– Но поскольку вода соленая и пребывает в постоянном движении, – пояснил он для несведущих, – она не замерзает. И наш корабль продолжает идти с прежней скоростью.

Льда за бортом прибавилось, айсберги стали обычным явлением. Они проплывали мимо семьями, имели самую причудливую форму, напоминая то немыслимые триумфальные арки, то замки, то неприступные крепости.

Поверху льдин группировались небольшие стайки «аделек» и мирно спящие тюлени. И те, и другие подпускали к себе ледокол и покидали насиженное местечко с неохотой. Пингвины делали это шумно и дружно: ложились на живот и, отталкиваясь ластами, проворно скользили вниз, чтобы нырнуть в воду. А вот тюлени сползали едва ли не в последний момент, когда форштевень уже давил занятую ими льдину. Ну, а те, что избрали лежанкой нижнюю часть айсберга и вовсе продолжали спать, невзирая на громкие гудки корабля.

Несмотря на то, что погода и океан сделались суровее, жизнь вокруг становилась только богаче. В небе сновали шумные стаи некрупных птиц, а над палубой то обгоняя, то возвращаясь, вот уж без малого час парил альбатрос. Он явно проявлял интерес к ледоколу и, используя потоки восходящего воздуха, подолгу висел над ним, не шевеля при этом крыльями.

Из воды все регулярнее вырывались облачка брызг и пара – это киты выходили на поверхность, чтобы сделать вдох перед новым погружением. Любители фотоохоты метались со своими камерами от одного борта к другому, стараясь поймать в объектив китовый хвост.

После завтрака труппа Бекасовой репетировала в салоне «Двенадцатую ночь», которую полагалось дать завтра перед новогодним ужином. Только к обеду артисты освободились. Виктория сразу поспешила в кают-компанию в надежде разыскать Громова.

Юра играл в пинг-понг с каким-то бородачом. Увидев Вику, он улыбнулся ей фирменной задорной улыбкой и взглядом попросил немного подождать. Партия в настольный теннис подходила к концу, возле стола собралась внушительная толпа болельщиков. Вика не поняла, кто выигрывает, потому что совсем не разбиралась в правилах, а потому скромно присела в кресло в сторонке.

Выиграл бородач. Юра пожал ему руку, подхватил со спинки стула куртку и подошел к Виктории.

– Какие у нас планы?

Они решили подняться на смотровую площадку. Там было пусто, поскольку пассажирам первого класса как раз накрыли обед в ресторане.

– Юра, мы будем высаживаться с корабля прямо на берег или нас повезут в лодках? – поинтересовалась Вика, когда они оказались под прозрачным навесом.

– В лодках, конечно, – ответил Громов, не раздумывая. – Подходящих причалов на острове Кинг-Джордж нет. Да никто и не строит причалы в Антарктиде из-за припая, технологий таких не существует. Выгружаются прямо на лед в местах, где он наиболее прочный в данный момент. Или с помощью шлюпок и вертолетов, как у Беллинсгаузена.

– А что такое припай?

– Между берегом и океаном лежит подвижная полоса льдов, которая, словно обруч, опоясывает материк. Между этим обручем-припаем и землей всегда сохраняется щель, которая то уже, то шире. Бывает, что над ней нарастает что-то вроде ледяного моста, по которому может пройти даже тяжелая техника. Но чаще всего трещина достаточно широкая и лишь припорошена тонким слоем снега, надо быть очень внимательным, чтобы в нее нечаянно не угодить.

– Возле Беллинсгаузена тоже есть припай, даже сейчас, летом? – удивилась Виктория.

– Нет, к островам в проливе это не относится, хотя зимой бухта вполне может замерзать. А вот на материке, который расположен гораздо южнее, припай обычно достигает в ширину километров двадцать и способен сломать любой причал. Вот почему людей либо сразу выводят на лед по трапу и дальше они идут к берегу пешком, либо везут на надувных шлюпках.

Вика внимала. Ей, собственно, было все равно, о чем с ним разговаривать, хоть о льдах, хоть о вертолетах, тем более Юра рассказывал увлекательно. Но даже если бы он молчал или твердил одно и то же, ей бы все равно было с ним интересно. Завадская поймала себя на мысли, что согласна принять этого человека любым. Если честно, ее это еще слегка пугало. Но все, похоже, шло к тому, что она окончательно отпустит себя и нырнет в чувство с головой.

– Припай под напором ветра и глубинных течений постоянно движется и перемешивается, – говорил Громов. – В море Уэдделла, например, лед ходит кругами, образуя гигантскую воронку, и редко какая льдина вырывается за пределы этого круговорота. А в других местах айсберги откалываются от материкового покрова, потому что тот сползает в сторону океана, и плывут далеко-далеко – до тех пор, пока не растают.

– На суше лед тоже двигается? – спросила Вика. Она, не отрываясь, смотрела на него, подмечая малейшие движения глаз и губ.

– Ледники сползают с гор в долины, как реки. А летом даже превращаются частично в эти самые реки. Самое интересное, что Антарктида перед оледенением имела разветвлённую водную систему, которая продолжает функционировать и сейчас. Под многокилометровым куполом из снега и льда прячутся озера, реки и целые моря. Лед накрыл эту землю зонтиком, не заморозив и не убив ее. Под ним, вполне возможно, кипит жизнь, и совершенно точно извергаются вулканы.

– Вулканы? – зацепилась она за последнее слово. – Но разве раскаленная лава не должна растопить лед?

– Купол составляет более трех тысяч метров, и не так просто растопить его. В Антарктиде огонь и лед мирно уживаются друг с другом. Это одна из ее неразгаданных загадок.

Тут к ним подобрался Кирилл – самый шустрый ребенок на этом корабле. Они с отцом, отобедав, выбрались на обзорную палубу, и адвокат, встав у поручней, принялся фотографировать айсберги, а мальчик прямиком поскакал к своим новым знакомым.

– Давно не виделись, – шутливо приветствовал его Громов.

– Ага, – Кирилл с удовольствием, по-взрослому пожал ему руку.

– А где твоя мама? – спросила Вика. – Ее так редко видно, ты везде с папой ходишь.

– Да ее то укачивает, то голова болит, – мальчик отмахнулся небрежно. – Скучно с ней. А о чем вы тут беседуете?

– Юра рассказывает о подледных пещерах.

– Я тоже хочу послушать! Можно?

Кирилл некоторое время слушал Громова не перебивая, а потом спросил:

– А вы что-нибудь знаете о жителях этих пещер? Не могут же они быть необитаемыми?

– Если честно, я ничего не слышал о таких находках, – ответил Громов. – Но исключать подобного, конечно, нельзя. В Антарктиде постоянно кого-то новенького находят: то бактерию, то рачков необычных, то мох неизвестный науке. Однажды могут и млекопитающихся найти.

– Хищников? Или плазмоидов-убийц?

– Это вряд ли. Да и не поедем мы в пещеры.

– Жаль, я бы съездил.

– А разве тебе не страшно? – удивилась Вика.

– Находка неизвестного науке животного стоит риска.

Раздался сигнал к обеду для пассажиров второго класса, и Юра с Викой, простившись с мальчиком, пошли к лестнице, чтобы спуститься в свою столовую.

После обеда пассажирам объявили, что в ближайший час корабль достигнет пункта назначения, и попросили собрать вещи и быть готовыми к высадке.

В каютах поднялась нервозная суета. И пусть вещей было мало и собирать особо нечего, все равно пассажиры принялись заново перекладывать чемоданы, проверять полки и заглядывать в шкафы в поисках забытых вещичек. Разобравшись багажом, они одевались потеплее и выходили на палубу выглядывать берег.

Снаружи явственно похолодало. Ветер упорно дул навстречу кораблю, будто стараясь отогнать его прочь. В нем чувствовалось дыхание ледников и какой-то особенной морозной стылости. Облака стали подниматься и редеть, а впереди на горизонте забрезжила полоса голубого неба. Когда над ледоколом пролетел небольшой самолет, только что покинувший аэродром на западной оконечности острова, пассажиры радостно загомонили.

Темно-коричневые берега острова Ватерлоо или Короля Георга, Кинг-Джорджа, как его нынче принято именовать на западный манер, показался внезапно – в просвете между двумя айсбергами. Низкие холмы в новом ракурсе обернулись не очередным ледяным гигантом, подернутым дымкой, не скалой, торчащей из воды, а протяженной полоской земли. Уже на подходе к острову четко нарисовывался на фоне неба силуэт деревянной церквушки с тонким крестом на луковке купола.