Можно порассуждать об издержках использования обладающих невысокой достоверностью данных интервью в наших решениях — таких, например, как решение о приеме (или неприеме) на работу того или иного кандидата (Hunter & Hunter, 1984). Эти издержки возрастают обратно пропорционально достоверности интервью и прямо пропорционально достоверности иных, конкурирующих методов оценки. Таким образом, можно сказать, что большинство организаций, полагающихся при отборе кандидатов на интервью, платят за это дважды: в первый раз, когда берут на себя труд беседовать с кандидатами, и гораздо дороже, когда используют данные интервью для отбора сотрудников.

Когда информация о диспозициях бывает полезна?

Из рассмотренного выше следует, что иногда знание о личностных диспозициях людей дает эффект, прямо противоположный ожидаемому. Теперь мы можем рассмотреть случаи, когда обыденная житейская мудрость оказывается справедливой, по крайней мере в общих чертах.

Ранее мы уже намекали на то, что есть один случай, когда информация об индивидуальных различиях может оказаться неоценимой. Речь идет о случае, когда у нас имеется информация о базовой частоте поведения данного конкретного индивида в конкретной ситуации. Так, ваше предположение о том, что Джек будет много болтать сегодня за обедом, основанное на том, что он всегда так поступал (базовая частота!), скорее всего окажется точным. Как и предположение о том, что ваша жена будет, как обычно, сокрушаться по поводу предстоящей вечеринки, где люди топчутся на месте, поглощая спиртное и беспрерывно болтая. На самом деле очень может быть, что обыденная убежденность в практической полезности знания о чертах личности зиждется отчасти на обобщении опыта успешных предсказаний, основанных на фактах подобной стабильности поведения в одних и тех же повторяющихся ситуациях (выше мы называли ее надежностью).

Однако даже кросс-ситуативные предсказания, в которых участвуют ситуации, относящиеся к разным типам, могут быть по-настоящему полезными. В предыдущей главе мы разобрали некоторые особые обстоятельства, в которых предсказания, исходящие из черт личности, могут иметь неплохие шансы оказаться точными. Эти обстоятельства включают в себя следующие варианты: 1) случай, когда предсказания основываются на широкой и разнообразной совокупности прошлых наблюдений и нацелены не на единичные будущие действия и результаты поведения, а на усредненные для длительного периода; 2) случай, когда предсказание нацелено на относительную вероятность экстремальных результатов или событий, а поведение людей, к которым оно относится, в прошлом было экстремальным по сравнению с поведением других; 3) случай, когда предсказания учитывают базовую частоту для совокупности индивидов, особенно если эта частота является экстремальной, и то ситуационное давление, которое она отражает, нельзя безнаказанно игнорировать.

Итак, при наличии действительных индивидуальных различий в поведении, иными словами при наличии существенной дисперсии реакций в пределах выборки, информация о чертах личности может послужить предсказанию поведения даже в новых ситуациях, в которых поведение прогнозируемого субъекта наблюдателю не известно. Однако теория гласит, что для того, чтобы подобный прогноз имел хоть какие-то шансы быть правильным, надо очень хорошо знать субъекта и предсказывать его поведение на длительный период в будущем либо поведение, которое мы предсказываем, должно быть экстремальным.

Как мы уже убедились, обычные люди не принимают в расчет подобных ограничений. Они полагают, что могут предсказывать поведение самых разных и едва знакомых им людей даже в единичных и новых ситуациях.

Истоки обыденного диспозиционизма

Почему же люди могут настолько глубоко заблуждаться в своих основополагающих суждениях о причинах поведения? Почему они предпочитают основывать свои объяснения и предсказания на описании личностных черт, обладающих, с точки зрения поставленной задачи, незначительным прогностическим потенциалом либо не обладающих им вовсе? Как они могут быть в то же время столь невосприимчивы к влиянию мощных ситуационных факторов и информации об индивидуальных различиях, обладающих реальной прогностической ценностью — таких, как способности и репутация?

Оставшуюся часть данной главы мы посвятим анализу истоков наивного диспозиционизма, ведущего к тому, что люди переоценивают предсказуемость поведения окружающих. В главе 6 мы рассмотрим факторы, снижающие издержки обыденного диспозиционизма и вероятности появления порождаемых им ошибок.

Восприятие и диспозиционистская тенденциозность

Предпочитаемое нами объяснение связано с фундаментальными процессами восприятия и обязано своим происхождением Курту Левину, хотя впервые оно было ясно сформулировано Фрицем Хайдером (Fritz Heider).

...поведение ... обладает такими привлекающими внимание свойствами, что благодаря им оно имеет тенденцию поглощать собою все психологическое поле. Оно не ограничивается положением частного стимула, интерпретация которого требовала бы дополнительной информации о свойствах существующего вокруг него поля, т.е. информации о ситуации (Heider, 1958, с. 54).

Выражаясь короче и используя термины гештальт-психологии, вполне в духе Левина и Хайдера можно было бы сказать, что, когда мы наблюдаем другого человека в качестве некоего действующего лица, он представляется нам «фигурой», а ситуация предстает перед нами «фоном», на котором проявляются результаты его действий. Люди активны, динамичны и интересны. Именно эти их свойства обращают на себя внимание в первую очередь. Напротив, ситуация обычно сравнительно статична и зачастую представляется туманной. Наблюдатель к тому же, как правило, не тратит много умственной энергии в попытке определить, какие цели преследует другой человек, с какими препятствиями сталкивается, в каком настроении пребывает и так далее.

Почему же тогда наблюдатель начинает относить видимые поведенческие проявления на счет соответствующих им личностных диспозиций? По этому поводу Хайдер также высказался вполне ясно.

...Человек не довольствуется простой регистрацией окружающих его явлений, доступных для наблюдения; ему необходимо — насколько это возможно — соотносить их с некими константами окружающей среды... скрытые причины происходящего, в особенности мотивы других людей и есть значимые для человека константы среды; они и придают его опыту смысл... (с. 81).

К этому нечего добавить, за исключением пояснений касательно того, почему именно свойства личностных диспозиций людей, а не свойства среды становятся объектом рассмотрения человека, наблюдающего в этой среде себе подобного. Дабы быть краткими, скажем: чему уделяешь внимание, на счет того и относишь. В исследованиях процесса атрибуции, вдохновленных идеями Хайдера, проводившихся в основном в 70-е годы, не существует другого обобщения, которое было бы настолько хорошо подкреплено экспериментально. Мак-Артур и Пост (McArthur & Post, 1977), например, обнаружили, что когда оцениваемый человек хорошо освещен или находится в движении, его поведение в меньшей степени относится наблюдателем на счет ситуации, чем когда видимость не столь хорошая, а субъект неподвижен. Аналогичным образом Аркин и Дюваль (Arkin & Duval, 1975) показали, что когда окружающая среда стабильна, поведение человека в меньшей степени относится на ее счет, чем когда она подвижна. Тейлор же и Фиск (Taylor & Fiske, 1975) продемонстрировали в свою очередь, что когда наблюдатель видит субъекта А и субъекта Б, общающихся между собой, но субъект А виден ему лучше, то причины, обусловливающие результат их взаимодействия, больше приписываются субъекту А, чем субъекту Б.

Различие между причинными атрибуциями действующих лиц и наблюдателей