– О, часть этих денег идет на мои расходы, и у меня есть небольшое состояние из разных товаров, обещанных в случае ухода на пенсию, но, в основном, они покупают признание или правдоподобие, или популярность, или любовь, или место в истории – все это и еще больше голосов! – прищелкнула леди Твид. – Голоса – это власть, и нет ничего, что приносило бы больше удовольствия, чем власть над жизнью, свободой и собственностью каждого жителя этого острова. Можете себе представить, сколько людей приходит ко мне – ко мне за большими и маленькими услугами? И каждый маленький налог и постановление – возможность для меня подарить кому-нибудь особое исключение. Каждая проблема, большая или маленькая, приносит мне еще больше власти. Я могу раздавать бесплатные обеды или бесплатный проезд тем, кого я выберу. Еще будучи ребенком, я мечтала о такой власти. Вы тоже можете иметь все это!

Джонатан подергался в ее объятьях. Он умудрился отодвинуться от нее, но леди Твид крепко держала его руку.

– Конечно, – проговорил Джонатан. – это очень выгодная сделка для вас и ваших друзей, но довольны ли остальные тем, что их деньги используются для покупки голосов, услуг и власти?

– Естественно! – сказала она, гордо подняв пухлый подбородок. – Поэтому я стала лидером реформистов, – наконец-то отпуская руку Джонатана, леди Твид подняла в воздух украшенный кольцами указательный палец. – Годами я писала новые правила, которые помогли бы отнять деньги у политиков. Я всегда говорила, что это широкомасштабный кризис, и я получила немалое число голосов, обещая реформы. К счастью для меня, я всегда буду знать пути в обход моих правил до тех пор, пока они – ценные услуги для продажи, – ухмыльнулась она.

Леди Твид снова остановила внимание на Джонатане, окидывая его оценивающим взглядом:

– Никто никогда не окажет тебе услуги, если ты не можешь предоставить услугу в ответ. Это прямая зависимость, не так ли? Но при вашем невинном виде и необходимой поддержке с моей стороны, новом костюме и прическе, я бы могла удвоить число голосов, обычное для начинающих. После 10-12 лет, при моем чутком руководстве, – нет предела возможностям! Посадите меня во Дворец Правителей, и я посмотрю, что я могу сделать.

При этом замечании леди Твид увидела группу рабочих, смотревших в отчаянии на заколоченную фабрику. Она тут же потеряла интерес к Джонатану, отвернулась от него и зашагала в поисках новой жертвы.

– Трата чужих денег сулит неприятности, – пробормотал Джонатан, переводя дух.

Уловив его слова, леди Твид, чутко улавливающая любой шум и разногласия, остановилась и сделала шаг назад, посмеиваясь:

– Ты сказал «неприятности»? Ха! На самом деле, это то же, что отобрать конфету у ребенка. То, что люди не дают мне, потому что они считают, что обязаны это делать, я беру у них в долг или напрокат. Вот увидишь, меня уже не будет, а память обо мне будет священна, а их детям придется платить по счетам.

Глава 11. Смерть подпольным парикмахерам

На следующей улице Джонатан увидел полицейского, сидящего на обочине и читающего газету. Он был меньше Джонатана и не намного его старше. Джонатан, воспитанный в уважении к блюстителям закона, приободрился при виде молодого человека в черной форме с блестящим пистолетом на боку. Может быть, офицер покажет дорогу в порт. Полицейский был увлечен чтением газеты, и Джонатан осторожно заглянул через плечо юноши на яркий заголовок «ПРАВИТЕЛИ ОДОБРИЛИ СМЕРТНУЮ КАЗНЬ ПОДПОЛЬНЫМ ПАРИКМАХЕРАМ!»

– Смертная казнь парикмахерам? – с удивлением воскликнул Джонатан.

Полицейский взглянул на Джонатана.

– Извините, – сказал Джонатан. – Я не хотел вас беспокоить, но я не мог не заметить заголовок. Это что, опечатка?

– Давай посмотрим.

Юноша начал читать: «Совет Правителей только что сообщил, что с сегодняшнего дня вступает в силу закон о смертной казни для любого, стригущего волосы без лицензии».

– Что в этом необычного?

– Не слишком ли сурово для такого мелкого проступка? – осторожно спросил Джонатан.

– Едва ли, – ответил полицейский. – Смертная казнь – единственная угроза, на которой держатся законы, независимо от того, как мал проступок.

У Джонатана округлились глаза:

– Но вы же не подвергнете человека казни только за то, что он стриг кому-то волосы без официального разрешения?

– Конечно, так мы и поступим, – сказал полицейский, похлопывая пистолет. – Хотя этим редко заканчивается.

– Почему?

– Ну, любое преступление рассматривается по возрастающей шкале. Это значит, чем больше сопротивление, тем сильнее наказание. Так, например, если кто-то хочет подстригать волосы без лицензии, с него возьмут штраф. Если он откажется платить штраф или будет продолжать стричь волосы, тогда этого незаконного парикмахера арестуют и поместят за решетку. А если, – произнес юноша трезвым голосом, – он сопротивляется при аресте, то этот криминальный элемент является субъектом для наказания, которое теперь выросло до высшей меры, – его лицо помрачнело. – Его даже могут расстрелять. Чем больше сопротивление, тем больше сила, используемая против него.

Джонатан чувствовал себя подавлено:

– Так получается, что смерть – единственное, что поддерживает законы? Но власти, конечно же, используют смертную казнь только для наказания самых жестоких преступлений, таких как убийство и грабеж! – все еще надеясь, выдавил он.

– Не всегда, – возразил полицейский. – Закон регулирует весь спектр личной и деловой жизни. Сотни профессиональных гильдий защищают своих членов, имеющих лицензии. Плотники, врачи, бухгалтеры, строители, учителя и юристы – все они ненавидят перехватчиков.

– А как их защищает лицензия?

– Количество лицензий ограничено, а членство в профессиональной гильдии строго контролируется. Это исключает нечестную конкуренцию со стороны самозванцев с глупыми идейками, чрезмерным энтузиазмом, ставящую под угрозу бизнес других эффективностью или убийственными ценами. Такие беспринципные конкуренты угрожают традициям наших самых уважаемых профессионалов.

Джoнатан не сдавался – он хотел получить ясный ответ:

– А защищает ли лицензирование клиентов?

– О, да, об этом они и пишут в статье, – сказал полицейский, снова глядя в газету: «Лицензии предоставляют гильдиям монополии, чтобы они могли защитить клиентов от слишком большого выбора и необходимости принимать решения. Здесь так и говорится: «Члены гильдий абсолютно надежны, и поэтому нет необходимости выбирать». А я защищаю монополии! – Добавил полицейский, гордо стукнув себя в грудь.

– А монополия – это хорошо? – попробовал спросить Джонатан.

Полицейский опустил газету:

– Я, право, не знаю. Я просто выполняю приказы. Иногда я поддерживаю и защищаю монополии, а иногда мне велят разрушать их.

– Так что же верно? Монополия или конкуренция?

Полицейский пожал плечами:

– Не мне решать. Совет Правителей знает, кто хочет сотрудничать, а кто – нет. Только Совет указывает, против кого использовать оружие.

Увидев, как помрачнел Джонатан, полицейский попробовал его разуверить:

– Не пугайся, мой друг. Мы редко приводим в исполнение смертную казнь. Никто не хочет говорить об этом. Очень немногие осмеливаются сопротивляться, поскольку мы кропотливо учим всех подчинению Совету.

– А вам когда-нибудь приходилось применять свой пистолет?

– Против тех, кто вне закона? – заученным Движением полицейский легко вынул револьвер из кожаной кобуры и погладил холодный металл. – Только однажды.

Он открыл патронник, посмотрел в ствол, закрыл его и с восхищением оглядел со всех сторон:

– Это – образец новейшей технологии на острове. Совет не скупится на то, чтобы мы имели все лучшее для выполнения нашей благородной миссии. Да мы, этот пистолет и я, присягали защищать жизнь, свободу и собственность жителей этого острова. Можно сказать, мы отлично заботимся и друг о друге – мой пистолет и я.

– Когда же вам пришлось воспользоваться им?