По другую сторону непрозрачного стекла Советники, увидев показатели, переглянулись, Томпсон присвистнул и включил микрофон.

— Чехов, Леоновенс, как себя чувствуете?

— Я в порядке, — Антон смог удержать голос и не выдать своего состояния. Очень хотелось лечь и не вставать несколько часов, и то, что он всё ещё стоял на ногах, казалось, чудом.

— Я тоже, — бледное лицо Нины говорило о многом, но это было эмоциональное потрясение, в остальном всё осталось в порядке.

— Мари? — обратился профессор к системе.

— Системы в норме, соединение стабильно.

— Ну, ещё бы! — хмыкнул Томпсон. — На сегодня закончили. Тренировки пройдут по плану, в согласовании с Советом, Леоновенс, завтра получишь чип.

— Что? — она так дёрнулась, что чуть не вырвала провода с корнем.

— Синхронизация сто десять процентов, ребята. Завтра получишь чип… — он резко замолчал и отвернулся от микрофона, его приглушённый голос что-то отвечал ещё более тихим голосам Советников. После небольших переговоров профессор вернулся, — нет, не завтра. Сегодня. Пройдите в лабораторию на тринадцатом уровне, Чехов покажет, можете расслабиться.

* * *

Они ждали завершения подготовки к инициации почти полтора часа, Нина снова была на нервах, Антон неожиданно задумчив и серьёзен.

— Мне нужно поговорить с вами сразу после этого, я, надеюсь, вам не составит труда немедленно вернуться на «Пегас»?

Она вскинула голову, устремляя на него удивлённый взгляд.

— Конечно, я же уже… — Нина поняла всю полноту смысла его вопроса и закончила фразу по-другому. — Значит, мне не показалось, вы были там?

— Где?

— В моём сне. Вы видели и меня, и того мальчика?

Антон кивнул. Он смотрел в стену, избегая прямого зрительного контакта.

— Да, в вашем сне и дело. Я хотел бы кое-что понять…

— Вы знаете этого мальчика? — Нина замерла, ожидая, что сейчас услышит долгожданную правду, но Антон промолчал, зато компьютер выбрал именно этот момент, чтобы объявить о завершении подготовки инициации. Нина на негнущихся ногах зашла в лабораторию.

Антон посмотрел на закрывшуюся за ней дверь, и ему вдруг стало не по себе: он понял, что отныне придётся держать себя в руках, не водить девушек, руководствоваться совместными решениями и, в целом, вести себя прилично, но вместо того, чтобы ощутить сожаление, он ощутил тепло. Где-то в груди на уровне солнечного сплетения оно зародилось крупицей нежности и коснулось сердца, — Нина была с ним, наконец-то, как он и обещал, она была с ним.

Чехов помнил, какое пренеприятное занятие это получение чипа, и искренне Нину жалел, но он так же прекрасно понимал, что «Пегас» даст им свободу, которой они оба давно хотели и, если быть честным, заслужили. Антон в красках представил эти ощущения: чип внедряли в левую руку между большим и указательным пальцем, обезболивающее не использовали, чтобы точно и безошибочно найти нервные окончания, — после этого жутко мутило, болела и кружилась голова, некоторое время сохранялась слабость и недомогание, но после всё проходило, оставляя лишь воспоминания.

— Антон! — визгливый голос Эмилии стал неожиданностью и досадным недоразумением, случившимся так не вовремя.

Чехов среагировал мгновенно, заслоняя дверь лаборатории от неё, но слишком поздно. Нина уже вышла оттуда, измученная, но довольная, и сразу столкнулась с разъярённой матерью.

— Я тебе что сказала, дрянь ты такая! — закричала Эмилия и схватила дочь за руку.

— Я бы попросил, — Антон поймал женщину за запястье и аккуратно, но твёрдо снял его с предплечья Нины.

— Ты больше не можешь мне приказывать, мама, — сказала Нина, бросая короткий благодарный взгляд на майора.

Эмилия раздула ноздри и стала похожа на разъярённого дракона — эффект усиливался из-за гладко уложенных и зачёсанных назад волос.

— Как ты могла? Неблагодарная! Неблагодарная! Я растила тебя, любила, приютила, когда погибли твои родители. Ты была одинока…

Чехов усмехнулся и отошёл, он прекрасно знал, насколько лживы были эти слова, а мадам Фармер не унималась.

— Вот посмотришь у меня, я сделаю так, что никуда ты не улетишь и будешь сидеть дома, как миленькая, пока я не скажу, когда тебе выйти. Ты ещё не все экзамены сдала, и не сдашь…

— Это не тебе решать, мой декан профессор Томпсон.

— И она права, — профессор подоспел вместе с Джоном Фармером как раз вовремя, пока скандал не перерос во что-то более серьёзное, — Эмилия, вы так не расстраивайтесь, детей отпускать всегда нелегко, — уговаривал он.

— У вас нет детей, а она моя дочь, и я…

— Она похожа на своего отца. Вам же не нужно напоминать, что вы не та, чьи гены передались ей? — Томпсон ненавязчиво приобнял её за плечи, кивнул полковнику и сделал знак Антону и Нине, чтобы они как можно быстрее ушли.

Им только того и хотелось. Оба срочно нырнули в первый подъехавший лифт и уже через тридцать минут вошли на борт теперь уже их общего корабля.

— В порядке? — спросил Чехов, поднимаясь на капитанский мостик.

— Немного кружится голова, — Нина села в кресло второго пилота, запоздало подумав, что следовало спросить разрешения, но поскольку Чехов молчал, она очень скоро забыла об этом. Её мысли вернулись к проверке их синхронизации, к странному повторяющемуся сну и получению чипа, перед которым Чехов намекал на важный разговор. Нина решила, что сейчас самое время задавать вопросы. — Вы хотели мне что-то показать?

— Что? — Антон, тоже погружённый в размышления, не сразу уловил смысл её слов, — Ах, да. Минуточку, — он устроился в кресле первого пилота и стал что-то бегло нажимать на приборной сенсорной панели. Нина ничего не поняла, банально не успев отследить последовательность его движений. Антон нажал комбинацию символов, провёл пальцами, смахивая изображение, и повернулся к Нине. — Я могу обращаться на «ты»? Прошу прощения, если этот вопрос оскорбителен или… — он положил руки на штурвал и вздохнул, мысленно ругая себя. «Чёрт возьми, почему с ней так трудно разговаривать?»

— Нет-нет. Всё хорошо. Можно и на «ты». — Нина рассматривала его профиль. Казалось, майор Чехов в разговоре с ней излишне вежлив и даже робок. Она слышала о нём многое и точно была уверена, что это редкое для него поведение. С ним что-то не так? Или с ней? Её предвзятое отношение куда-то медленно улетучивалось, но сердце всё ещё сопротивлялось этому, зарождая определённые сомнения. Возможно, слухи о нём никогда не были правдой, но ведь её подруги, сверстницы и те, что постарше, пострадали от его холодности, брошенные им после пары-тройки встреч, являлись абсолютным доказательством…

— Тогда, ладно, — Антон прервал её мысли, легко стукнув ладонями по штурвалу и выдохнул, — откиньтесь… — он усмехнулся сам себе, — откинься на спинку кресла, Мари проведёт сканирование твоего странного сна.

Нина сделала, как он сказал — вокруг её головы сразу образовалась светло-зелёная голограмма, с цифрами, знаками, буквами и мелкими изображениями, а пока это происходило, Антон принёс письмо прабабушки, точнее только тот лист, к которому приклеился высохший от времени цветок мелко-бутонной розы в расцветке, похожей на ягодное мороженое. До этого на панели он разблокировал секретный отсек с письмом, сделав всё так, чтобы со стороны невозможно было запомнить последовательность нажатий. Антон ещё сомневался, стоит ли открывать Нине такие секреты, но в любом случае понимал — молчать вечно ему не удастся.

— Ну что, Мари, какой вердикт?

— Это воспоминание, а не сон, — заявила МАРИ после довольно продолжительного молчания. — Оно сгенерировано не вашим сознанием, лейтенант Леоновенс, а пришло извне.

— Откуда? — Нина переглянулась с Чеховым.

— Я не могу сказать, — продолжала МАРИ. — Эти сны могут быть из будущего или прошлого, из любой точки галактики или даже вселенной.

— Занятно, — Антон положил лист с цветком на приборную панель перед Ниной, — узнаёшь?

— Д-да, — растерялась она, — но я не понимаю…

— Как давно появился этот сон?