Данное процентное распределение наряду с другими данными, собранными Ньюкомбом в течение четырех лет исследований, иллюстрирует тот факт, что социальная ситуация может порождать фундаментальное смещение основных политических предпочтений большого числа людей — изменение такого рода, которое вряд ли может быть вызвано к жизни политическими речами, газетными статьями или публичными дебатами. Более того, весьма примечательно, что эти изменения происходят несмотря на противостоящие им семейные аттитюды и ценности, а также на некоторого рода «объективные» факторы, имеющие отношение к личной экономической заинтересованности и классовым интересам, на которые столь сильно акцентируют внимание ученые марксистской ориентации.
Но наиболее примечательным из всего этого выглядит, пожалуй, то, до какой степени в течение еще долгого времени после окончания Беннингтона политические предпочтения «новообращенных» продолжали оставаться либеральными. Более чем 20 лет спустя, на выборах 1960 г., когда демократ Джон Кеннеди получил на Северо-Востоке в целом весьма ограниченную поддержку со стороны благополучных людей, окончивших колледж и принадлежащих протестантскому вероисповеданию (по весьма щедрой оценке Ньюкомба, не более 30%), за него голосовали приблизительно 60% тех, кто окончил в 1935-1939 гг. Беннингтон! Когда же их попросили охарактеризовать свои политические взгляды, более 65% бывших студентов Беннингтона проявили себя как «либералы» или «левые центристы», отвечая на большинство вопросов, в то время как лишь 16% из них охарактеризовали себя как «консерваторов» (остальные говорили о себе как о «стоящих на перепутье»). Короче говоря, предпочтение, отдаваемое ими тем или иным политическим блокам, продолжало отражать влияние беннингтонских референтных групп (Newcomb, Koenig, Hacks & Warwick, 1967).
Открытия Ньюкомба позволили ему предложить всеобщему вниманию ряд важных наблюдений относительно социальной среды Беннингтона и проверить несколько конкретных гипотез о природе социального влияния. Из его исследований мы узнаем, что Беннингтон 30-х годов являлся сообществом, тесно спаянным внутренне, самодостаточным и изолированным от окружающей социальной среды во многих важных отношениях. Его профессора были молоды, динамичны, политически либеральны и стремились к развитию социального самосознания привилегированных молодых женщин, с которыми они общались как в пределах, так и вне учебных аудиторий, и к их вовлечению в социальную жизнь. Корпоративный дух был достаточно силен, и имелись очевидные признаки группового давления в направлении единообразия, в особенности в сторону принятых в Беннингтоне норм либерализма и социальной активности.
Ньюкомб показал, что по сравнению с их консервативными подругами политически активные, либеральные студентки имели больше шансов завести дружеские отношения, а также быть избранными на должности, дававшие право на лидерство и социальное признание. Либералы образовали нечто вроде внутренней группы, чья деятельность вела к изменениям в студенческом коллективе, представлявшем собой в некоторых отношениях вполне сформировавшееся общественное движение. Для многих, возможно, даже для большинства вновь поступающих студенток, «однокашники» по Беннингтону становились первой по значимости референтной группой, принятия и одобрения со стороны которой они горячо добивались и ценности которой усваивали. Для новичков, составлявших меньшинство, все было иначе: они старались держаться в стороне и не изменять своим аттитюдам. Возможно (как предполагает Ньюкомб), это происходило потому, что они оставались привязанными к собственным родительским семьям и оберегали себя таким образом от возможных конфликтов и неодобрения.
В своем анализе Ньюкомб делает сильный акцент на адаптивной социальной функции процесса изменения студентками своих политических убеждений. Иными словами, он отмечает связь между принятием ими либеральных или радикальных убеждений и желанием получить одобрение со стороны окружающих. Возможно, в этом анализе, как отмечали позднее Эш (Asch, 1952) и другие авторы, слишком мало внимания было уделено когнитивным аспектам, так как студенты Беннингтона, несомненно, размышляли и обсуждали важнейшие события, происходившие в окружавшем их мире, такие, как борьба Америки с Великой депрессией и консолидация сил германских нацистов для подготовки войны в Европе. Остается до конца неясным, каким образом какая бы то ни было система политических взглядов могла быть столь успешно навязана социальной группой и лидерами, внушающими определенное мнение. Но по крайней мере понятно, что социальная ситуация в Беннингтоне (внутригрупповая сплоченность, относительная изолированность от конкурирующих влияний и, конечно, давление в направлении единообразия, подкрепляемое обещанием социального принятия и угрозой отвержения) была необходимым фактором смещения взглядов этих студенток влево. Ибо те же самые мировые события и те же аргументы в пользу необходимости установления большей социальной справедливости и проведения экономической реформы относительно мало влияли на их братьев, сестер и других равных по социальному положению сверстников, испытывавших на себе иное социальное давление в другой социальной обстановке.
Выделение различных факторов, действовавших в беннингтонской и других подобных ей историях, т.е. изучение природы группового давления, вопроса о роли фактора изолированности от социума, а также истоков и смысла внутригрупповой сплоченности, стало основным занятием для психологов 50-х годов. В ходе «полевых» исследований (упоминания заслуживают Festinger с соавторами, 1950, а также Siegal & Siegal, 1957) и позднее в бесчисленных лабораторных экспериментах (например, Back, 1951; Schachter, 1951) были установлены новые стандарты утонченности и строгости исследований. Психологи продемонстрировали, что могут успешно распутывать и изучать многие сложные социальные процессы, происходящие в групповом контексте.
Однако именно в это время Музафер Шериф был погружен в напряженную работу над серией полевых исследований, ведущих свое происхождение от совершенно другой интеллектуальной традиции. Именно на эти исследования мы и обратим теперь наше внимание.
Исследование Шерифом межгрупповой конкуренции и межгруппового конфликта
Предпринятое Шерифом исследование социального влияния навеяно идеями крупного ситуациониста девятнадцатого столетия, чье воздействие на науки об обществе ощущается значительно меньше в психологии, чем в политологии, экономике и социологии. Ситуационистом, о котором идет речь, был Карл Маркс (Marx, 1859-1904. С. 10), более века назад отмечавший, что «не сознание людей определяет их общественное бытие, а наоборот — общественное бытие определяет сознание». Памятуя об этом марксистском принципе. Шериф вернулся к задаче демонстрации социальных оснований индивидуального восприятия и суждения, к решению которой он приступил в своих исследованиях аутокинетического эффекта приблизительно за двадцать лет до этого. На этот раз он провел ставшую впоследствии классической серию полевых экспериментов с феноменом межгруппового конфликта.
Целью трех поставленных Шерифом экспериментов (Sherif & Sherif, 1953; Sherif, White & Harvey, 1955; Sherif и соавторы, 1961) была демонстрация того, что межгрупповая враждебность и негативные оценки не являются неизбежным следствием самого факта существования различных социальных группировок. Напротив, Шериф и его коллеги настаивали на том, что враждебные чувства и действия возникают из межгрупповой конкуренции за ограниченные ресурсы, а также из других реальных или кажущихся конфликтов интересов. Более того, когда действия одной группы начинают в большей степени способствовать, а не препятствовать достижению целей, преследуемых другой группой, то групповые аттитюды могут перестать быть враждебными.
Для проверки этого ситуационистского тезиса Шериф и его соавторы в течение нескольких лет брали на себя труд по организации летнего лагеря, в котором они имели возможность экспериментировать с «объективными» отношениями между группами, фиксируя затем изменения, происходящие в чувствах и действиях участников разных групп по отношению друг к другу. Основные параметры трех наиболее известных из проведенных ими экспериментов были схожими. Участники лагеря — мальчики в возрасте 12 лет, белые, американцы, принадлежащие к среднему классу, до приезда в лагерь друг друга не знавшие, — распределялись для проживания в одном из двух домиков. В ходе начальной фазы исследования взаимодействие между двумя группами, сформированными путем такого разделения, было слабым. Каждая из групп предавалась занятиям, типичным для любого американского летнего лагеря, организованного для детей среднего класса (вырабатывались определенная внутренняя иерархия, групповая символика, ритуалы, жаргон и другие нормы должного поведения). В ходе следующей фазы исследования между двумя группами устраивалось несколько состязаний (по бейсболу, футболу, поиску сокровищ и перетягиванию каната) с перспективой получения коллективных трофеев и индивидуальных призов (например, перочинных ножиков), присуждавшихся членам победившей группы. Проигравших не ожидало ничего, кроме ощущения рухнувших надежд и уныния.
