И он магией подхватил уже чистые тарелки и перебазировал их на полки.

Сегодня опять за окном моросило, и Оливия решила заняться делами: просмотреть продукты и определиться, что можно уже сейчас закупить.

Урожай овощей обещал быть обильным, муку и крупу должны подвезти после распределения, за лён отдадут деньгами. Вроде всё не так и плохо складывается у них в новом месте.

Засоленные огурцы и помидоры томятся в рассоле в небольших кадушках, сушёные ягоды и грибы висят в льняных мешочках, солёные грибочки в бочоночках стоят дружным рядком в леднике.

— А за ягоды и грибы спасибо Марье сказать надо. В основном она по лесу ходила, — и Оливия с нежностью обняла дочь.

— Что ты, мама! Я для всех старалась, — засмущалась та.

— Хозяюшка ты наша!

— Мам, а когда я выйду замуж, у меня в доме будет домовой? — подняв глаза на Оливию, она задала вопрос, который девочку волновал давно, а потом перевела взгляд на Добрыню.

Она даже растерялась от такого вопроса. Если рассуждать, домовой есть в каждом доме, а почему они спят и не просыпаются — это уже интересный вопрос.

И они остановили свои взгляды на Хозяине дома.

—Давным–давно этот мир был магическим. Много существ заселяли эту землю. Общались и дружили между собой, — начал свой рассказ он, уютно примостившись на лавке. Сложив руки на животе, Хозяин устремил свой взгляд в пространство, будто проживая то время. — Создатель нас породил, наделил магией и привязал к существам. Мы были рядом всегда. Помогали друг другу по хозяйству, присматривали за детьми, оберегали хозяйское добро. И всегда были там, где был человек, давший нам имя. Но мы созданы делать только добро. Можем, конечно, напугать воришку, спрятать вещи так, что никто не найдёт. Пошалить можем немного…. Только в одно время что–то стало меняться в пространстве, и в магии. Люди стали раздражительнее, мстительнее, злее. В домах зазвучали ругань, упрёки, слёзы. Только потом мы поняли, что кто–то решил с магией поэкспериментировать. Вот тогда и полилась уже отрицательная эманация в пространство. И существа захотели, чтобы мы вредили другим людям. Мы сопротивлялись приказам, ведь это означало идти во вред своей сути. А кто не мог противиться и поддавался уговорам, тот погибал. И тогда сама природа разорвала связь с существом и привязала нас к дому. Там, где раньше я жил, уже не было мира и покоя. И я уснул, как и многие из нас. Слишком чуждая энергетика влияла на нас и ослабляла. Что было потом, мне неизвестно. Магия Оливии достучалась до меня, вырывая из вечного сна. Я не знаю, будет ли в твоём доме хозяин. Возможно, он спит, а возможно, его там и нет.

— А если будет? Ты его сможешь разбудить? — тихо спросила Марья.

— Обещать не буду, но посмотрим. Время ещё есть, — и он ласково посмотрел на девочку.

Оливия прижала её к себе и подумала, что время—то летит, и не догонишь его. Вроде встал утром, повертелся по делам — глядь, а уже ночь на дворе!

И только в постели осознаёшь: прошёл день плодотворно или пробегал его в суматохе.

«А годы летят, наши годы, как птицы летят, и некогда нам оглянуться назад», — прошептала она.

И не заметишь, как на пороге будут стоять сваты к её дочери.

А время и правда пролетело незаметно за суетой повседневных дел. Жаркое лето прошло с его ягодным и грибным запахом, с запахом трав и мокрой травы от дождя.

И осень пролетела с листопадом и хмурым небом, с холодными ветрами и редким теплом.

Но не только деревня жила трудами, но и справляли праздники. И после трудового лета, в день осеннего равноденствия, дружно отмечали праздник урожая.

На околице поставили столы и лавки. Каждая хозяйка принесла своё кушанье. Кто–то блины, кто–то пироги, кто–то холодец. От разнообразия и запаха блюд, царившего в воздухе, у всех разыгрался аппетит.

Вся женская половина красовалась в цветастых нарядах. Мужчины были все в вышитых сорочках и кафтанах нараспашку.

Недалёку горел большой жертвенный костер, который разожгли старшие в Роду.

И первым делом они же в огонь бросили зерно, снопы, выпечку, масло, и поблагодарили за хороший урожай.

Оливия сидела за столом, а напротив неё, будто договорившись, сидели её двое потенциальных женихов, о которых говорил Иван.

Олег был чем–то похож по комплекции на Тимофея, только волосы рыжие. Глаза смотрели открыто и заинтересованно, будто видел происходящее в первый раз.

Демьян, наоборот, был чёрный, как смоль: что борода, что волосы. Из густых бровей взгляд был серьёзный и опасный, и в нём она уловила хозяйственную искорку.

Будто у них уже решено, и их союз только вопрос времени.

От этих взглядов она вначале стушевалась, но потом её взяла злость, и она вскинула свой оценивающий взгляд сначала на одного, затем на другого.

Ей тоже захотелось оценить своих претендентов на её руку и сердце, пусть только пока по внешнему виду.

И увидела два разных отклика. От Олега — удивлённый и озорной, а от второго…, а от второго ничего хорошего. Как будто она была его собственность, и он обещал сурово спросить за такую наглость.

Девушке даже послышался скрежет зубов, а может, только ей это показалось.

По идеи, она ничего не сделала предосудительного. Только хотела повнимательней разглядеть их. Оливия практически не только не знала этих людей, но даже толком и не видела. Один раз не считается.

А он обиделся и разозлился. И скажи: с чего? Что ему так не понравилось? Видимо, задел её смелый взгляд? А он что, ждал покорности и робости? Тогда проходите мимо.

Ей нужны доверительные и открытые отношения, а не рабская покорность.

Жизнь прожить — не поле перейти!

Он налил себе вина и залпом выпил, сурово сверля её глазами. Но тут послышались приветственные голоса, которые отвлекли всех.

Повернув голову, она увидела князя Невзора. Он самолично приехал поздравить их с праздником.

И его, как полагается, посадили во главе стола, тут же налив бокал вина, который князь поднял и выпил за удачный год и обильный урожай.

Тост все поддержали дружными возгласами и с удовольствием пригубили. Степенные мужи приосанились при князе и остались за столом, а молодёжь уже повыскакивала из–за него и начала веселиться.

Невдалёку от большого жертвенного костра был разожжён ещё один – для хороводов.

И вокруг него–то и образовалось кольцо из девушек, парней и детей, которые стали водить и петь песни.

А кто–то даже осмелел и предпринял попытку прыгнуть через костёр, который ещё полыхал большим пламенем. А кому—то по душе захотелось посоревноваться силой и сноровкой. Повсюду слышал и озорной смех, и весёлые выкрики.

— Пойдём! — услышала Оливия и подняла глаза на говорившего. До этого она разглядывала Марью, которая с подружками влилась в хоровод и весело скакала вокруг костра.

Рядом находился Олег. Девушка подала ему руку, и он помог ей выбраться из–за стола. И потянул Оливию к разноцветному и шумному кольцу молодёжи, где они влились в хоровод.

Жар от костра был нестерпимым, и хороводу приходилось со смехом отбегать подальше, спасаясь от танцующего огня.

Только что они кружились в танце, а Олег уже потянул её посмотреть на парней, меряющихся силой. И сейчас девушка с азартом подбадривала его в состязании по перетягиванию каната.

Юноша решил попытать счастье в лазании по бревну и достать приз, который был спрятан в мешке.

Все со смехом наблюдали его попытки, только было трудновато лезть по бревну, которое было облито водой ради смеха в верхней части.

И все, добирающиеся до этого участка, скатывались вниз под смех наблюдавших за ними весёлых людей.

Да ещё непонятно, что за приз таился в мешке? Но никто так и не достал его, и он весь праздник провисел, привлекая и раззадоривая горячую кровь.

Только узнать, отчего она бурлила в парнях: от вина, кружившего голову, или от адреналина и будоражащей энергетики праздника?