— Так сын-то меня хороший, работящий! Найдёт себе другую, уж получше этой…! — раздался возмущённый женский выкрик из толпы.

— По-твоему, выходит, что сын твой должен избранницу бросить потому, что сам не выполняет собственных мужниных обязанностей и жаждет жить «для себя»?! — строгим тоном поинтересовался батюшка, глядя в зал.

— Они не венчаны, батюшка, так что ничего страшного! Никакого греха…! — заявила в ответ тётка.

— Сыну своему ты выбираешь самый лёгкий путь, а лёгкие пути всегда ведут известно куда! В ад! Всегда! Неужто ты, сыну своему ада желаешь? — поинтересовался отец Тихон и женщина промолчала, не найдя что ответить.

— Бес похоти поразил эту молодую и живущую в праздности женщину. — заявил собравшимся священник, и, подойдя к той, приложил распятие ко лбу женщины. — Прочь! Пойди прочь нечистый! Оставь в покое эту сестру нашу!

У женщины от волнения подкосились ноги, так что она едва не упала на пол, но вовремя была поддержана батюшкой, который подозвал её мужа.

— Подойди, жене своей помоги…! — заявил он. — Прости её, как Господь нас всех прощает. А коли бросишь её…ну дело твоё, конечно, только отвечать за это будешь на Страшном Суде!

Думаю, будь всё это просто книжной историей, просто буквами, написанными на бумаге, то её читатели бы вряд ли в полной мере прониклись словами батюшки про ад, про Страшный Суд и прочее, в отличие, например, от присутствующих в храме людей, что натурально вздрагивали от каждого его слова. Но отец Тихон был пламенным и невероятно умелым оратором, да и выглядел соответствующе, и поэтому его словами прониклись все без исключения, даже я.

— Нет, конечно! Не брошу! Я её люблю! — побледнев, ответил рогоносец.

— Ну, коли любишь, так не тяни с детками-то, иначе, глядишь, и баба твоя сама от тебя сбежит! А на детей, коль не лентяй, копеечку всегда заработаешь! Господь поможет! Всё, иди с богом! И обвенчаться не забудьте!

— Само собой, спасибо… — ответил тот и повёл свою, уже очухавшуюся жену, обратно в толпу.

— Так… — сказал священник, разделавшись с самыми простыми случаями и утолив жажду (один из послушников, также бывших здесь, поднёс батюшке бутылку воды), приступил к более тяжёлым. — Ну что, Степан, остались ли ещё среди присутствующих братьев и сестер те, в ком бес сидит?

— Остались, отец! — заявил длинноволосый и небритый инвалид детства, одетый в натуральное рубище из брезентовой ткани и подпоясанный бечёвкой (хотя и был расчёсан, а его грубая одежда — показательно чиста), пройдя вдоль толпы. — Она! В ней беса вижу я!

Он ткнул пальцем в высокую девчонку лет тринадцати, стоявшую недалеко от нас (отчего похолодело в желудке, ибо в первое мгновение показалось, будто это он в меня своим пальцем тычет).

— Алёна, значит… — сказал священник, и по его кивку, юродивый пошёл в толпу, где, бесцеремонно схватив девчонку за плечо, вывел её, упирающуюся, к батюшке (мама девочки молча шла следом).

— Ну что приключилось с твоей дочкой? — спросил он у мамашки.

— Не могу оторвать от компьютера! Сидит в своих чатах, а если запрещаешь — криком кричит, визжит и бьётся словно припадочная, а затем убегает из дома…уже и на учет её поставили! А теперь ещё, вон, связалась в интернете с какой-то то ли сектой, то ли бог его знает, что у них там за сообщество такое…только вот склоняют они её к самоубийству. — заплакав, ответила мама девочки.

— Всё так, как говорит твоя мама? — спросил отец Тихон у девочки, но та не ответила, и молча глядя в пол, шмыгая носом и играя желваками, мяла свои пальцы.

— Сколько лет было Алёнке, когда она пристрастилась к компьютеру? — спросил священник.

— Шесть, батюшка. Мы с мужем на день рождения ей подарили планшет…господи, как же я жалею об этом! — заревела белугой та.

— Вот братья и сестры, поглядите, что случается, когда мы не контролируем наших чад в использовании ими различных новомодных устройств, которые, как нам кажется, должны бы облегчить родительскую ношу и помочь в нелёгком деле воспитания! Но все лёгкие пути ведут в ад, и на примере Алёнки и её мамы, которая уже сама не рада тому, что натворила, вы можете убедиться в этом сами! Бесу легко овладеть чистой ещё душой ребёнка, особенно когда ему в этом никто не мешает!

— Бес! — громко сказал батюшка (и все присутствующие в храме вздрогнули), приложив распятие к голове девочки. — Кто ты бес?! Откуда ты взялся?!

— Компьютерный бес, да…? — немного погодя продолжил он. — Прочь! Пойди прочь! Оставь это дитя!

— Пошёл ты в жопу! — заверещало в ответ дитя, волком глядящее на батюшку.

Ну, а дальше начался натуральный треш и угар, ибо девочка вдруг повалилась на пол (батюшка не успел её поймать), начав безумно сучить руками и ногами о пол, непрерывно визжа (от её визга у меня заложило уши) и нецензурно ругаясь.

— Бес! Оставь душу ребёнка! Пойди прочь! — громко вещал отец Тихон, прикладывая крест к катающемуся по полу и визжащему ребёнку, отчего вопли и ругань девочки лишь усиливались, и…некоторые вещи и сцены словами описать должным образом попросту невозможно, и эта как раз из таких. — Бес! Пойди прочь! Вон! Прочь нечистый…!

В какой-то миг её визг усилился до предела (просто нечеловеческая его громкость плюс прекрасная акустика храма заставили меня, да и не только меня, прикрыть ладошками уши), а затем её спину выгнуло дугой, и всё…девочка затихла.

— Ну вот и всё… — заявил отец Тихон, утирая вспотевший лоб, когда с «кибердемоном», судя по всему, было покончено, а затем обратился к двум послушникам и к матери ребёнка. — Отнесите её, пускай отдохнёт.

— Это просто охренеть, что творится! Ваще ад! — заявила стоявшая рядом со мной с «отвалившейся челюстью» подруга, и тайком снимающая всё происходившее на камеру своего телефона.

— Ущипните меня кто-нибудь… — покачав головой, пробормотала теть Люда, так же, как и её дочь, с разинутым ртом наблюдавшая за настоящим сеансом экзорцизма.

— Пусть этот урок послужит предостережением всем прочим родителям! Бдите за духовным и нравственным окружением ваших чад, иначе… — он кивнул в сторону уносимой девочки, а затем, выпив водички, вновь обратился к юродивому. — Ещё в ком-нибудь из присутствующих видишь бесов, Степан?

И Степан этот снова пошёл вдоль толпы, внимательно рассматривая каждого.

— В ней, отец Тихон! Бес сидит в ней…! — звучно крикнул он, и перстом, как говорится, указал прямо на меня!

— В ней, отец Тихон! Бес сидит в ней…!

— Во мне? — скривив физиономию, возмущённо воскликнул я, ткнув себя большим пальцем в грудь, и на всякий случай озираясь по сторонам, мало ли чего…

Народ, стоявший подле меня, ну, кроме «моих», разумеется, сделал шажок в сторонку…чисто так, на всякий случай.

— Злата, значит… — поглядев на меня, произнёс отец Тихон, и подал знак Степану, мол, тащи её сюда.

— Извините, батюшка, но я не стану участвовать в этом балагане, выберите, пожалуйста, кого-нибудь другого. — заявил я.

— Злат… — бабушка взяла мою ладошку, не ерепенься, мол.

Впрочем, мои возражения Степаном приняты во внимание не были…

Подойдя ко мне, он попытался было схватить меня за плечо, как ту девицу, счастливую обладательницу «кибердемона»…

— Отвалил нахер, я сказала, урод! — рыкнул, а вернее, пискнул я, отводя плечо назад.

Однако, из-за этого моего манёвра, рука Степана ухватила меня не за плечо, как это планировалось, а аккурат за мою нескромную девичью грудь (он её ещё и «пожамкал», скотина!)…

— Ах ты ж с-су-ука! — прошипел я, и в моём теле сей же миг образовался такой коктейль из гормонов, что…

Я испугался, а вместе с этим, в глазах вспыхнули огромные зелёные адреналиновые кляксы (выброс адреналина был таким мощным, что на какое-то мгновение я вообще лишился зрения) и по спине пробежал словно бы сильнейший электрический разряд, плюс меня охватила столь лютая злоба, что…

Думать рационально, да и вообще соображать, в этот момент стало для меня занятием совершенно невозможным. А посему, чисто на рефлексах ударил придурковатого Степана, попав аккурат в его шнобель, что, в общем-то, было несложно сделать, ибо роста мы с ним плюс минус одинакового. Не собирался устраивать чего-то подобного в церкви, разумеется, но таки устроил…