Нина потрясла баночку с духами «Галактическая Леди», открыла её и поймала вылетевший оттуда бежево-розовый шарик, чтобы в следующую секунду приложить его к ложбинке на шее и растереть. Каюту наполнил аромат персиков.

— Я же сказала, — она подошла к нему плавной кошачьей походкой, отклонила голову так, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и провела кончиком пальца от его плеча к нашивке на груди, — что у меня есть козырь, и я почти уверена, что смогу Ричарда разговорить, — её губы изогнулись в завораживающей улыбке.

Антон уверенно встретил её взгляд и тут же утонул в нём. По-настоящему. Её голос превратился в одну прекрасную мелодию, слов было не разобрать. Антон потянулся к её губам и почти поцеловал, но в последний момент понял, что происходит, и сменил траекторию, склонился к уху, крепко вцепившись Нине в руку.

— Где ты этому научилась? — прошептал он, шумно сглотнул и, едва справившись с собой, отшатнулся от неё и прошёл в комнату. Антон встал к Нине спиной, расстегнул ворот рубашки. — Это почти недоступная для изучения техника Флёрсарин! Как ты смогла?

Нина рассмеялась.

— Мне легко это далось, моя личная инициатива. Прости… — она сложила руки за спиной и несколько раз приподнялась на носочках, — ты больше не думаешь, что ему удастся обмануть меня раньше, чем это сделаю я?

Антон провёл ладонью по лицу и снова взглянул на неё.

— Думаю. Ты не понимаешь и не знаешь всего. С Ричардом не всё так просто. Он чуть ли не единственный, кто за всю историю разведки на тесте показал наивысший уровень чувства морального долга и преданности. Человеческие сердца могут ошибаться, а компьютер — никогда. Если Ричарду удалось обойти систему, тогда нам стоит быть настороже.

— А, вот в чём дело… Значит, Ричард по показаниями компьютера честен, бескорыстен и предан своим принципам? Не хочется об этом думать, но, может быть, тогда… дело в профессоре Томпсоне? Ричард в обоих случаях упоминал именно его.

— Нет. Я скорее поставлю на Рича, чем перестану доверять профессору Томпсону. Я ни в ком так не уверен, как в нём… — Антон хмыкнул и задумчиво потёр подбородок. — Что ж, будем надеться, у тебя получится.

— Будем надеяться…

Антон поднял кулак в подбадривающем жесте.

— Да… тогда, удачи! — он смахнул невидимую пылинку с кителя, украдкой вдыхая аромат её духов, — кстати, тебе идёт форма, лейтенант.

Потёртая вывеска в оплетении виноградной лозы гласила: «Эссе. Кафе прошлого». За широкой неприметной двусторонней дверью, куда почти не проникал свет общего коридора «Авроры», клубился дым искусственного табака, по полу скользили огоньки от зеркального шара, но зоны для танцев не было, лишь множество уютных небольших столиков, хаотично разбросанных по залу. Справа от барной стойки на возвышении у микрофона стояла женщина, её голос лился чудесной мелодией, вторя гнусавому звуку современного саксофона, на котором играл тучный мужчина. За столиками у сцены сидели несколько человек, они слушали певицу, не обращая внимания на самый дальний от сцены столик, где молчаливая пара попивала коктейли. Этой парой, конечно, были Нина и Ричард.

— Интересный выбор заведения, — Нина покрутила трубочку в бокале с коктейлем, по цвету напоминающим скопления звёзд в темноте космоса.

— Вы просили привести вас туда, где вы ещё не были, — улыбнулся Ричард. У него это выходило искренне, и следовало признать, что он умеет вызывать доверие. Любой другой на месте Нины решил бы, что Ричард действительно такой светлый и почти идеальный человек, но не она. На фоне предложения с прошлой встречи, Нина была уверена, что врёт он лучше, чем кто-либо другой. Да и вариант откровенного вруна разведчику подходил больше.

Нина пожала плечами.

— Да, но это не совсем то, что я имела в виду. Не люблю людные места. Предпочту одиночество с книгой всяким развлечениям: танцам, барам, концертам… что там ещё?

— Правда? — Ричард допил остатки из своего бокала и махнул рукой официанту, чтобы тот принёс ещё. — Значит, не любите танцы? — он недовольно цокнул. — Не сходится. На моём назначении вы танцевали с Чеховым, и танцевали прекрасно.

— А что мне мешает уметь танцевать и одновременно это не любить? — Нина отвернулась и посмотрела на сцену, где в клубах дыма саксофонист и певица переговаривались словами и мелодией, образуя прекрасный симбиоз музыкальной композиции. Не дождавшись ответа, Нина сменила тему. — Вы когда-нибудь думали, как люди несколько веков назад так же сидели в похожем кафе, а потом выходили на воздух, шли по траве, по вытоптанным дорожкам, как в старых видео или на старых фотографиях?

Он внимательно изучал её профиль, волосы, убранные наверх, глаза, подведённые тонкой острой стрелкой по верхнему веку, и губы тёплого алого оттенка.

— Почему вы говорите обо всём на свете, но только не о желаемом, Нина?

Она отвлеклась, скользнула по нему взглядом и снова заинтересовалась трубочкой в бокале.

— Откуда вам знать, чего именно я желаю? Вы пригласили меня объясниться, но не делаете этого. Вы так же хотели поговорить с майором Чеховым, но встретив меня у корабля, даже не сделали попыток с ним связаться. Вы сами-то определились, чего хотите?

Ричард ухмыльнулся и, откинувшись на спинку стула, взял бокал в руки.

— Касательно Антона… вопрос потерял актуальность, так что не было смысла. Давайте не будем говорить о посторонних людях.

— О посторонних? Ах, ну да… в нашей прошлой беседе, вы, кажется, — Нина склонилась в его сторону, упираясь ладонями в край стола, в её глазах мелькнуло едва заметное лукавство, — просили шпионить за Чеховым…

— Вы запомнили нашу встречу? Я польщён. Запомнили что-нибудь ещё?

— Ещё?.. Хм, может то, что я вам нравлюсь, — спокойно ответила Нина.

— Это до сих пор так… — он поставил бокал и потянулся к руке Нины, но она убрала руку за секунду до прикосновения. Вышло неловко, и Ричард решил поскорее продолжить разговор. — Я рад, что вы согласились встретиться, и что не приняли близко к сердцу мои прошлые предложения… и что не стали обвинять меня снова.

— Я вас не обвиняла, Ричард, но вы поступили, мягко говоря, некорректно. Почему вы вообще желаете добиться заключения отца?

Он сложил ладони домиком у подбородка, рассматривая её. Огоньки света плыли по её лицу, сглаживая черты, отражаясь в глазах магически-звёздными вспышками, и падали на плечи, прятались где-то в выпавших из причёски прядях волос.

— Потому что это мой долг, я уже говорил.

Нина скопировала позу Ричарда и открыто взглянула на него, уж больше не отводя глаз. Её голос прозвучал мягче.

— Да, я слышала. Лучший результат теста лояльности. Высокое чувство морального долга, преданности и…

— Ерунда. Это никакое не достижение и к делу не имеет отношения… А сколько процентов было у вас?

— Шестьдесят четыре. Согласна, не достижение, но на основании показателей этого теста идёт распределение…

— Именно поэтому Томпсон тогда и предложил мне служить на «Ястребе», — в глазах Ричарда в этот момент появилась глубокая печаль, которая не могла не коснуться сердца Нины. Наверное, жалость и сыграла решающую роль, а, может, Нина просто отвлеклась и не заметила, как её собственное очарование рассеялось и обратилось против неё.

— Мне жаль. Это, наверное, очень… я не могу представить, как это тяжело.

Он некоторое время молчал, не в силах говорить из-за нахлынувших эмоций, но, справившись с собой, произнёс:

— Да, искусственные привязанности, как и любые другие, разрываются с трудом. В общем-то, не мне на это жаловаться, многие теряли гораздо больше… — он улыбнулся, но улыбка его вышла наигранной. — Я иногда думаю, что колония на Ригеле даёт хоть какую-то иллюзию жизни, здесь её нет. Ни на «Авроре», ни в космосе… Вы можете представить миссии на одиночном корабле, когда полёт сквозь пространство отделяет вас от мира?

— Не могу, — Нина замолчала, снова прислушиваясь к мелодии. Пребывание здесь оказалось удобно тем, что можно было сделать вид, будто слушаешь песню, а на самом деле взять время подумать над разговором. — Почему вы сказали, что вас ко мне отправил профессор Томпсон, хотя на самом деле это было не так?