— Нет ничего, чего бы я не могла понять, — повторила она в сотый раз. — Только, пожалуйста, говорите немного тише. Необязательно всему Палм-Бичу знать, что вы не в духе.

— Да, я не в духе, и я говорю тихо. А вот вы не слушали то, что я сказал о наклонах мотоцикла.

— На самом деле я слушала. Но я не могу усвоить с первого раза, почему я должна позволить изрезать свою кожу в клочья. Только потому, что вы испытываете сильные ощущения от опасно близкого наклона к земле? В самом деле, Макс, есть предел, за которым надо быть осторожнее и наклоняться в другом направлении.

— Послушайте, я уже дал вам техническое объяснение всех «почему» и «потому», которые относятся к силам тяжести и равновесия, так что могу добавить только одно. Если мы будем наклоняться в противоположных направлениях, я могу потерять контроль над мотоциклом, и тогда мы оба станем грудой хлама, а моему мотоциклу потребуется очень дорогой ремонт.

— Так почему же мы оба не можем наклоняться в одном направлении… не к земле, а в другую сторону?

Он вздохнул:

— Потому что такой наклон будет против всех законов физики.

— В школе я никогда не была сильна в физике. Я едва дотягивала до оценки D[3], и моя мама однажды даже позвонила учителю и сказала, что платит школе достаточно много денег и что я заслуживаю по крайней мере В или С. К сожалению, мистер Брум не обратил на это никакого внимания, так что мама устроила меня в другую частную школу.

Лоурен собиралась рассказать Максу, что перемена школ не повлияла на ее успехи в математике или других науках, но слишком хорошо знакомый черный «Ламборгини», принадлежавший ее бывшему мужу Чипу, проехал мимо на очень низкой скорости, заставив ее забыть о школе. Тонированное стекло водителя опустилось, как только Чип заметил мотоцикл па обочине.

Он с недовольным видом разглядывал ее необычный наряд.

— Бог мой, Лоурен, что ты здесь делаешь, да еще со шлемом на голове?

Лоурен похлопала блестящий черный стеклопластик на голове:

— Это новое модное веяние. Разве ты не слышал, что все в Европе увлечены вождением мотоцикла?

Его продолжительный натянутый смех ясно говорил, что он не поверил ей, но она не собиралась ничего ему доказывать. Чип медленно перевел холодный оценивающий взгляд на мотоцикл и Макса, который слез с байка и уверенно подошел к машине.

— Макс Уайлд, — сказал он, протягивая свою руку.

О боже! Чип, как всегда, вел себя отвратительно. Он с подчеркнутым вниманием изучал руку Макса, словно желая убедиться, что до нее можно дотронуться, и только после этого быстро пожал ее.

— Чип Чейсон, — он продолжал пристально рассматривать Макса. — Мы прежде встречались? Ваше лицо мне знакомо.

Макс слегка усмехнулся:

— Мы могли встречаться на какой-нибудь вечеринке.

Почему Лоурен раньше об этом не подумала? Очевидно, что он обслуживал вечеринки, которые она посещала, вот почему его лицо было ей знакомо.

— Значит, у вас семья в Палм-Бич? — спросил Чип. — В Ньюпорте, наверное?

Усмешка Макса стала еще более саркастичной, и Лоурен заметила ямочку на его правой щеке.

— В Западном Палм-Бич, — он явно поддразнивал Чипа, который считал жителей Западного Палм-Бич людьми второго сорта.

Чип нахмурился.

— Это заметно. — От его снобизма хотелось где-нибудь спрятаться, хотя бы внутри шлема.

Чип отвернулся от Макса, словно тот перестал для него существовать, и обратился к Лоурен:

— Я обедал с твоей мамой в Лондоне на прошлой неделе. В Рице. Она сказала мне, ты бросаешь эту затею стать свадебным консультантом…

— Я свадебный устроитель, а не консультант.

— Все равно, она мне сказала, что ты откажешься от этой ерунды сразу после свадьбы Бетси Эндикотт.

— Мама хотела бы этого.

Он опять бросил пренебрежительный взгляд на Макса:

— Она знает о твоем нынешнем… хобби?

Было бесполезно уточнять, что Макс поставщик, а не хобби, — мама не одобрила бы Макса в любом качестве. Она считала Чипа Чейсона идеальным мужчиной. На самом деле он был воплощением всех отрицательных представлений о мерзких богачах, но в девятнадцать Лоурен была слишком наивной, чтобы заметить это.

Она влюбилась в его изысканную внешность, в то, что она определяла как шарм.

Он осыпал ее комплиментам и, он всегда желал ее, и его родители, которые давно знали Лоурен, приняли ее с распростертыми объятиями.

Она мечтала о семье, о детях, и после медового месяца Чип охладел к ней и редко делил с ней ложе. Он говорил, что она все делает правильно, что он абсолютно удовлетворен их браком, но ей этого было мало. Вскоре она убедилась, что он никогда не будет хорошим мужем и отцом, и попросила развода.

То, как долго они обсуждали условия развода, поразило светское общество Палм-Бич. Он был отвратительным мужем, по она знала, что за внешностью самоуверенного красавца скрывается одинокий богатый парень. В нем не было ничего, за что его можно было бы не любить, однако он часто докучал ей.

Сейчас, например, Чип досаждал ей, и Лоурен не собиралась это терпеть.

— Было очень мило с твоей стороны остановиться и поздороваться с нами, — сказала она, — но я уверена, что у тебя была запланирована прогулка верхом или что-то еще важное.

— В самом деле, я только что купил в совместное владение жеребенка по кличке Триумф Сатаны. Его предок заработал свыше трех миллионов, и я очень надеюсь, что Триумф Сатаны скоро будет выигрывать одну ставку за другой. Я еду посмотреть на него.

— Что ж, передавай ему привет от меня, — сказала Лоурен, посылая Чипу воздушный поцелуй и надеясь, что он поспешит своей дорогой.

— Я передам. — Чип рассмеялся, посылая ответный поцелуй. — Увидимся в субботу на свадьбе Бетси, сказал он, и «ламборгини» со свистом умчался прочь.

— Славный малый.

Лоурен уловила иронию в голосе Макса.

— У него много достоинств, — заметила Лоурен, — Он очень хорошо играет в теннис, отлично танцует фокстрот и… — Усмешка на лице Макса заставила ее замолчать: — Что вас так рассмешило?

— Я всегда недоумевал, почему вы вышли за него замуж. Теперь я понимаю, что надо было найти применение его способностям хорошо играть в теннис и танцевать фокстрот.

— Я вышла за него не поэтому, она закинула ногу на мотоцикл, желая поскорее уехать. И только потом до нее дошло то, что он сказал. Она постучала его по плечу, и он обернулся. — Вы уже во в горой раз поднимаете на смех мой брак с Чипом. Вы ненавидите его?

— Я только не перестаю удивляться, почему вы вышли за него замуж, хотя вечером накануне свадьбы собирались сбежать.

Она засмеялась:

— Ничего смешнее я никогда не слышала. Я любила Чипа. Да, не надо было выходить за него, это была ошибка, глупая ошибка, — добавила она нехотя. — Но я никогда не собиралась…

— Что? — его слишком знакомые темно-карие глаза сверлили ее.

— О боже.

Ямочка у его рта углубилась, когда он шире усмехнулся:

— Вас что-то беспокоит?

Она пристально смотрела на него через щиток шлема и радовалась, что он не может видеть ее замешательства.

— Так это вы пролили шампанское мне на платье?

— Боюсь, что так. Я также ясно слышал, как вы сказали, что хотите сбежать — со мной.

— Помнится, сказала по-другому. Я сказала, что хотела бы сбежать.

— Хотела бы, хотела, — уколол Макс. — Это одно и то же.

Она удивилась, почему незначительное событие десятилетней давности заставляет ее испытывать чувство неловкости. Макс хотел, чтобы ей было стыдно за тот случай, и ему удалось это.

— Мне было девятнадцать. Я нервничала, боялась, что все время говорю не то, — объяснила она. — Желала я того на самом деле или нет, не в этом дело. Я сказала глупость и пожалела об этом позднее. Но вы. Вы были старше…

— Мне тогда только исполнилось двадцать.

— Вы были достаточно взрослым, чтобы не воспринимать это всерьез.

— Я так и сделал.

— Вы думаете, я вам поверила? Последние два часа вы бушуете в моем доме, как будто сердиты на меня. Вы зажаты, грубы и используете мотоцикл как орудие пытки. Если вы не выражаете свою досаду по поводу маленькой глупой ошибки, которую я совершила десять лет назад, если вы не мстите мне за то, что я ранила ваши чувства, тогда что вы делаете?