстановил их всех. Затем он помог остальным. Увидев это, врач Шестоперов испытал тяжелейший культурный шок, вследствие которого его постиг апоплексический удар1, но товарищ Дикобразов ввёл ему в яремную вену несколько устройств, которые он называет «микрохирурги», и военврач третьего ранга оправился настолько, что уже на следующий день вернулся к исполнению своих обязанностей.