— Прошу прощения, я… не знаю, что на меня нашло… — он и сам растерялся, потому что совсем не планировал этого, не собирался так спешить, но её неожиданная близость, этот внезапный душевный порыв, изменили всё.

Она не понимала, что чувствует, впервые в жизни Нина не понимала себя, и единственное, о чём могла думать — если Ричард сейчас пойдёт за ней, все её слова Антону насчёт этой встречи окажутся ложью. Всё запуталось и стало только хуже.

— Мне нужно идти, — сбивчиво проговорила Нина и вышла из лифта.

Она ушла, не оборачиваясь, слишком поспешно для того, чтобы кто-то мог её догнать, ворвалась домой, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Рука сама непроизвольно потянулась к лицу, пальцы коснулись губ, на которых до сих пор горел его поцелуй… Сердце трепетало, отбивая бешеный ритм, воздуха не хватало и, казалось, что у неё лёгкое помешательство… Она шла не за этим, её целью был несколько иной итог, но отрицать то, что поцелуй ей понравился, было бы просто глупо. И только в конце, когда эйфория немного спала, её осенило — Ричард её переиграл.

— Нина? Воробушек. Это ты? Что-то случилось? Ты в порядке? — Джон Фармер появился на пороге кухни в домашней одежде и тапочках, прерывая волнения Нины. Он выглядел плохо: осунувшийся, с синяками под глазами и впалыми щеками, словно внезапно и резко похудел. Джон любил Эмилию и знал, что она никогда не полюбит его и вполовину так же сильно, как любит Кристофера, но ещё он знал, что Эмилия никогда бы не поступила так с Ниной, право на воспитание которой отвоевала ценой нескольких разрушенных жизней.

— Да, всё хорошо, а вот у тебя, как я посмотрю, нет… Пап, ну, так нельзя, — Нина печально улыбнулась, отодвигая собственные проблемы на второй план, подошла и обняла его, — не мучай себя, мы не дадим маму в обиду.

Джон сжал кулаки. Ему было трудно, но он старался держаться перед дочерью, перед их замечательной Ниной, которая, сколько бы Эмилия не злила её, продолжала относиться к ней с искренностью и теплом.

— Что-то не так, воробушек. Что-то не так, — прошептал он, обнимая её в ответ. Они простояли у двери несколько минут, пока Джон, наконец, не спохватился. Он украдкой вытер слёзы и увлёк Нину на кухню, где, приободрившись, решился на разговор. — Всё слишком странно. Они оба молчат, и я… — Джон начал суетиться, выставлять на стол печенья и чай, — я боюсь… — вторая чашка с горячим чаем дрогнула в его руке.

— Почему, пап? — Нина перехватила его руку и помогла поставить чашку на стол.

Джон устало провёл ладонью по волосам и сел.

— Лео и Элизабет, твои родители, тоже так себя вели перед тем как…

Нина вдохнула и несколько секунд не выдыхала, сдерживая жгучие слёзы. Когда она, наконец, смогла ответить, голос сорвался на шёпот.

— Ты знал их?

— Прости, — тоже шёпотом ответил Джон, — Эмилия запрещала рассказывать… — он снова тяжело вздохнул. — Мы дружили. Я, Кристофер Нейтан, Джеймс Томпсон и твой отец. За год до твоего рождения Лео и Элизабет куда-то отправились. Всё было секретно, да и мы тогда уже давно были не в тех отношениях, что прежде. А за месяц до крушения «Гаусса» их троих вызвал Совет по вопросу какой-то секретной миссии, и с той встречи никто из них больше не проронил ни слова о работе. В то время они вообще говорили очень мало. Так же, как сейчас Эмилия и Кристофер. Я бы не брался связывать это воедино, но…

— Я поняла, не беспокойся, ни о чём не беспокойся. Мы вытащим маму. Всё будет хорошо.

* * *

На утро Нина не стала возвращаться на «Пегас», форма была при ней, так что она сразу отправилась на церемонию прощания, которая и без того начиналась слишком рано. До места добралась с отцом и там сразу же наткнулась на совершенно взъерошенного Чехова.

— Что случилось? — Нина придирчиво осмотрела его причёску.

— Мари, — ответил Антон, — кто-то запустил вирус в бортовой компьютер, — он понизил голос до шепота и отсалютовал Фармеру, — починка может занять время и не малое, а у нас первый вылет уже очень скоро. Хорошо, что я успел заблокировать доступ к личным документам.

— Мари? — Нина кивнула отцу на прощание и отвела Антона в сторону. — Почему это случилось как раз тогда, когда я отсутствовала?

— Потом, — Чехов выпрямился и повернулся лицом к входившему отряду офицеров.

Нина посмотрела туда же и наткнулась взглядом на Ричарда. Он шёл в окружении охраны своего отца в парадной форме с соответствующими знаками отличия и весь путь не отрывал от неё глаз. Ей показалось, будто ноги её приросли к полу, и снова подумалось о неестественных причинах такой реакции на него. Нина пришла в себя, только когда вся эта делегация скрылась за дверью, и она вместе с Антоном и остальными вошла следом. Нина знала, что за дверью расположен плац, где обычно проходили парады и военные мероприятия, но никогда там не была. На деле эта часть «Авроры» представляла из себя большую площадку, вроде стадиона, покрытую мягким настилом. Потолок и стены здесь, так же как в «Ренессансе», состояли из кубиков прозрачного укреплённого стекла, но лампы располагались не по бокам, а сверху, изменяя тем самым угол освещения.

— А что это между вами двумя такое было? — спросил Чехов, отвлекая её от созерцания прозрачного потолка.

— Потом, — отмахнулась она, точно копируя его манеру, — не будем привлекать к себе внимание.

Антон усмехнулся.

— Забавно, я думал…

— Тсс! — Нина легко ткнула его в бок, не замечая, как взгляд Антона при этом наполнился глубокой нежностью.

Провожать в последний путь людей, которых ты знал или хоть раз встречал на космической станции — маленьком островке в необъятном пространстве, в окружении мира, где опасность на каждом шагу, где существуют враги, способные в один миг уничтожить всё, что дорого, — оказалось задачей не из лёгких. Последний раз, когда Нина приходила на чьё-то прощание, она ещё даже не училась в школе, и сейчас её до глубины души тронуло то, как Совет отнёсся к этому вопросу. Речь Гидеона действительно была проникновенной, Нина не смогла сдержать слёз, а когда мокрые дорожки заскользили по щекам, она ощутила, как Чехов легко коснулся её руки в успокаивающем жесте, отчего расплакалась ещё сильнее. Нина не знала лично этих людей, но она чувствовала свою причастность и неизбежность такого исхода для всего Человечества, если никто не найдёт подходящей планеты для жизни.

Позже, следуя за Антоном по коридорам «Авроры» к «Пегасу», она с трудом возвращала себе прежнее спокойствие, и лишь у самого шлюза спросила:

— Так что случилось с Мари? Кто приходил ещё, кроме профессора?

— Никто. Но не было и меня. Я услышал твоё сообщение только утром и удивился, что ты не возвращалась.

— Утром? Мари не переслала его тебе? Тогда, думаю, мне не стоит спрашивать, что ты делал ночью вне корабля.

— Я и так могу сказать. Я встречался с Тианой, она пригласила меня поговорить…

— И разговор продлился до утра, — закончила за него Нина и вошла на корабль.

Сразу стало ясно, что «Пегас» неисправен: стояла тишина, многие приборы не работали, но МАРИ ещё была активна, она появилась перед ними на мостике и напугала Нину. Та с недоумением и возмущением повернулась к Антону, он развёл руками.

— Мари не утратила связь с нами и всё ещё может выполнять некоторые наши запросы, но её связь с бортовым компьютером и системой управления «Пегаса» утеряна. Я пока не сообщил в Совет.

— Насколько всё плохо? Её можно вернуть в прежнее состояние?

— Да, но, как я и сказал, это займёт время… — Антон сел в кресло пилота. — Она была моим единственным другом на протяжении девяти лет, в далёких миссиях и в делах личных, Мари всегда была со мной. Я не представляю «Пегас» без неё. Сейчас она словно смертельно больна… её структура и программа зачастую были человечнее любого из нас. Любого. Они могли вывести из строя, что угодно, но…

Нина закатила глаза. Она ненавидела, когда люди начинали ныть о том, что ещё можно исправить.

— Так, только не надо вот этого. Возьми себя в руки, майор Чехов, и подумай, кого Мари могла впустить сюда?