Легкая улыбка коснулась туб Селесты.

— У Дики и Бетси так много общего, им так много предстоит. Господь хранит их, я надеюсь, этот брак будет первым и последним в их жизни.

— У них есть все шансы.

— Я слышала, что Чип занимался тем самым на приеме.

Лоурен нахмурилась и взяла чашку тепловатого чая, мысленно возвращаясь обратно к их с Чипом свадьбе.

— Он брал кровати приступом и во время нашего приема.

— Это просто слухи, которые ходили в то время по кругу.

— Боюсь, что нет. Он дал нам шесть месяцев, ни дня больше. Он бы заработал много денег, если бы держал пари, но никто не думал, что наш брак продлится так долго.

— Я от всей души прошу прощения, дорогая. Я не знала.

— Это уже в прошлом, — сказала Лоурен, делая глоток чая. — Веришь ли, мы с Чипом смеялись над этим много раз. Он даже извинялся.

Селеста натянуто улыбнулась и взяла журнал «Город и сельская местность». Она равнодушно пролистала несколько страниц, очевидно испытывая неловкость от беседы. Разговор между матерью и дочерью должен быть легким, думала Лоурен, но они всегда общались так, словно были едва знакомы.

— Еда заслужила много комплиментов, — сказала Селеста, не отрывая глаз от журнала.

— За все полностью отвечал Макс Уайлд. — За все, даже за болезненно ноющее сердце. — Я пошлю ему записку и напишу, как были довольны гости.

Селеста взглянула на Лоурен, изучая ее лицо, потом опять посмотрела в журнал, будто почувствовала боль в голосе дочери, но не знала, как на это реагировать.

— Ты пробовала пирожные? — спросила Лоурен, заставляя себя думать о приятных вещах.

— Ты ведь знаешь, я не ем сладкого, дорогая.

— Да, но лимонный крем был очень вкусным.

Лоурен вспомнила вкус и сладкий запах лимона, сахара и шоколада, вспомнила разговор с ревнивой маленькой девочкой. Она откинулась назад в кресле, закрыла глаза и представила, как везет Джеми в магазины на Ворс-авеню, как они входят в кафе и едят сливочное мороженое с фруктами или обсуждают вещи, которые девочка могла рассказать только маме. Ее глаза опять широко открылись, когда она осознала, что этого никогда не случится, — как будто когда-то ей казалось иначе.

Она должна выкинуть Джеми и Макса из головы, потому что эта короткая интерлюдия в ее жизни завершилась.

Селеста долила чай в чашку и нахмурилась, как будто только что ей на ум пришла неприятная мысль:

— Я не хотела бы обсуждать это прямо сейчас, дорогая, принимая во внимание то, как прошла свадьба Бетси, но я слышана, как несколько человек жаловались на официантов, особенно на маленького мальчика и девочку. Я не поверила в это в такой день и в то, что мужчина может быть таким бессердечным, чтобы взять на работу детей.

— Это дети Макса, и они, как правило, не прислуживают. Другие его официанты были заняты и…

— Не нужно его оправдывать. Я нечаянно услышала разговор между тобой и мистером Уайлдом.

Лоурен нахмурилась:

— Ты ведь не последовала за мной к этому фургону, не так ли?

— Конечно нет. Я провожала Холли Рутерфорд к ее машине, и мы обе слышали твои слова. Посмотри правде в лицо, дорогая. Макс Уайлд не для тебя, и он не тот человек, которому следовало бы обслуживать наши вечеринки. — Мать наклонилась вперед и доверительно положила мягкую изящную руку на колено Лоурен. — Я надеюсь, ты не слишком расстроена из-за этого происшествия.

Лоурен мягко улыбнулась, надеясь остановить наворачивающиеся на глаза слезы.

— Наверное, тебе трудно это понять, но он мне понравился намного сильнее, чем я предполагала.

— Не трудно понять. Однажды я чувствовала нечто подобное к твоему отцу, он был суров и исключительно привлекателен, — легкая светлая улыбка коснулась ее губ. — Это было так давно. Я тебе когда-нибудь рассказывала, как мы встретились?

Лоурен отрицательно покачала головой, желая узнать об этом эпизоде из прошлого своей матери.

Селеста наклонилась вперед, ее взгляд остановился на одной из орхидей.

— Банни Эндикотт — тогда она была Банни Барретт — в шутку потащила меня на родео. Место было ужасное. Было так пыльно, и я сразу невзлюбила запах коров, но не могла оторвать глаз от одного наездника. Рис Ремингтон был большим, сильным, отчаянно мужественным и в высшей степени богатым. Мне было восемнадцать, ему было двадцать три, и он мог увезти меня с собой, даже если бы был бедным.

— Так почему же ваш брак расстроился?

— Он ненавидел Ньюпорт и Палм-Бич, а я никак не могла привыкнуть к Вайомингу. Ты была там. Ты знаешь, какое это заброшенное место. — Она глотнула чаю, держа чашку у своих губ. — Я подарила ему шесть своих лучших лет и двух красивых детей, но нашей любви было недостаточно, чтобы удержать нас вместе, потому что мы хотели совершенно разных вещей от жизни. Вот почему я одобряю тебя, когда ты выбираешь мужчин того же социального положения, что и ты сама.

— Но они не сделали меня счастливой, мне никогда не было с ними хорошо.

— Джеральд может сделать это.

— Он мне не интересен.

Селеста улыбнулась и поставила свою чашку.

— Не отталкивай его так легко, Лоурен. Ты любишь путешествовать, и он тоже.

Ты любишь тропики, и он только что купил землю на Фиджи. Я слышала, дом, который он строит, великолепен, и если ты не будешь слишком долго ждать, ты сможешь принять участие в декорировании, а позднее изменишь некоторые комнаты.

— У меня есть большой дом, мама. Я могу путешествовать на Фиджи в любое время, я могу поехать, куда хочу, но я люблю Палм-Бич, даже летом, когда все уезжают и погода самая плохая в году. Я стала домоседкой, и все, о чем я мечтаю, семья и друзья вокруг меня, — она улыбалась. — Я хочу больше таких моментов, как этот.

— Может быть, ты хочешь слишком многого.

— Я только хочу того, чего у меня никогда не было. Селеста играла своим обручальным кольцом, очевидно в поисках хоть какого-нибудь ответа. Ее спасло появление Чарльза.

— Простите, леди, машина готова.

— Я выйду через минуту, Чарльз.

— Очень хорошо, — произнес он и гораздо более церемонно, чем обычно, вышел из комнаты, он всегда так вел себя в присутствии Селесты.

— Ты уже уезжаешь? — спросила Лоурен, поставив чашку с чаем, когда Селеста поднялась из кресла и повесила сумочку на руку. — Нам всегда было трудно вместе.

— Но, дорогая, Банни хочет, чтобы я полетела с ней в Рио на несколько дней, и Чарльз доставит нас в аэропорт. В конце концов, я могу уехать обратно в Англию.

Я так весело провожу время, но скучаю по Эндрю. Конечно, ты знаешь, что, как говорят, в разлуке любовь становится сильнее, — милая улыбка коснулась губ Селесты. — Может быть, я вернусь сюда из Рио и дам Эндрю немного времени, чтобы соскучиться без меня.

— Пожалуйста, поезжай домой после Рио, — Лоурен знала, что ее слова звучат неожиданно, но она очень не любила, когда ее мама испытывала преданность Эндрю.

Селеста легко рассмеялась:

— Я думала, ты хочешь, чтобы я была здесь.

— Да, я хочу. Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь, но думаю, для тебя важнее быть с Эндрю.

Селеста сжала руку дочери, когда они подошли к машине.

— Ты на самом деле будешь скучать без меня, дорогая?

— Я всегда скучаю по тебе, когда ты в отъезде.

Селеста медленно, даже неуклюже заключила Лоурен в ласковые, нежные объятия.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Лоурен не могла вспомнить, когда ее мама говорила «я люблю тебя» кому бы то ни было. Она постаралась ответить, но слова застряли у нее в горле, когда Селеста оттолкнула ее от себя.

— Я позвоню тебе из Рио, — сказала Селеста, грациозно усаживаясь на заднее сиденье «бентли». — Пожалуйста, дорогая, не мучь себя из-за этого мужчины. Ты найдешь другого.

Лоурен помахала вслед уезжающей машине. Казалось, она всегда прощалась с людьми, которых любила. Но больше всего ее огорчал не отъезд матери, по крайней мере, не сейчас, когда она сказала «я люблю тебя».

Селеста всегда может вернуться, через несколько дней через несколько недель, через несколько месяцев. Лоурен желала всем сердцем, чтобы Макс был одним из тех, кто возвращается.