— Палыч, ты не на митинге, — ответила ему Ольга. — Ты-то знаешь, откуда у нас м-пульты.

— Это дело давнее… — отмахнулся он. — Но, чтобы тебе было спокойнее, я поставил охрану возле входных реперов.

— Девочку с берданочкой? — съехидничала рыжая.

— Милицию. И блокировал помещения. Доступ к реперам только с моего письменного разрешения. А теперь вернёмся к вашей задаче…

— И какие же ресурсы ты выделишь на нашу задачу?

— Никаких! — отрезал Председатель. — У тебя есть вот этот молодой человек и его… хм… жена. У них теперь есть м-пульт — что, конечно, безобразие, но я надеюсь получить его назад. У них есть машина Матвеева — и снова я скажу: так и быть, пусть покатаются. Хотя Коммуне она никак не лишняя. Молодой человек хорошо замотивирован, пусть он и решает эту задачу. Твоя группа нужна мне здесь — тем более, что её члены ранены, и им требуется время на восстановление. И говоря «группа» я имею в виду и тебя тоже!

Меня Председатель начисто игнорировал, обращаясь к Ольге так, как будто они в кабинете были одни. И ещё ужасно доставало, что меня тут все называют «молодым человеком». Моё присутствие было излишне — что бы они ни решили, я буду действовать так, как считаю нужным.

Поэтому я сказал жене:

— Пойдём, дорогая, ну их в жопу, — взял за рукав и потянул к выходу из кабинета.

На пороге она остановилась и внезапно сказала:

— Вотан, Вещество таки сожрало твои мозги. А ведь я предупреждал! — это был её голос, высокий и звонкий, но на секунду мне показалось, что говорит усталый склочный старик.

Вышли под воцарившееся неловкое молчание. Ленка дальше шла за мной послушно, мы спустились вниз по первой попавшейся лестнице и оказались во дворике. Там сидели на лавочке Артём и Борух — безбородое его лицо, обклеенное пластырями, смотрелось непривычно.

— Ругаются? — спросил он с пониманием.

— Не без того, — подтвердил я. — Но это уже не наше дело. Коммуна нам не поможет, дальше гребём сами.

— Подожди, — попросил Борух, — пусть Ольга выйдет. Палыч — это ещё не весь Совет.

Я пожал плечами и присел на соседнюю лавочку. Потянув за рукав, усадил рядом Лену. Устал я что-то — который день на нервах, да и переходы сбивают биологические часы. Вот уже дело к вечеру идёт, а кажется — только недавно утро было. Куда день делся?

Ольга спустилась минуть через пять, злая и встрёпанная.

— Милицию он поставил! — сказала она презрительно. — Дурак старый…

— Мили-ицию? — присвистнул Борух. — Из двух зол шлимазл выбирает оба… Их же, как цыплят, передушат.

— Борь, — сказала Ольга мрачно, — я, конечно, тебе этого не прикажу, но ты же можешь поговорить с Карасовым?

— Хм… — он потянулся почесать бороду, наткнулся на пластырь и поморщился. — Да, это вариант. И правда, пойду-ка я.

Он встал с лавочки и удалился.

— Ты, Тём, иди домой, отдыхай, — продолжала распоряжаться Ольга. — Всё равно ты пока не ходок. Мне надо решить ещё кое-какие вопросы.

Он тоже встал и послушно захромал куда-то, опираясь на костыль.

— Собираешься уходить? — спросила она уже меня.

— Мне тут делать нечего, — я пожал плечами. — Мне от вас никакой помощи, вам от меня никакого толку.

— Я не настаиваю, — сказала Ольга в ответ. — Но лучше бы вам отдохнуть и отправиться с утра. Не обещаю, но, возможно, к утру я кое-что всё же смогу для вас сделать.

— Зачем это тебе? — спросил я прямо.

— Я заинтересована в успехе вашей миссии. Хранители должны получить то, что им нужно — тогда, возможно, они помогут нам.

— То есть, я буду решать ваши проблемы?

— Так сложилось, — сказала она равнодушно. — Иди за Артёмом, он договорится о жилье для вас.

Место для отдыха нам выделили по соседству с жилищем Артёма и Ольги. Юная девушка, — лет четырнадцати-пятнадцати, совсем ребёнок, — показала нам нечто вроде номера в недорогом мотеле. Комнатка с двуспальной кроватью и письменным столом, прихожая с встроенным шкафом, крошечный санузел с душем.

— Располагайтесь, я сейчас бельё принесу! — сказал она, изо всех сил стараясь не показывать любопытства к тому, что Ленка до сих пор в пижаме и больничных тапочках. И умчалась вприпрыжку.

— Не мала она для хостесс? — спросил я Артёма.

— Это трудовая практика, — пояснил он. — Я сам сперва удивлялся, но теперь это кажется мне вполне разумным. Дети до окончания школы успевают попробовать десятки профессий, и не просто «постоять рядом», а всерьёз поработать. Им это, представь себе, нравится — быть востребованными в обществе, делать настоящие дела, а не жить отложенной жизнью, как наши дети.

— Так ты не здешний? — дошло до меня.

— Да, мы с тобой земляки, — кивнул Артём. — Но я тут давно, привык. И знаешь что? Мне тут нравится.

— Рад за тебя, — сказал я равнодушно. — Мне не особо.

— Не спеши судить. Ольга и Палыч — это не Коммуна. В любом социуме верхушка руководства и представители спецслужб — не самые приятные люди. И решения, которые они принимают, мало кому симпатичны. Это не значит, что всё общество таково. Здесь живут прекрасные люди, непривычной, но действительно интересной жизнью.

— Очень трогательно, — кивнул я. — Спасибо за политинформацию. Где тут поесть можно?

Артём печально вздохнул, и попросил вернувшуюся с бельем девочку отвести нас в столовую.

Там всё было устроено, как в студенческой столовке моей молодости — стойка, вдоль которой двигаешься с подносом, небольшой выбор блюд — по вечернему времени без первого — и самообслуживание. Всей разницы — на раздаче стояла очередная девочка-школьница, и еда на вид была качественнее. Не желая нарушать традиций, взял пюре с котлетой, салат из помидоров и компот из сухофруктов, жене на поднос поставил то же самое. Доехав с подносом до конца стойки, увидел ещё одно отличие — тут не было кассы. Я испытал дискомфорт — но не сильный. Не обожру я здешний социум. Так что просто пошёл с подносом к ближайшему столику. Лена отправилась за мной. К счастью, ела она без возражений — спокойно и бесстрастно отправляя в рот ложку за ложкой. Картошка оказалась вкусной, котлеты для столовских — так просто объедение, салат — свежий. Только компот был, как в молодости, — жидковатый, не очень сладкий и со сморщенной чёрной грушей на дне гранёного стакана. Вокруг питались всякие люди — их было немного, они поглядывали на нас, но не спрашивали, кто мы такие и какого черта жрём тут на халяву. Большое им за это спасибо. Люди были как люди — мужчины, женщины, довольно много детей — эти пялились на пижамную Ленку откровеннее, но тоже помалкивали. Одеты были, пожалуй, несколько однообразно — мужчины в штанах и рубашках, женщины — в платьях и сарафанах или тоже в штанах и рубашках. Дети одеты как взрослые, только размер поменьше и окрас поярче.

Засунув грязную посуду — свою и Ленкину — в монструозную посудомойку, вернулся с женой в комнату. Там нас уже ждала Ольга, притащившая ей одежду — такие же штаны с рубашкой, как у всех тут, плюс бельё. В прихожей я обнаружил пистолет-пулемёт незнакомой мне системы, короткий, с толстым длинным стволом. Кажется, видел похожие у омоновцев, что-то древесное в названии. Рядом с ним стояла спортивная сумка, на которой лежала чёрная винтовка компоновки булл-пап с интегрированным глушителем. Не встречал таких раньше.

— Это её, — пояснила Ольга, — она с этим пришла.

Я обернулся, чтобы по привычке спросить жену, и увидел её голой. Ленка без малейшего стеснения сбросила на пол пижаму и теперь натягивала белье. При других обстоятельствах это было бы очень эротично — всегда любил смотреть, как она переодевается, — но сейчас она двигалась слишком… Не как она, в общем. Трусы оказались в размер, лифчик заметно великоват. Я непроизвольно покосился на Ольгу, она, поймав мой взгляд, ухмыльнулась и приосанилась, подчеркнув свою победу в этом женском соревновании. Подумаешь, я ж не корову себе выбирал.

— Ты говорила, что поняла, — кивнул я на жену. — Можешь пояснить?