— И пристрелять.

Густаво неопределенно пожал плечами:

— А вот это вряд ли. Прицельные приспособления настроены идеально, «мягкая пристрелка». Я просто сделал в ствол «патрон» с лазерной указкой, под ствол смонтировал вторую, а затем крутил подстроечные болты до тех пор, пока точки обоих лазеров на пятьдесят метров легли строго на том же расстоянии друг от друга, на котором находятся оси указок. Идеальная соосность. Потом так же крутил винты целика и мушки, пока ось прицеливания не стала строго соосной лазерам. Осталось сделать несколько пробных выстрелов и проверить, не попустились ли винты. Сейчас они закреплены термокомпаундом, как только ты проверишь — я их запаяю намертво «холодной сваркой».

Я проследил, как именно Густаво и его помощники заполняют автомат бронебойно-зажигательными и готовят систему к стрельбе, затем залез в кабину и запустил системы «Мародера» в состояние готовности.

Тут появился Кастильо, а с ним еще куча любопытных.

— Антон, вокруг лагеря посторонних нет? — спросил я.

— Можешь палить, у нас пикеты и камеры на много километров вокруг. Мы сами на стрельбище немало постреляли, когда готовились.

— Ага, сравнил свой автомат с моим, — усмехнулся я.

— Один хрен до ближайшего шоссе тридцать километров, проселочных дорог нет. Мы по факту за пределами обжитой территории, пусть всего на пару десятков километров.

На стрельбище, куда забрело почти все население лагеря, я немного приноровился управляться с новой моделью оружия, прочувствовал, где у нее центр тяжести, проверил, не цепляет ли угловатый корпус «гроба» за выступающие элементы корпуса «Мародера» — вроде все путем. Да, эргономика хромает, да, штука слишком громоздкая по сравнению с лучшими — да и с худшими тоже — моделями современных стволов для бронеходов. Но если все пойдет хорошо — мне этот «гроб» только на один бой и нужен, дальше я разживусь теми стволами, что сейчас Саламанка дал своим бронеходчикам. Ну и за спиной в держателе запасные укороченные «тринашки» на крайний случай. Эх, жаль, нет пробойника…

Мишенью мне послужил корпус ржавого трехосного грузовичка, на котором и раньше немало так поупражнялись в стрельбе. Я сделал несколько выстрелов прицельно — все попадания куда целился. Оружие подкидывает, но не сильно, привык с первых же выстрелов, я и с более норовистыми стволами накоротке. Затем от пояса «отработал» быстрой серией, выбив из корпуса движок, еще несколько раз всандалил в то, что от этого двигателя осталось, а последними выстрелами отстрелил все три колеса с ближнего борта.

В принципе, ничего так ствол. Мушка и целик по форме скопированы с нормального оружия, Густаво не стал пороть отсебятину. Целиться легко, сложнее только делать быстрые серии прицельных выстрелов, но это если стрелять на большие дистанции. Если до полусотни метров — то все просто, лазерная указка мощная, пятно от луча очень хорошо видно.

Моя стрельба вызвала у зрителей заметное одобрение: шутка ли, так быстро и точно из такого-то калибра. Я-то и из «пятидесятки» выдам в два раза лучший результат — но из нормальной «пятидесятки», созданной отличными оружейниками. Только эти люди, никогда не выбиравшиеся из своей Жопы Орла, сроду не видали нормального бронеходчика, им не с чем сравнивать. Попадаю в грузовик из пушки — я крут. А то, что это сравнимо со стрельбой нормального бронеходчика из хорошего ствола, им невдомек.

Впрочем, корявый «самопал» — не проблема, поскольку отнюдь не стрельба моя сильнейшая сторона. На свете полно бронеходчиков, стреляющих лучше меня, но самый живучий и знаменитый бронеходчик Содружества все-таки я, а не они.

И да, надо отдать должное Густаво: у него получилось много лучше, чем я ожидал. Я рассчитывал на куда более скромный результат, и он меня все равно устроил бы.

Высовываюсь из кабины и показываю инженеру большой палец:

— Отличная работа, Густаво. Я думал, будет хуже.

Густаво улыбается, рядом с ним Сабрина так и вовсе почти что светится от гордости, будто это она самолично этот ствол собрала. Правда, как только я попытался нащупать зрительный контакт, девочка моментально стерла с лица улыбку и сделала вид, что вообще смотрит куда-то мимо меня.

Заведя «Мародера» обратно в ангар, я спустился на землю и сказал Антону:

— Вот тебе дополнительная тактическая возможность: если удастся разделить бронеходы Саламанки хотя бы на четыре группы, чтобы в группе не более четырех машин, то я готов встретиться с такой группой при условии отсутствия у противника иных преимуществ, кроме численного. Самый простой способ — перехват возвращающейся группы. Но для этого нам нужна база ближе к столице.

— Угу. И еще куча всего, в том числе заблаговременное знание, где и когда окажется нужная нам группа. Ясновидец-предсказатель нам бы не помешал, да.

— Можно справиться без ясновидца, если удастся имитировать хотя бы три мощные атаки на три разных важных объекта одновременно. Тогда Саламанка будет просто вынужден делить бронеходы на четыре группы, у него не хватит яиц остаться в столице без защиты. Пятнадцать на четыре — хоть тресни, но не более четырех машин в группе.

Тут подошла Дани и с ходу заметила:

— Можно разделить на три по пять и отправиться с одной из них. Правда, если Саламанка так сделает, то мы его очень сильно недооценили… Кроме того, он может разделить на неравные группы, например, три по три и шесть. И если получится так, что наша засада будет на объекте, куда пойдут шесть — усилия и жертвы будут напрасны.

— Значит, надо вынудить противника делить группы так, как нужно нам, — сказал Антон. — Мы можем как-то подгадать с расстояниями. Если одна атака будет ближе к столице, а две дальше, то подмога на ближний объект не будет самой сильной, ведь подвести наши силы так близко к столице труднее и отступать оттуда будет труднее, а значит, мы всерьез атакуем какую-то из двух дальних… Так должен подумать Саламанка.

Я покачал головой:

— Не должен. Очевидно же, что у нас только один бронеход, так? Мы пытаемся создать себе идеальные условия для атаки, так? Один атакующий бронеход и одна цель из трех, отличающаяся от двух других. Тут интуитивно понятно, что мы собрались атаковать ближнюю цель.

Антон нахмурился:

— Ты всерьез полагаешь, что Саламанка догадается?

Антон нахмурился:

— Ты всерьез полагаешь, что Саламанка догадается?

— Даже если не догадается он — догадается «Черная Пантера». Слишком долго выживает в этой профессии, это полностью исключает любые шансы, что она дура или даже просто среднего ума. У нее точно есть опыт противодействия партизанам, это и так ясно.

— Тогда как?

— Две ближние и одна дальняя. Дальняя цель, разумеется, ложная.

— Ну, тогда Саламанка подумает, что мы атакуем дальнюю, это удобнее для нас, — сказала Дани. — Однако есть шанс, что на ту из двух ближних, которая будет основная, пойдет по какой-то причине группа, непригодная для атаки. Снова усилия и потери впустую.

Я улыбнулся:

— Два варианта. Первый — две ближние цели относительно рядом и наша база между ними. Можно догадаться, что мы собрались сделать засаду именно там, но есть шанс, что все-таки дальняя — наша цель. То есть, неочевидно, какие варианты тут вероятнее. В то время как истинной целью может стать военная база, на которой вообще не останется бронеходов, ибо последние три будут охранять дворец Саламанки.

— От дворца до базы на окраине — примерно минут двадцать пять для бронехода.

— Знаешь, чего я там наворочу за это время? В общем, мы можем долго играть в угадайки, но бывают игры, в которых не может быть плана. Камень-ножницы-бумага тому пример. Любые рассуждения о тактике противника в ней равновероятны. И тут та же фигня. Не бывает стопроцентного верняка на войне, разве что стопроцентная смерть в некоторых случаях. Надо рисковать. Потери — да, будут, но я давно уже сказал, что победа стоит жизней, и не заплатить не получится.