— А что, так можно было?

— Это не законно, мы нарушим пункт 3.23.95. «Собора общих правил», и 2.23.34. «Пакта безопасности», но по вашему приказу, я…

— Хм, не знал, что с системами основной базы дела обстоят так же, как и с любыми другими… ну, выполняй. Делай тогда полное сканирование, избегай кодов доступа, по которым тебя могут засечь, всё, как обычно.

— Сканирование выполняется.

Перед Чеховым раскрылся экран с изображением карты этажа — в полумраке кабинета его синевато-зелёный свет казался слишком ярким. Антон прикрыл рукой глаза и только после этого присмотрелся. В одной из комнат архива находился чей-то силуэт, определённый тепловизором.

— Личность распознать можно?

— Только при повторном сканировании.

— Нет, так рисковать не будем. Проще проследить за Эмилией, оставляю это тебе, а у меня, похоже, появился разговор к Джону. Думаю, он вряд ли знает о ночных похождениях своей жены.

— Отслеживать в режиме записи видео или файлов?

— Полное.

— Выполняю.

Экран исчез, Антон потёр переносицу, спать не хотелось, алкоголь выветрился, а впереди была ещё долгая и уже точно бессонная ночь.

* * *

Снова приснился сон про цветок, а утром мать закатила скандал, словно знала, что уже давно бессильна и уже ничего не может сделать. Нина плакала, пыталась возражать, спорить, убеждать, в результате к обеду, не без помощи отца, собрала всё необходимое и оказалась на «Пегасе» перед совершенно заспанным Чеховым, который вообще-то даже не сразу понял, в чём дело и почему она пришла. Только после того, как большая кружка кофе опустела, Антон окончательно проснулся и нашёл Нину в каюте второго пилота. Она смотрела сквозь круглый иллюминатор на противоположный парковочный блок и ничего перед собой не видела: обзор застилали слёзы, стоявшие в глазах, плечи изредка вздрагивали. Чехов небрежным движением дал знать о своём присутствии. Нина замерла, быстро вытерла лицо и повернулась.

— Мне нужно подготовиться, у нас первый опыт синхронизации в два часа…

— Да, знаю. Мари поможет освоиться, а я должен встретиться с вашим отцом и профессором Томпсоном, — он увидел её испуганный взгляд и оговорился, — ничего такого. Вы можете доверять мне.

Нина хмыкнула и отвернулась. Сейчас, когда она посмотрела на него, ей вдруг показалось, что ему действительно можно доверять, но слова Эмилии, сказанные ей ещё в детстве, так и сидели в голове, принося бесконечные сомнения. Ошибалась ли Нина или её приёмная мать было не ясно, и, в конце концов, Нина решила, что только время даст ей ответ на этот вопрос.

Антон ушёл, а она осталась. Осталась на крейсере мечты, наедине с МАРИ и собственными мыслями. Нина впервые была свободна, впервые чувствовала, что может решать сама, делать что-то сама, — она разобралась с кофемашиной, приняла душ, поплавала в бассейне, после чего села в кресло второго пилота и начала читать инструкцию, обсуждая некоторые моменты с МАРИ. Нина пришла к выводу, что готова забыть о предрассудках и неприязни к Чехову, лишь бы остаться на «Пегасе» и просто наслаждаться любимой работой.

А в это время на несколько уровней выше неё в кабинете профессора Томпсона шло жаркое обсуждение: Антон, приказав МАРИ на время обойти блок и отключить прослушку этого помещения, в подробностях рассказал о женщине в чёрной шляпке и тайных встречах. Джон Фармер, казалось, действительно ничего об этом не знал, но к предположению, что Эмилия может ему изменять, отнёсся более чем спокойно, а когда услышал о секторе командования и вовсе расслабился. Томпсон напротив заволновался больше, чем следовало, и заверил, что тут дело не чисто и стоит подозревать мадам Фармер не в супружеской измене, а в измене Совету, «Авроре» и Человечеству. Чехов, впрочем, особой точки зрения не придерживался, поскольку имел личные счёты с этой женщиной и не хотел, чтобы кто-то подумал, будто он нарочно пытается её подставить.

— Я лишь принёс вам информацию и не стану в этом участвовать, в ответ прошу только предупреждать меня о важном. Без обид, Джон, но после всего я с трудом могу доверять тебе, в отличие от профессора.

— Я понимаю, — Фармер кивнул, — Просто помни, что я поддержу тебя и продолжу стоять на своём.

— А я, в свою очередь, — произнёс задумчиво Томпсон, — сообщу Аннет и Себастьяну. Как Советникам, им более всех прочих можно доверять. Полагаю, никто из нас не должен исключать, что Командующий может быть в этом замешан, и, что будет целесообразно убрать его из ветви передачи информации?

Джон пожал плечами.

— Командующий?.. Да, возможно, Эмилия виделась именно с ним. Я не могу быть уверен. Да и чем нам это грозит? Мне ничем, кроме отстранения, вам, Томпсон, тем более…

— А мы с Ниной в любом случае в опасности, — закончил за него Антон, — кстати, профессор, вы готовы к синхронизационному тесту?

Тот усмехнулся.

— Это я у вас должен спросить, Чехов. Вы, уж надеюсь, пока не собираетесь ей сообщать о вашем совместном прошлом?

— Конечно, нет. Я бы предпочёл вовсе избегать этого, если она не помнит, нечего ворошить.

— Тоже верно… Ну, что? У нас время! — Томпсон взглянул на часы.

Полковник сделал то же самое.

— Да, господа, мне нужно с вами распрощаться, у новых эсминцев завтра первый боевой вылет, должен проследить за подготовкой. До встречи, — он поочерёдно пожал мужчинам руки и покинул их.

Обстановка накалялась, тест на синхронизацию приближался, и Антон находился почти на пределе: переживания последних дней, встреча с Ниной, страх за её жизнь, вернувшиеся чувства, воспоминания, эмоции, — всё сыграло свою роль. Но не он один боялся этого теста, Нину тоже била мелкая дрожь, она едва держалась на ногах и слышала чужие голоса, словно они звучали в какой-то трубе, далеко-далеко от неё…

— Здравствуйте, я Гидеон Донован, это мой коллега Советник Руперт Купер.

Нина с трудом осознавала, с кем здоровается, что ей говорят, о чём просят. После общего приветствия, их (Чехова и Леоновенс) проводили в закрытое помещение с множеством проводов, индикаторов, мониторов и систем. Помещение было оборудовано так же защитным стеклом, сквозь которое могли смотреть только те, кто стоит снаружи, внутри же оно выглядело как обыкновенная белая стена. Тяжёлая дверь захлопнулась, женщина в фиалковом халате и перчатках стала подключать систему — тонкие иглы проводов проникали под кожу, но не приносили боли, скорее лёгкий дискомфорт. Антон стоял напротив Нины: он был выше на голову, поэтому необходимость смотреть в глаза отпадала, и им обоим легко удавалось избегать общения.

— Система подключена, майор, можете активировать связь, — женщина улыбнулась, сняла перчатки и вышла.

Чехов вздохнул.

— Мари, связь на общую, мы готовы, запускай.

— Система активна, — раздался в комнате голос МАРИ, теперь её слышали все, и внутри и снаружи.

Антон неожиданно встретился взглядом с Ниной — синими водами её глаз — и ощутил брызги морского прибоя, которого никогда не видел, и ласковый бриз…

…он стоял в затемнённой комнате, а она бежала к нему по коридору, рыжие кудряшки подпрыгивали при каждом движении, как тогда, как в его воспоминаниях. Она бежала, а он знал, что не сможет больше обнять её, что приёмные родители уже подписали документы, что это последняя встреча… Антон присмотрелся, и увидел в руках девочки цветок, который не помнил (то есть, нет, он очень хорошо помнил его, но это было другое воспоминание, именно этот засушенный с рваными лепестками цветок хранился в его кабинете на «Пегасе» в записях Александры, его прабабушки, и он никоим образом оказаться в голове Нины не мог. Она просто не знала о его существовании)… Чехов с замиранием сердца наблюдал, что же дальше, он старался не упустить ни одной детали, — вот цветок выпадает из рук, вот раскрывается и осыпается искрами, Антон просит Нину не забывать его, пытается поймать взгляд синих глаз, но не может, а она вырывается и бежит, бежит к цветку, но… Чехов знает, она упадёт, потеряет сознание, а очнувшись не будет помнить ни его, ни последних двух лет жизни… он закрывает глаза и чувствует, как солёные дорожки слёз стекают по щекам, ощущает мокрые ресницы и силой воли разрывает связь, отказывается от этого видения и возвращается в реальность…