— Постой. Саламанка будет вынужден отправлять еще больше машин и бронеходов — так это еще хуже, разве нет? Ведь неумелые гранатометчики не уравновесят резкого увеличения сил противника, которые, по твоим словам, и без того слишком сильны? Или я чего-то не понимаю?

Я взял с полки банку амасека и откупорил ее.

— Больше сил в конкретном конвое — меньше сил во всех остальных местах. Если считать только бронеходы — есть «старая гвардия», их четыре бронехода защищают дворец диктатора. Остается еще десять бронеходов плюс «Черная пантера». Что как бы дает противнику возможность отправить не более двух конвоев по пять-шесть машин. Это значит, что во всех остальных местах в этот момент я могу творить, что захочу, противостоять мне будет некому.

— Саламанка не отправит сразу два конвоя, — сказал Хуан.

— И отлично, значит, у нас идет конвой — раз, дворец Саламанки под защитой — два. И еще где-то находятся пять-шесть свободных бронеходов — значит, мы можем нападать туда, где их нет. Поскольку эти пять-шесть будут находиться на своей базе — то у меня развязаны руки почти везде. А если они уйдут с базы — то мы и базу можем атаковать. Далее, больше бронеходов в конвое — выше затраты на их обслуживание. К слову, что с полимерно-кольцевой? ПКЖ привозная или производится тут?

Кастильо вздохнул.

— Привозная. У нас только обычный старый ядерный реактор, так что на синтез ПКЖ просто неоткуда взять энергию. У нас были планы развития, и уже сейчас у нас должен был быть минимум термоядерный реактор, либо даже установка холодного синтеза. Но захват власти Саламанкой все эти планы перечеркнул, и мы вынуждены ввозить ПКЖ. К счастью, ее хотя бы можно достать, хоть она и очень дорогой получается.

Я покачал головой:

— Да уж. Обеспечить топливом миллионную колония, как мне казалось — задача из области фантастики.

— Ну, если б у нас все было на полимерно-кольцевой — был бы мрак. Но нам требуется ПКЖ только для бронеходов, вертолетов и некоторых боевых машин Саламанки. Все остальное у нас работает на бензине.

— Что такое бензин? — удивился я.

— Топливо, производимое из нефти. Колония Нова Эдемо была изначально основана над огромными залежами нефти.

— А, нефть, так бы сразу и сказал. То-то же я думаю, что броневики Саламанки загорались каким-то необычным пламенем… А они, оказывается, на нефти работают. Какой архаизм… Погодите… Вы выкачиваете нефть и изготовляете из нее топливо прямо тут?

— Ну да, — кивнул Антон.

— И для этого используется некий промышленный объект?

— Да, у нас есть нефтедобывающая установка и нефтеперерабатывающий комбинат.

Я ухмыльнулся.

— Кажется, мы выиграли войну. Даже странно, что вы не додумались до этого сами. Издавна говорилось, что нефть — кровь войны, и тут это все еще верно. Если уничтожить один объект или для гарантии оба — у диктатора остановится все, что работает на нефти. Не на чем будет возить солдат, Саламанке даже будет не на чем довезти руду из шахт на комбинаты, а оттуда к космопорту. И режим его падет, когда кончатся деньги и ресурсы.

Кастильо вздохнул.

— Ага. А потом падем мы — вся колония. От голода, потому что наши комбайны и тракторы остановятся тоже.

Я отхлебнул из банки и пожал плечами.

— Мне кажется, Антон, вы все тут не догоняете одну простую вещь. Война — это война. Война никогда не меняется. Это всегда смерть и разрушения, нельзя выиграть войну, не пролив рек крови и не понеся чудовищных убытков. Особенно если ты воюешь на позициях слабой стороны, уступающей в числе и оружии. Нет, серьезно, скажи мне, ты правда думал, что один такой я прилечу и выиграю для вас войну в одиночку на допотопном бронеходе?

— Нет, я не настолько оптимистичен, но…

Я со стуком поставил банку на стол.

— Давай без этих твоих «но». Я солдат, и я знаю, как ведутся войны. Я знаю, как выигрываются войны. Как проигрываются — тоже знаю. Много раз видел. Вот эти твои гражданские сопли, уж прости за резкость, мне бесконечно чужды. Вы все — гражданские люди, однажды вынужденные стать солдатами. Я же за всю свою взрослую жизнь был гражданским лицом менее двадцати четырех часов.

— Это как? — удивилась Дани.

— Я написал заявление в бронеходное училище утром того же дня, как мне стукнуло восемнадцать, то есть на следующий день после того, как отпраздновал день рождения, и уже к обеду был принят. Я солдат, я умею только разрушать. И должен сказать вам одну вещь: когда-то давно исход войны решался в сражении. Встречались два войска — да, войска, армии тогда не существовали — и в генеральном сражении заканчивали войну. Проигравшая армия уничтожалась, ее командующий, а по совместительству и правитель, погибал в битве, и все, конец войне. Но времена изменились: теперь армии выигрывают битвы, но не войну. Войны выигрывают тыл и логистика. Разрушь тыл и сломай логистику — и армия врага падет. А иногда бывает и еще жестче: порой, чтобы победить, нужно уничтожать свое. Слыхали про тактику «выжженной земли»? Так русские победили шведов восемьсот лет назад, так еще за триста лет до того воевода Дракула заставил позорно убраться восвояси турецкую армию, в двадцать раз большую… В общем, Антон, тебе предстоит принять нелегкое решение: либо мы воюем, либо не воюем. Если разбить силы Саламанки в открытом сражении невозможно — нужно подорвать его силы иным путем. Лишить его нефти — простейший способ парализовать его армию и навязать свои правила боестолкновения.

— Такая победа будет страшнее поражения по своим последствиям.

— Зато без Саламанки. Пойми, Антон, войну нельзя выиграть, не понеся потерь и убытков. За победу придется заплатить дорогую цену. Человеческими жизнями ли, благополучием колонии ли — война берет плату в любой «валюте», и порой ты можешь выбирать, чем платить. Таланты полководца и сила армии позволяют снизить цену победы, но не более того. Вот и решай, чем платить предпочитаешь.

Тут Дани кашлянула:

— А что, если мы нефтеперерабатывающий комбинат не взорвем, а просто захватим?

Я пожал плечами:

— Захватить мало, нужно еще и удержать. Что при катастрофическом неравенстве сил будет скорее на руку Саламанке. Вот если бы силы были равны — можно было бы победить относительно легко, задушив Саламанку экономически…

— Взяв космопорт?

— Именно. Но силы не равны. Взять космопорт мы не сможем.

Кастильо задумался.

— Все же, мне больше нравится идея с гранатометами.

И в этот момент в палатку вбежал парень-связист.

— Беда! Саламанка атаковал лагерь Муньеса!

На то, чтобы выяснить, что произошло, ушел весь день.

Лагерь Муньеса был одним из передовых запасных лагерей, ближайшим к столице, и в нем находилось примерно сорок человек. При том, что основные дороги, по которым мог бы подойти неприятель, находились под наблюдением, Муньес и его люди имели как средства обороны в виде неплохого минного поля, так и пути отхода, а посему чувствовали себя в безопасности. К тому же еще утром к ним поступила информация о том, что группа из шести бронеходов под командованием «Черной Пантеры» и с сопровождением выдвинулась в сторону северных шахт, так что Муньес совершенно резонно полагал, что ему ничто не угрожает, потому как выдвинуть две группы сразу значит отправить из столицы и гарнизона почти все механические силы и значительную часть людей. Поскольку об экстренной мобилизации по тревоге всех ССО повстанцы всегда узнавали оперативно, а сейчас ничего подобного не было, у Муньеса не было веских оснований опасаться нападения.

И тем не менее, лагерь был атакован бронеходами, и это застало повстанцев врасплох. Радист слышал на той стороне мощные разрывы управляемых мин, но затем связь прервалась.

Кастильо пошел даже на то, чтобы задействовать дрона. Поскольку весь импорт идет через Саламанку, то такие простые вещи как дроны повстанцам банально недоступны, при всей их дешевизне. Игрушечные дроны, управляемые с телефона, которых можно накупить в как угодно большом количестве по цене три с половиной стандарта за сотню в любом магазине на любой планете, на Нова Эдемо банально не работают в силу отсутствия сотовой связи. Так что повстанцы располагали всего четырьмя самодельными дронами, которые были собраны несколькими умельцами, причем в качестве начинки использовались чипы, привезенные контрабандой, то есть, больше взять неоткуда. Раньше дронов было больше, но постоянные потери привели к нехватке оных, и теперь Кастильо пришлось принимать не самое легкое решение.