— Двенадцать лет назад. — тут же уточнила бабушка.

— Да, двенадцать лет… И на протяжении всех этих двенадцать лет Ирина не считала нужным подать заявление на взыскание алиментов, а вот именно теперь, когда…

— А разве подать на алименты возможно не в любое время? — встрял я.

— Злат, знаешь…это не совсем корректно перебивать человека, когда он или она общается с третьим лицом. — с дежурной улыбочкой на лице и все также, даже без намека на раздражение в голосе, ответила мне помощница медиатора. — Но, вообще-то, ты права. Иск возможно подать в любое время до наступления совершеннолетия того или той, на чье содержание планируется взыскивать денежные средства. Просто странно…

— Я же, кажется, по телефону вам уже говорила, что мама к иску не имеет никакого отношения. Это я уговорила бабушку затеять всю эту катавасию… — пожав плечами, ответил я, глядя на ходящего взад-вперед по детской площадке и разговаривающего с кем-то по телефону, медиатора.

— Да-да…я помню, разумеется. — ответила та, пристально глядя на меня. — Просто это несколько странно, что ты решила начать получать от отца деньги не абы когда, а именно в тот самый момент, когда тот выдвигает свою кандидатуру на выборную должность… Скажи, пожалуйста, быть может с тобой выходил на контакт какой-нибудь взрослый, и…

— Ну, в общем… — это вернулся Володя, так что ответить Наташе я не успел. — Та сторона совсем не в восторге от вашего отказа подписывать договор, конечно, но…в общем и целом, они рассчитывают на вашу порядочность. Они ведь могут надееться на то, что вы не станете разглашать суть и подробности нашего разговора?

— Торжественно клянусь ничего не разглашать! — бодро ответил я, подняв правую руку.

— Ну, разумеется, все сказанное здесь останется строго между нами. — согласилась бабушка.

— Тогда хорошо. Во-первых, как я уже говорил ранее, мы с Натальей не являемся юристами Анатолия Владимировича. Компания «Зимин и Партнеры», сотрудниками которой являемся мы, заключила договор об оказании юридической помощи с «Союзом предпринимателей города Москвы». Так что, по факту, в данном случае, мы — абсолютно нейтральная сторона и нашей главной задачей, является помочь вам, Анна Леонидовна, и отцу Златы, прийти к устраивающему всех компромиссу…

— Слушайте! Ну, может обойдемся без вот этой всей фигни? — мой хреновый характер начал проявлять себя во всей красе. — Вы что, решили, будто бы мы с бабушкой какие-то наивные сельские дурочки? Этот «Союз предпринимателей» оплачивает и ваши услуги, и избирательную кампанию моего отца, а это, вероятно, очень немалые деньги, плюс не по доброте же душевной «Союз» это делает… И вы сейчас на голубом глазу пытаетесь убедить нас в том, что вы, оказывается, будучи представителями этой самой организации, нейтральная и незаинтересованная сторона…?

— Злаааат. Давай-ка поспокойнее. — шепнула мне на ухо бабушка, беря за руку.

— Да как я могу поспокойнее, бабуль…?! — распалялся я все сильнее. — Отец не захотел разговаривать с нами лично, и вместо себя прислал этих…медиаторов, которые, видимо, за круглых идиоток нас держат. И договор какой-то левый подпишите, и поверьте в то, что «мы нейтральные», хотя любому очевидно, что это совершенно не так! У вас есть доверенность от моего отца?

— Нет. — спокойным тоном ответила Наталья, внимательно следившая за мной. — Но…

— Доверенности от отца у вас нет… А это значит, что вы можете быть уполномочены лишь передать нам некое его предложение… — я-таки сумел взять себя в руки и говорить более-менее спокойно, без надрыва. — Так что, давайте уже по существу вопроса. Мне, в конце концов, еще подруге помочь сегодня нужно…

— Знаешь, Злат, ты очень интересная девушка… Ну, хорошо, перейдем к самой сути. — не стал со мной спорить Володя и обратился к бабушке. — Анна Леонидовна, Анатолий Владимирович…как и прочие члены его семьи, считает, что тридцать тысяч рублей в месяц — это вполне достаточная сумма на содержание одного ребенка в Москве, а поэтому он предлагает заключить нотариальное соглашение на оплату половину названой суммы, а именно пятнадцати тысяч рублей в месяц. Плюс еще три тысячи «сверху». Итого, восемнадцать тысяч рублей ежемесячно. А также он намерен выделять по тридцать тысяч рублей ежегодно Злате на отдых. Все это до ее совершеннолетия, разумеется.

— Это очень неплохое предложение, Анна Леонидовна… — подхватила Наталья. — И я бы на вашем месте соглашалась! Большинство из моих разведенных подруг на своих детей получают куда меньшие деньги… Вы, конечно, можете попробовать судиться, в надежде на эфемерные двадцать пять процентов от дохода отца Златы, но…

Наталья развела руками.

— У Анатолия Владимировича имеются и сильные адвокаты, и связи… Ну это вы и сами наверняка понимаете. По итогу, судебный приказ из мирового суда, если он не понравится Анатолию Владимировичу, будет отменен, разумеется. После чего, если вы решите судиться и далее, последуют, пожалуй что, годы судов, и в результате, скорее всего, вы получите решение о взимании алиментов в твердой денежной сумме, что-нибудь в районе десяти тысяч рублей ежемесячно. И то, разумеется, если суды окончатся ранее совершеннолетия Златы. Таким образом, выбор у вас невелик: или без всяких проблем, издержек и головной боли получать по двести сорок шесть тысяч рублей в год, до наступления совершеннолетия Златы, или же заиметь немалую нервотрепку и материальные расходы из-за судов, и не получить, в итоге, вообще ничего… — сказал Владимир и за столом на некоторое время установилась тишина. — И как уже сказала Наталья, мы считаем, что согласиться на предложенные условия — это самый приемлемый из возможных вариантов в данной ситуации. Для всех. Будьте уверены, что та семья не станет тратить на Злату не копейкой больше озвученной суммы…

— Но разве не суда с нами так старается избежать мой отец? — поинтересовался я.

— Разумеется, Анатолию Владимировичу очень бы не хотелось, чтобы к его, итак, непростой избирательной кампании примешивался еще и судебные спор по поводу алиментов на содержание его дочери от первого брака. Это было бы очень нежелательно в его ситуации. И именно поэтому, он и хочет разрешить это дело полюбовно, предлагая вам вполне неплохие условия… — Володя пожал плечами. — Ну, а ты Злат? Чего хочешь ты? Хочешь получать денежное содержание или просто крепко насолить своему папе? Решай, коль скоро это ты все затеяла…

— Вы спрашиваете, чего хочу я? — переспросил я. — Насолить своему папе…?

Папе, бляха-муха! Папе!

Фу-у-у! — громко выдохнул я, застучав пальчиками по столешнице, и почувствовав, как алеют от раздражения мои щечки.

— Да, Злат, чего хочешь ты? — подтвердил свой вопрос медиатор, от внимания которого, разумеется, не укрылись изменения в моем настроении.

— Я хо-чу… — по слогам произнес я, изо всех сил сдерживая рвущееся наружу раздражение. — ми-нут-ку пе-ре-ры-ва я хо-чу.

— Конечно, без проблем, давай сделаем перерыв. — посмотрев на часы, а затем разведя руками, ответил медиатор.

— Злат, все хорошо…? — явно заволновавшись, шепнула мне на ушко бабушка.

— Нет, бабуль…все не очень хорошо! Я, кажись, сейчас от злости лопну, что твой шарик! Я на минуту… — сказал я, поднимаясь на ноги. — Нужно пройтись немного, успокоиться.

Выйдя из беседки, принялся нарезать круги вокруг, ибо, заслышав о том, что этот чмошник, оказывается, мой папа, я пришел в состояние крайнего раздражения, и если не привести в порядок свои чувства и эмоции, то все дело закончится банальной истерикой в моем исполнении. А зачем мне закатывать истерики? Истерики закатывать мне совершенно не нужно!

Большую часть той своей жизни я был крайне эмоциональным человеком, а женское тело здесь лишь усугубило эту черту моего характера. Эмоциональным, это да, но не истеричным, всегда предпочитая доводить до истерики оппонентов. Так что, спокойствие, Злата, только спокойствие!