Около часа спустя.

— И последние задачи у нас по теме: «окислительно-восстановительные реакции». — поглядев в лист с задачами, произнес я, зажав затем карандаш между носом и губой.

— Уху, наверное… — зевнув, ответила подруга, которая уже заметно «клевала носом».

— Стёш, давай-ка сделаем перерывчик, а то ты сейчас, кажись, заснешь…

И в этот момент раздался сигнал вызова от Стёшинова телефона.

— Да, пап! Мы со Златкой химию сидим делаем…уху, ужин готов и ждет тебя. — тут же очнувшись, «приняла» звонок подруга, а затем, встав из кресла, быстро натянула на себя шорты. — Вот теперь перерыв! Папа на лифте поднимается и его нужно кормить, иначе настанет «папазол».

Минут пятнадцать спустя. Кухня.

— Положи еще кусок, пожалуйста… — попросил Стёшу ее папа, и та, моментально встав со своего стула, положила в его тарелку еще одну порцию мяса и салата, а также налила в бокал холодной воды.

— Как обстоят дела с твоим летним заданием? — нарезав мясо в тарелке, Витек поднял взор на дочь, я же в этот момент украдкой разглядывал его самого.

Как обычно, мрачный и угрюмый тип, иным, по крайней мере, я его никогда не видел. Впрочем, нет, не так. Постоянно собранный и весь какой-то напряженный, словно сжатая пружина, так будет вернее. И именно это, и создает ощущение его угрюмости…не слишком приятно.

— Ну, мне осталось решить задачи по последней теме… — ответила подруга, накручивая на палец прядь волос. — Злат, как думаешь, осилим сегодня?

Я, пригубив свой чай, молча кивнул, и Витек посмотрел на меня. За последнее время его отношение ко мне здорово улучшилось, и если раньше он глядел на меня с нескрываемым раздражением, а-ля: «опять эта здесь!», то теперь оно изменилось на нейтральное: «ну и ладно, Бог с ней, пусть будет».

И подобное произошло впервые за обе мои жизни, ибо никогда ранее мне не удавалось исправить чужое мнение обо мне (резко негативное, я имею в виду). Ни разу, а ведь подобные попытки я иногда предпринимал, когда и если мне это было очень нужно.

— Ну вот, сегодня решу, а завтра с утра отнесу решенные задания Раисе Ивановне… — улыбнувшись отцу, ответила дочь, а затем вновь обратилась ко мне. — Сходишь со мной, Злат?

— М-м-м…схожу, разумеется. — согласился я. — Но разве учитель не должна быть еще в отпуске? У нас же, вроде как, каникулы…

— Раиса Ивановна летом по определённым дням приходит в школу, и находится там до двенадцати часов. И как раз завтра она будет в школе. — ответила подруга. — Пап, можно я сегодня пойду погулять, как закончу?

— Мы уже говорили на эту тему, Стёш… — ответил тот. — вот сдашь свою задолженность, тогда и будешь гулять. Не раньше!

— Но, Злату-то я провожу? — надула губки та.

— Проводишь и сразу же домой! Чтобы не было как в прошлый раз. Ясно?

— Ясно…

— Стёш! Сделай телевизор погромче, пожалуйста! — внезапно попросил я.

— А…ладно. — согласилась та и взяла пульт.

«…с двадцать первого по двадцать седьмое сентября, в Крокус Экспо…» — сообщал женский голос из «ящика».

Выставка «БиоМедТех 2020».

Список участников: «…Институт молекулярной биологии им. Энгельгардта…» — прочел я в бегущем по экрану списке.

Он точно должен быть там! — подумал я.

— Стёш! Я обязательно должна посетить эту выставку! Ты со мной? — спросил подругу я, все еще глядя на экран телевизора.

Оба, и отец, и дочь, посмотрели на меня.

— Это…Злат… — почесав указательным пальцем скулу, ответила мне Стёша. — Я не уверена, что там будет выставка каких-нибудь красивых кукол, да и звучит этот «БиоМедТех двадцать-двадцать» как-то не слишком весело…

— Уверена, что скучно не будет! — улыбнулся я и погладил подругу по плечу. — Даже наоборот…

— Ну, не знаю, не знаю… Но, если ты хочешь, то, конечно, поедем! — ответила та, а ее папаша, кажется, весьма внимательно прислушивался к нашему разговору.

— Очень хочу! — заявил я.

— Стёш, спасибо за ужин. И тебе, Злат, спасибо за компанию. — сказал Витек, вставая из-за стола.

Комната Стёши. Начало десятого.

— Ура!!! — разнесся по квартире радостный вопль подруги, которая, откинувшись на спинку кресла, победно воздела руки к небесам.

А затем она внезапно разревелась…

— Еще совсем недавно я думала, что все, кранты! Меня оставят на второй год и папа меня прибьет… — всхлипывала подруга, а я успокаивающе гладил ее по голове.

— Ну да, само собой, он же тебя растит специально затем, чтобы прибить… — улыбнулся я. — Хотя, конечно, останься ты на второй год, и по заднице могла бы получить вполне конкретно. Хотя вряд ли бы осталась, все одно, папа бы договорился.

— Самый прикол в том, Злат, что я понимала все, что делаю, когда решала задачи! Прикинь, понимала! Ты прям волшебница какая-то… — сквозь слезы улыбнулась подруга.

— Система…! — пафосно заявил я, подняв вверх указательный палец.

— Как же это здорово, Златка, перестать чувствовать себя непролазно тупой… — утерев предплечьем слезы, заявила Стёша.

— Я тебе уже говорила, что ты не тупая. Просто ты нацелилась на этот свой спортивный институт, а на все остальное подзабила. Кстати, ты знала, что красивые люди, а ты у меня очень-очень хороша, во многих случаях умнее, нежели не слишком красивые?

— Это еще почему? — удивилась подруга.

— И то, и другое — механизмы выживания… — я пожал плечами. — и очень часто они идут рука об руку. Не всегда, разумеется, но чаще всего именно так. Так что, верь в себя!

Москва, Зеленоград, 16 микрорайон, детская игровая площадка, недалеко от дома Стёши, около пятнадцати минут спустя.

— О! — остановившись, вдруг сказала Стёша, провожавшая меня до дома, когда мы с ней шли по мощенной плиткой дорожке, мимо детской площадки. — Пойдем, сфоткаешь меня на этом паукане!

Из-за довольно позднего времени и нечеловеческой духоты, детей в сей час на игровой площадке было немного, и каменный паук, обычно всегда оккупированный ордами детей, оказался сейчас совершенно свободен.

— Улыбнись! — велел я, оседлавшей паука подруге, взяв ее телефон, что та и сделала, еще и показав пальцами «V». — Таак!

— А ну-ка быстро ушли с детской площадки! — внезапно рядом раздался резкий и недовольный женский голос.

А ну-ка, быстро ушли с детской площадки!

Я обернулся на голос, и увидел, как в нашу сторону спешила женщина, на вид что-то около сорока лет, очень высокая, выше даже далеко не коротышки Стёши, и с несоответствующим месту ярким макияжем на лице, до сего момента мирно сидевшая на лавочке.

— А почему это вы решили, что мы должны уйти с площадки? — вывел меня из созерцательности встречный вопрос, заданный подругой, которая вовсе даже и не думала слезать с паука «по щучьему велению».

— Потому что она для детей! — в голосе женщины, вставшей рядом с пауком, прорезались истеричные нотки (похоже, тетенька специально провоцировала скандал, или духота плохо повлияла на общее ее настроение, или же Стёша сама по себе ей просто очень не понравилась).

— Ну, а мы и есть дети, вот и играем на этой площадке. — прояснила ситуацию подруга, тоном, которым говорят с детьми, и видок у нее при этом был словно у взъерошенного воробушка, охраняющего свои хлебные крошки, вызывающим и нагловатым (что весьма меня удивило, ибо в прошлый раз, перед взрослыми людьми она заметно робела или возможно эта робость была только лишь из-за того, что те были чиновниками и милиционерами), и этим понравилась мне лишь сильнее. — Тем более, что совсем маленьким детям мы совершенно не мешаем (те, в данный момент носились по многоярусной горке).

«Современные детишки могут запросто и на три буквы послать, а им за это даже подзатыльник выписать нельзя!» — вспомнились мне возмущенные слова коллеги из того мира. И ведь, правда, могут…

— Не нужно ругаться, пожалуйста. Мы сейчас сделаем несколько фотографий и уйдем. — добавил к уже сказанному подругой я.