Таким образом, история ирландцев иллюстрирует динамику напряженных систем в целом ряде важных аспектов. Данная этническая группа не добилась в Америке немедленного процветания в отличие от англичан, датчан или немцев. На протяжении достаточно длительного периода по своим экономическим навыкам и культурным ценностям они оставались глубоко отличными от других североевропейских этнических групп. Очевидное влияние присущей им бедности, отсутствия экономических знаний, а также некоторых из их культурных ценностей и обычаев (порожденных экономической ситуацией, сложившейся на их исторической родине) подогревали существовавшие в отношении них предрассудки, тем самым еще больше сужая круг возможностей, доступных им в сфере экономики. Однако за период с начала XIX по конец XX в. процесс ассимиляции и изменение объективной экономической реальности привели к выправлению их бедственного экономического положения, а также к исчезновению многих аспектов присущей им культуры, возникших по причине такого положения в прошлом.
Среди эмигрантов из католических стран ирландцы отнюдь не единственные, кто смог подняться до более высокого, чем у протестантов, экономического уровня. Уже к началу 70-х годов американские католики превзошли большинство протестантских социальных групп по уровню доходов и престижности занятий (Greely, 1976, 1989). (Этот вывод справедлив, даже если сделать поправку на то, что непропорционально большое число католиков проживает в более процветающих штатах.) Мы не можем знать наверняка, обязаны ли католики своим процветанием усвоению характерных для исходной протестантской культуры достижительных ценностей или же их собственная культура (подобно японской или еврейской) содержала в себе семена иных ценностей и обычаев, способствующих материальному процветанию. Существует, однако, по меньшей мере, одно свидетельство усвоения католиками достижительной мотивации.
Вспомните, что Верофф (Veroff) и его коллеги так и не смогли показать, что в 1960 г. американские протестанты обладали подобной мотивацией в большей степени, чем американские католики. Учитывая тот экономический прогресс, который испытывали в то время католики, данный результат кажется скорее подтверждением, чем (как тогда казалось) опровержением общих взглядов Мак-Клелланда.
Возможно, в то же самое время подобная культурная конвергенция католиков и протестантов имела место и в Европе. Во всяком случае наблюдения Монтескье об англичанах уже давно утратили свою актуальность. Родина Монтескье — Франция — уже почти поколение назад превзошла Англию по объему валового национального продукта на душу населения и даже отсталая некогда экономика Италии обогнала английскую в середине 80-х годов. Все эти факты являются впечатляющим напоминанием о преходящем характере культурных различий, кажущихся запечатленными в камне тем, кто не обладает историческим видением или видением, которое дают социальные науки.
Чернокожие и белые на американском юге
Одиссея африканцев в Америке кажется еще более сложной и драматичной, чем только что описанные мытарства ирландцев. Часть их истории — наиболее ранняя ее часть — известна не столь широко, как ей следовало бы, и мы поэтому очертим некоторые ее контуры. Мы находимся в неоплатном долгу перед Мехаль Собель (Mechal Sobel, 1987) за ее блестящее исследование процесса совместного формирования африканцами и европейцами культуры американского юга, а также динамичных взаимоотношений между двумя упомянутыми субкультурами.
Расхожее мнение о культуре юга гласит, что она состояла из двух живущих в симбиозе культур: из господствующей культуры белых, представлявшей собой приспособленную к южным условиям английскую культуру, и культуры черных рабов, являвшейся продуктом адаптации к суровым условиям рабства и включавшей в себя лишь отдельные составляющие африканской культуры, выражавшейся в виде диалектов, суеверий и фольклорных традиций в музыке и устном творчестве.
Книга Собель убедительно показывает, что культура юга в том виде, в каком она сформировалась в XVIII в., представляла собой на самом деле единую смесь европейской и африканской культур. В первую очередь Собель отмечает, что черные и белые постоянно были сведены в одно целое. Дети белых зачастую воспитывались чернокожими женщинами, роль няньки для которых была типичной. Черные и белые дети играли вместе, по крайней мере, до достижения ими подросткового возраста. Белый плантатор проводил со своим чернокожим надсмотрщиком гораздо больше времени, чем с кем бы то ни было. Кроме того, чрезвычайно важно отметить, что на раннем этапе развития культуры идеология расового превосходства еще не сформировалась. Черные и белые часто отправляли религиозный культ в одних и тех же церквях зачастую с чернокожими священниками. Как показала Собель и другие авторы, расистская идеология явилась позднейшим привнесением, призванным облегчить совесть рабовладельцев, все более и более нуждавшихся в оправдании института рабства перед лицом религиозных и политических перемен (van den Berghe, 1981).
В этой обстановке обоюдных контактов культурное влияние неизбежно становилось улицей с двусторонним движением, несмотря даже на то, что природа и происхождение различных африканских и европейских ингредиентов, попадавших в общий котел культуры южных плантаций, перестали быть очевидными для представителей господствующей «белой» культуры.
Собель начинает свое описание этого обоюдного влияния с замечания, что традиционные английская и африканская культуры с самого начала были сходны во многих важных отношениях. Как уже говорилось ранее в этой главе, преобладавшие на юге варианты английской культуры представляли собой вариации докапиталистической аграрной традиции, не придававшей большого значения труду как таковому и не осуждавшей праздность. Как указывал Вебер, традиционный крестьянин работает не больше, чем необходимо для того, чтобы на столе была еда. В этом отношении английская культура очень напоминала африканскую, в системе ценностей которой идея труда как такового не играла никакой роли. В самом деле в большинстве местностей Западной Африки люди работали только два месяца в году, когда того требовали сельскохозяйственные надобности.
Предрассудки, характерные для обеих культур, также были в высшей степени сходны. Представители обеих культур верили в могущество ведьм, существование троллей и других лесных духов. Наконец, их религиозные верования также очень хорошо согласовывались между собой. Для африканцев новой была только идея воскресения, в то время как история творения и история Адама и Евы были идентичны традиционным африканским представлениям. Подобные черты сходства значительно облегчали взаимное влияние.
Африканское влияние на формирующуюся культуру юга было заметным в целом ряде отношений, особенно в области сельскохозяйственных приемов и архитектуры. Многие приемы ведения хозяйства представляли собой адаптацию африканских. Обычай строить дома на сваях с целью избавиться от обитающих внизу насекомых был заимствован из Африки. Непосредственно оттуда же были заимствованы и несколько других вариантов конструкций домов.
Ценности культуры юга также испытали на себе влияние африканских традиций. Характерное представление о роде, ведущемся с момента его основания, было более распространено на юге, чем на севере, и вполне согласовывалось с представлениями о семье и клане, бытовавшими в Африке. Присущую американскому югу эмоциональность в противоположность характерной для севера молчаливости Собель относит отчасти на счет африканского влияния. Эта эмоциональность была особенно очевидной в различных формах религиозного самовыражения. Так называемый «экстатический» подход к религии, состоящий в живом проявлении эмоций и даже одержимости, представляет собой прямое заимствование африканских практик. И по сей день фундаменталистс-кие секты на юге США практикуют подобный «экстатический» подход. Поминовение усопших, имеющее целью воссоединение с предками, было традиционно для Африки и не являлось частью английской традиции, став, несмотря на это, частью религиозной идеологии юга даже в существовавших задолго до этого протестантских сектах. Специфически африканское происхождение имеют и многие из южных суеверий.
