Вика, вновь замершая на своем посту у перил, подумала, что подготовиться к встрече с ошеломляющей красотой этих суровых мест абсолютно невозможно. С первого шага она буквально атаковала все органы чувств чередой фееричных пейзажей. Предвосхищение чуда и нарастающее внутреннее волнение контрастировали с нечеловеческим покоем старых вулканов и вечности, выраженной в мерном плеске волн.

Здесь стиралась грань между небом и землей, между хаотичным движением птиц в вышине и неподвижностью изломанных скал, торчащих из воды. Контрастная перекличка морозно-белого льда и горячего пара, вырывающегося из источников, безмолвия гор и резкий гомон пингвиньих стай – все это настраивало на возвышенный лад, как бывает в намоленном храме. Если и воплощен где-то на земле истинный баланс света и тьмы, тепла и холода, жизни и смерти, то именно здесь, на самом краю человеческой ойкумены.

Скоро стало очевидно, что ледокол взял курс на один из островов. Это и был тот самый остров Обмана, по-английски Десепшн, по-русски остров Тейля. «Душа океана» величаво вплывал в узкий проход между высокими скалами. Десепшн – это огромное вулканическое жерло, и корабль следовал прямиком в его затопленную сердцевину.

На узких черных пляжах вальяжно развалились морские слоны. Их туши блестели среди разбросанных китовых скелетов. Неземной пейзаж порождали вулканические базальты, отвесные обрывы с застывшими потеками лавы и мелкие кратеры, заполненные горячей водой. На их фоне побелевшие кости китовых ребер смотрелись зловеще.

Пока судно маневрировало и становилось на якоря, вереницы любопытных пингвинов, оживленно гогоча и размахивая крыльями-ластами, заспешили к берегу со всех сторон, словно приветственная делегация.

Со своего места Виктории было видно, как моряки спускают на воду большую лодку, как закрепляют пологий трап, ведущий к помосту, с которого удобно перебираться на качающееся суденышко. Счастливчики, заказавшие экскурсию, уже ждали на палубе, увешанные фототехникой и сумками с резиновыми шлепанцами и полотенцами. Поскольку остров Обмана – это все еще действующий вулкан, процессы, идущие в его недрах, разогревают окрестную воду. В некоторых местах она становится настолько теплой, что напоминает горячую ванну, где у дна даже рискуешь обжечься.

Прежде, чем спуститься по трапу, экскурсантов обязали ополоснуть резиновые сапоги в тазиках с раствором марганцовки. Остров Обмана был частью биосферного заповедника, и не стоило заносить туда микробов, которых там отродясь не водилось. Возле тазиков сразу образовалась толкучка, туристы комментировали требование, как могли, упражняясь в остроумии.

Все пассажиры были одеты одинаково, однако Вика безошибочно нашла среди них фигуры Павла Долгова с женой-француженкой, знаменитого актера Абызова с подругой (та держалась за его локоть и постоянно взвизгивала) и щуплый силуэт Кирилла (мальчик даже помахал ей рукой).

Она тоже взмахнула рукой над головой. На самом деле она искала глазами Громова, но никак не могла найти. И все же, желая попрощаться с ним, она начала спускаться по железному трапу, ведущему на главную палубу.

– Привет, красавица!

Оказывается, у ступеней трапа, чуть в стороне от толпы и скрытый надстройкой, стоял Игорь Симорский, и Вика, слетев вниз, едва ли не упала в его объятия. Продюсер, заметив, кто так шумно грохочет ботинками по ступеням, оперся на поручни, загораживая путь.

– Здравствуйте, – Вика и не пыталась скрыть отсутствие восторга и подобострастия. Болтать с Симорским никак не входило в ее планы.

– Как говорится, если гора не идет к Магомету… – Симорский стоял очень близко и понизил голос до едва уловимого мурчания. – Но я же не гордый, я и сам могу засвидетельствовать талантливой актрисе свое почтение. Вчера я вас так и не дождался на вечеринке.

– Простите, но я и в самом деле сильно устала после спектакля.

– Конечно, смена часовых поясов и эмоции от необыкновенной поездки. Я все понимаю. Но надеюсь, сегодня вечером ничто не помешает нам насладиться обществом друг друга?

– Я не знаю, Игорь Валентинович…

– Не отказывайте мне! Я люблю строптивых и знающих себе цену, но отнюдь не тех, кто эту цену набивает. Я вас приглашаю лично, Виктория! После ужина нас ждет сеанс магии в театральном салоне. Я настоятельно прошу вас посетить его. Мы поговорим с вами о вашем будущем.

– Знаете, я…

– Вы ведь задумываетесь о будущем, не так ли? А оно у вас может быть шикарным! Я, поверьте, не каждой смазливой мордашке такое говорю. У вас талант, и будет обидно, если тот паршивенький молодежный сериальчик останется верхом вашей карьеры.

Вика вздохнула:

– Я приду. Но…

– А мы ни о чем другом еще и не договариваемся! – Симорский сверкнул дорогой фарфоровой улыбкой и, послав Завадской воздушный поцелуй, направился к спуску.

Вика, закусив губу, так и осталась стоять на последней ступеньке. Где-то на задворках сознания она понимала, что ведет себя глупо. Но Симорский олицетворял в ее глазах то, чего она всю свою жизнь старалась избегать. Сальный взгляд, наигранная мимика, похоть, сквозившая буквально в каждом произнесенном им слове…

Завадская шумно выдохнула в досаде и стремительно бросилась к железной дверце, ведущей в корабельные коридоры. Было похоже, что болтая с этим павианом, Юру она безнадежно упустила.

Однако именно там, за дверью она и столкнулась с Громовым. Он был в одном свитере и явно никуда не собирался плыть.

– Вы разве не с ними?! – невольно воскликнула она, оглядываясь на дверь.

– Нет.

Это простое слово моментально стерло горькое послевкусие, оставшееся от общения с Симорским. Громов же, увидев смятенное выражение ее лица, обеспокоился:

– Что-то случилось?

– Просто слегка замерзла, – Вика стянула перчатки, шапку и сунула все это в карманы. Молнию тоже потребовалось расстегнуть, так как внутри было жарко. Но она начинала гореть, пожалуй, не только от работающей отопительной системы.

– Тогда не желаете ли выпить чашечку кофе? – У Громова явно были какие-то дела, но он оставил их ради нее. – Идемте в бар, там сейчас пусто и никто не помешает нам согреваться и вести интеллектуальную беседу.

Настроение Виктории стремительно улучшалось.

– И о чем же мы с вами будем беседовать? – чуть кокетливо спросила она.

– Надо как-то вас развлечь – после вашего проигрыша в шахматы, – улыбнулся Юра.

– Между прочим, я выиграла три раза из пяти.

– Но, как сказал Штирлиц, всегда запоминается последнее слово. А оно было «Вам шах и мат». Я, конечно, думал вам поддаться, но это было бы неспортивно.

– Поверьте, я бы догадалась, что вы мухлюете.

– Значит, хорошо, что я играл честно, – глаза Юры озорно блеснули..

Вика тоже расцвела:

– Так на какую же тему мы будем вести с вами утешительные интеллектуальные беседы?

– Вы, как уже понял, человек с тонким вкусом, так что я и не знаю даже, чем вас удивить, – Громов на секунду сделал задумчивый вид. – Как вы смотрите на то, чтобы обсудить животрепещущую тему температурных особенностей ледникового покрова? Везде ли лед одинаково холодный?

По тому, как смеялись его глаза, Вика догадалсь, что гляциолог ее дразнит. Она сразилась с ним в шахматы и, чтобы он там ни говорил, трижды уложила его на лопатки. Теперь он чувствовал в ней сильного противника, и ему это явно нравилось.

– По-моему, очень интересная тема. Мне любопытно послушать, чем именно вы занимались в своих антарктических командировках.

– Я польщен. Так и думал, что гляциология вас покорит.

И они, занятые только друг другом и ничего больше не замечающие, пошли к лестнице, чтобы подняться в бар.

Настороженного Владимира короткое путешествие от корабля до острова неожиданно проняло до дрожи. «Зодиак» – огромная надувная моторная лодка – лавировал между кишащими в воде касатками, патрулирующими скалистое побережье. Справа и слева от Володи щелкали затворы фотоаппаратов, но он сам сидел неподвижно, завороженный невиданным зрелищем.