— Оль, у тебя есть косметичка? — внезапно спросил он.

— Хочешь сделать маникюр? — удивилась Ольга.

— Нет, попудрить носик. Пудра есть у тебя, женщина? Только осторожно, ради всего святого! Никаких резких движений!

Ольга завозилась за спиной Артёма, зашуршала чем-то, вжикнула «молния». Затем она осторожно и медленно протянула руку над его плечом и передала Боруху плоскую коробочку.

— Аккуратней с ней, — попросила она серьёзно. — Это французская! Больше я такой не достану, Земля-то закрыта.

— Женщины… — вздохнул майор. — А ну-ка…

Он присел, раскрыл коробочку, поднёс к лицу и внезапно сильно дунул.

— Ах, ты!.. — возмутилась Ольга и тут же замолкла — пыльное облачко обозначило в воздухе перекрестье красных тонких лучей.

— Тём, скажи мне, пожалуйста, что это не транзит, а? — с надеждой спросила Ольга.

— Это не транзит, — послушно подтвердил Артём. — Можем уйти прямо отсюда.

— Тогда стойте, где стоите, — сказал с облегчением майор. — Тут «клейморы» на электроподрыв и лазерные датчики. Если что — только фарш по стенам.

Они стояли пятнадцать минут, не шевелясь, и это было даже хуже, чем прыгать по каменным залупам в пещере. У Артёма зверски разболелась нога, всё тело зудело от влажной одежды, сырое бельё натёрло в паху, автомат неудобно упирался в бок магазином, а планшет оттягивал руки. Чтобы отвлечься, он считал варианты переходов, и выходило, что, как ни петляй и ни прыгай по срезам, в итоге они идут либо через один узел, либо через второй. Был ещё третий — но в нём их уже встретил тот военный, и второй раз лучше не пробовать.

— Три или четыре прыжка — и мы либо дома, либо покойники, — сообщил он, дважды проверив свои выводы.

— Велик Мультиверсум — а свалить некуда… — вздохнул Борух.

— Готовность! — Артём взялся за планшет.

И мир снова моргнул.

Проснувшись от пинка в бок маленькой, но твёрдой пяткой, некоторое время соображал, где я. Помещение было уютным, но незнакомым и с лёгким, почти неуловимым налётом казёнщины. Как номер в дорогом отеле. Пятка, впрочем, была родная — Машкина розовая пяточка. Она вечно умудряется во сне развернуться в кровати поперёк и начать пинаться. Тут я сообразил, что это наш новый дом в Альтерионе. Или на Альтерионе? Надо бы выяснить, а то, знаете ли, бывали в нашем мире прецеденты.

Машку я вчера из последних сил уложил спать в её розово-кружевном безумии, но она, видимо, проснувшись ночью, нашла меня своим безошибочным детским пинательным инстинктом в соседней спальне. И пристроилась досыпать у меня под боком. Она так часто делает, если ей тревожно. В ногах развалился пушистой рыжей подушкой котик — а с виду и не скажешь, что такой тяжёлый…

Я немного полюбовался умилительной картиной — золотистые Машкины волосы на подушке, рыже-белый кошачий мех на одеяле. Оба-два привольно разлеглись поперёк, оставив мне маленький уголок кровати, и дружно сопели, каждый в свои две дырочки. И были совершеннейшее ми-ми-ми. Дети и котики — что может быть прекраснее? Разве что кофе и завтрак.

Я прошёлся по второму этажу, открывая двери, пока не нашёл санузел. К счастью, довольно обычный, без высокотехнологических хитростей — ещё не хватало с утра ощущать себя дикарем, моющим ноги в биде. Только унитаз, вместо того чтобы скучно смыть воду, внезапно поднялся и кувыркнулся назад, в стену, после чего вернулся обратно уже стерильным.

Я себя с утра чувствовал… Как бы это полегче выразиться? Как будто меня вчера пинала ногами бразильская футбольная команда. Почему бразильская? Потому что попадала. Утомительный был денёк. Отвык я от такой физической активности, расслабился на сидячей работе. Хорошо хоть альтерионская мазь от ожогов оказалась фантастически эффективной — никаких следов на физиономии, только борода выгорела.

Умывшись, спустился вниз в поисках кухни и наткнулся на сонную, зевающую Криспи в голубой пижаме.

— Доброе утро! — она помахала мне ладошкой. — Я тут заняла комнату внизу. Ты не против? Я могу и в другую переселиться, у меня вещей ещё нет совсем…

— Живи, где хочешь, Крис, — отмахнулся я. — Все равно я опять уезжаю. Лучше скажи, где тут кухня?

— Ой, — Криспи засуетилась, — кофе и яичница с сосисками тебя устроят? Я приготовлю сейчас!

— Да ладно, я и сам могу…

— Нет-нет, позволь мне! Я умею обращаться с нашей кухонной техникой…

Я хотел было возмутиться, заявить, что я с любой техникой на раз-два… Потом подумал, что ладно. Хочет девочка сделать мне приятное — пускай, не буду обламывать. У неё и так сейчас, небось, в башке кавардак — вернуться на родину после такого жизненного провала, потеряв пять лет жизни, в непонятном статусе… Если игра в хозяйку дома её успокаивает — пусть пока. Привезу Ленку — разберутся, чьи на кухне сковородки. Тем более что я, и правда, без понятия, как у них тут кофе варят. Небось, не в джезве, как я привык. В кофеварке какой-нибудь модной, поди. Хорошо хоть сам кофе есть.

Я уселся на диван перед камином. Камин был здоровенный, кирпичный. Его массивная труба уходила вверх мимо галереи второго этажа в центр далёкой крыши с открытыми тёмными стропилами. Кажется, камин рабочий, не декоративный — это хорошо. Камин отчасти примиряет с тем, что мы, фактически, стали беженцами и эмигрантами. Интересно, здесь есть пособие для беженцев? Или как тут вообще устроено? Ни хрена ж не знаю, дурак дураком. Что я делать буду вообще? Моя прошлая служба вряд ли будет востребована.

Как только сел на диван, на полированной деревянной с виду поверхности журнального столика проступили какие-то кнопки. Просто обрисовались красным контуром. На них были символы, которые мне ни о чём не говорили, так что я просто коснулся крайней. Висевшая над камином большая картина с морским пейзажем налилась цветом и объёмом, моргнула и сменилась какой-то симпатичной юной барышней, которая что-то горячо втирала, обращаясь к сидящему рядом слащавому и смазливому юноше. Юноша, надувшись от собственной значимости, что-то пояснял, показывая на какое-то действие на картинке на заднем плане. Что там происходит, я не понял, язык мне был незнаком, так что, посозерцав это никчёмное зрелище, я попытался его выключить. Не преуспел. Нажатие на кнопку включения привело только к смене канала — там бодрые ребята в белых комбинезонах монтировали посреди площади арку, под непонятные мне пояснения очередной чертовски молодой и красивой ведущей.

— Строят постоянный портал в Йири, — пояснила мне Криспи, поставив на столик чашку и тарелку. — Совет принял решение о гуманитарной миссии. Реабилитация выживших погружённых, постепенный вывод из компьютерной комы уцелевших оркестраторов… Большая работа, на годы.

— А что же ты? — спросил я прямо.

— Не знаю, — грустно сказала девушка. — Я сильно изменилась, мне надо многое обдумать. Мне предлагают, но я пока не готова… Ой, ладно, — оживилась она. — Вот это посмотри! — она пробежалась тонкими пальцами по контурам кнопок. — Где же это, сейчас… А, вот!

На экране было нечто вроде ралли-рейда: разномастные машины упорно пылили по пересечёнке, ныряли в ямы, расплескивали ручейки — и всё это под бодрую скороговорку комментатора. Я ни слова не понимал, но интонации не спутаешь: «Пилот Пупкин выходит на первую позицию, его догоняет номер надцатый, пилот Залупкин! На этом этапе лидирует… Ах, какой обгон, какой красивый обгон!». Ну и всё такое.

Удивительно, что машины при этом были не только разные, но и совершенно не гоночные. Обычные, довольно старообразного вида седаны, внедорожники, спорткупе — судя по рёву моторов и дыму выхлопов, на двигателях внутреннего сгорания. Какое-то любительское ретро-ралли?

— Это гонка на старых машинах, — подтвердила Криспи. — Очень популярное увлечение среди мзее30.

Я сразу повеселел — не пропаду я здесь, точно. Пойду с Йози машинки чинить, вспомню молодость и гаражное дао. Язык только надо выучить. Заведём с ним автосервис, буду там ключами звенеть, вечерами Машке сказки читать у камина, а Ленка будет нам чай заваривать и шарлотку печь… Да, Ленка.