Он пронесся по холлу, наступил на полуодетую куклу Барби, развалившуюся на полу гостиной, поднял ее, чтобы она не причинила вреда кому-нибудь еще, и дохромал остаток пути до двери.

Выдернутый из постели среди ночи, он не задумался о том, кто это без остановки стучит в дверь.

Он никак не ожидал увидеть Лоурен Ремингтон, когда выглядывал через охранную сетку, но кому еще хватило бы энергии нанести светский визит посреди ночи?

Макс откинул с двери цепочку, повернул засов и с шумом открыл дверь. Протерев свои утомленные глаза, он спросил:

— Вы знаете, который сейчас час?

Улыбка коснулась ее милых розовых губ, и ее зеленые глаза сверкнули.

— Три тридцать, и я прошу прощения за то, что вас разбудила.

Он старался не замечать, как прекрасна она была, стоя под тусклым светом на веранде, но все же почувствовал слабость в ногах.

Он полностью контролировал свои чувства, которые слишком кричали о себе. Она может быть великолепной, но что, черт возьми, она здесь делает посреди ночи?

Макс открыл дверь немного шире, убеждаясь, что может наслаждаться еще более прекрасным видом.

— Извинения принимаются, — подавив зевок, он попытался улыбнуться. — Не могли бы рассказать мне, что вам понадобилось в столь ранний час?

— Вы.

Очевидно, он все еще спал, потому что слышал, как она сказала, что хочет его, несмотря на то, что он выглядел как черт. Он протер левый глаз, чтобы удостовериться, что это не видение. Нет, Лоурен Ремингтон стояла на его крыльце, и она выглядела восхитительно. Большинство женщин в три ночи были бы в пижамах. Некоторые были бы голыми и в объятиях любимых. Но на плечи Мисс Палм-Бич был накинут зеленый джемпер, а под ним было короткое шелковое платье, которое не скрывало ее потрясающие ноги. Взгляд Макса опустился на ее обувь, и он не удивился, когда увидел зеленые босоножки на шпильках.

Пальцы ее ног были голыми, как и ее гладкие длинные ноги, и пока его глаза дрейфовали по ее телу, он захотел узнать, что еще было надето под платьем. Может быть, ему не следовало думать об этом в такое время суток, но никто не мог винить его за то, что он был мужчиной — в любое время суток.

Его глаза встретились с ее красивыми зелеными глазами.

— Милая пижама, — сказала она откровенно сексуальным тоном.

Должно быть, у нее не все дома, если она нашла его мятую белую футболку и черные боксерские трусы, украшенные летящими красными сердцами, милыми.

— Я не ношу пижаму.

Боже, он говорил как вздорный дурак.

— Хорошо, тогда, — сказала она все с той же сладкой улыбкой на губах, — милые шорты.

— Джеми и Райан подарили их мне на день Святого Валентина.

— Барби — тоже подарок?

— Один из множества подарков, полученных от дочери, — проворчал он и бросил полуголую куклу через всю комнату на диван.

— Итак, — сказал он, нацеливая свой убийственный взгляд на Лоурен, — вы собираетесь сказать мне, почему вы здесь?

Смех в ее глазах превратился в нерешительную улыбку.

— Вы мне нужны.

Если говорит такие слова, значит, у нее серьезные неприятности.

— Зачем?

Выводя руку из-за спины, она протянула ему на хрустальной тарелке кучку угольков.

— Не хотите ли немного мини-квише?

— Это они?

Лоурен кивнула:

— Они от «Костко».

Он рассмеялся, увидев ее стряпню, потом скрестил руки на груди и обыденно прислонился к косяку, устраиваясь поудобнее, чтобы выслушать ее щебетание,

— Что случилось?

— Я не поставщик.

Она несмело улыбнулась, возможно надеясь, что он опровергнет ее утверждение. Но он не стал лгать.

— Это очевидно.

— Вы не должны быть таким грубым.

— А вы не должны приходить и стучать в мою дверь в четвертом часу утра.

— Но я это сделала, потому что мне больше не к кому обратиться. Все ужасно. У меня сгорели квише. Я чуть не сожгла весь дом, и пришлось вызывать пожарных. Я понимаю, что вы это уже знаете, но я не повар, и мне очень нужна помощь. Ваша помощь. Я прошу прощения за все, что сказала сегодня. Я была самодовольной, поспешной в суждениях, и, прежде чем вы скажете вашу излюбленную фразу… да, я допускаю, я могла говорить как сноб. Но я не сноб. На самом деле нет.

Она протягивала ему квише, и, стараясь выглядеть снисходительным, он взял тарелку из ее рук.

— Вы мне нужны, Макс, — сказала она мягко. — Бетси Эндикотт — одна из моих самых близких подруг. Она влюблена, Дики любит ее, и я хочу, чтобы у них была прекрасная свадьба, — она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — И мне тоже нужна ваша помощь. Я столько раз в жизни терпела неудачу и… и не хочу опять проигрывать, — слезы скопились в уголках ее глаз, губы задрожали. — Пожалуйста.

Лоурен Ремингтон — неудачница? Черт возьми, она могла быть болтушкой, она могла быть несведущей в физике, и, скорее всего, она не могла отличить одного конца лопатки от другого, но она самая мужественная из всех, кого он когда-либо знал. Ее находчивость больше всего восхищала его.

И, черт возьми, ему никогда в жизни так отчаянно не хотелось поцеловать мягкие, сморщенные губы, обнять женщину и крепко прижать к себе. Но не сейчас. До того как они перейдут к отношениям такого рода, им надо решить несколько важных вопросов.

— Хорошо, я помогу вам.

— Несмотря ни на что?

— Да, но мы должны в первую очередь урегулировать то, что происходит между нами.

— Я тоже думала как раз об этом, до того как сожгла квише. Вы были рассержены на меня бог знает за что, и я хочу выяснить почему. Конечно, сейчас очень поздно, Джеми и Райан спят, и не хотелось бы случайно разбудить их, если вы опять будете сердиться на меня.

— Мы не собираемся будить Джеми и Райана, потому что мы не будем разговаривать прямо сейчас.

— Хорошо. Я еще не ложилась спать, и вы не можете себе представить, как сильно я устала. Может быть, вы приедете завтра днем?

— Я буду у вас в семь утра, — обещал он, рассеянно заправляя прядь мягких, раздуваемых ветром волос ей за ухо. — Привезу контракт, мы можем вкратце обсудить меню…

— В семь. Я редко встаю так рано.

— А я редко встаю так поздно. — Он сдержал смех и отошел от двери. — Доброй ночи, Лоурен.

Она вскинула руку, удерживая дверь.

— Может быть, в девять?

— В семь, — повторил он.

— Но…

— Доброй ночи, Лоурен.

Он закрыл дверь и запер ее.

За дверью было тихо, и он услышал отчетливый стук каблуков Лоурен по кирпичной дорожке. Затем открылась и опять закрылась дверь ее машины. Через секунду заработал двигатель, но она не уехала. Стук каблуков снова стал приближаться к дому, за чем последовал сдержанный стук.

Он с шумом открыл дверь.

Его кожаный пиджак висел на согнутой руке Лоурен.

— Вчера вы оставили его у меня дома.

— Спасибо.

Он взял пиджак и закрыл дверь.

Постучали еще раз. Каким-то невероятным усилием он сдержал свою усмешку.

— Что теперь? — спросил он.

— Какой кофе вы любите — черный или со сливками и с сахаром? — спросила она его с улыбкой.

— Я не пью кофе по утрам. Я бегаю, и мы могли бы сделать это вместе.

Ее рот приоткрылся от изумления.

— Но…

— Мы обсудим свадьбу Бетси утром. На пляже. Во время пробежки.

— Но…

Вопреки ее протестам, он закрыл дверь, запер ее на засов и ждал очередного стука и очередного довода. Вместо этого он услышал удаляющийся стук каблуков. Дверь машины хлопнула, и Лоурен включила зажигание.

Макс подошел к окну, чуть раздвинул занавески и увидел, как красный спортивный «мерседес» выезжает на дорогу, потом на улицу. Даже когда она исчезла из поля зрения, он представлял себе ее улыбку, ее лицо, выражающее счастье, вину и отчаяние только изгибом губ.

Красивых губ. Губ, которые он жаждал поцеловать.

Что, черт возьми, с ним происходит? Он не должен мечтать о Мисс Палм-Бич. Эта женщина не его круга. Хуже того, она дважды побывала замужем. У них нет ничего общего, и — он смотрел на остатки обугленных квише на тарелке, которую держал в своей руке, — она даже не умеет готовить!