Да, есть ещё те, кто торгует людьми. Грязный, но вечный товар. Не так давно это был довольно мощный бизнес, теперь — нет. В этом, без ложной скромности, есть и моя заслуга.

Больше я что-то ничего и не придумаю. Шедевры искусства? Они ценятся только в соответствующем культурном фоне, когда всему человечеству объяснили, что вот это — шедевр и стоит много денег. Если этого фона нет, то черный квадрат остается просто квадратом, а за всякое пикассо ещё и в лоб дадут. Предметы культа? За отсутствием соответствующих культов будут оценены по весу золотого оклада. Исторические артефакты? Никому не интересна чужая история. Так вот, глядя со стороны, понимаешь, что универсальных ценностей практически не бывает. За одним исключением — практически везде ценится золото, оставаясь более-менее общепризнанным обменным эквивалентом. Тоже не самый беспроблемный товар, конечно, но его куда проще купить, чем оружие. Тем более, что есть у меня подходящий знакомый. Странноватый мужик, но, в целом, надежный.

— Привет, Ингвар, — набрал я его без лишних размышлений.

— Македонец, ты? И тебе не хворать! — он взял трубку моментально, как будто ждал звонка.

— Есть тема насчет некоторых интересных инвестиций…

— Моих тебе или твоих мне?

— Имею инвестиционные намерения, — обозначил я тему, — относительно некоторых металлов.

— Над землей хуйня летала,

Вся из жёлтого металла.

Очень много в наши дни

Удивительной хуйни…

— продекламировал Ингвар задумчиво. Голос его показался мне несколько растерянным.

— И каковы предполагаемые объёмы инвестиций?

Я назвал сумму.

— Подъезжай в офис, решим, — ответил он после паузы.

Сенины деньги я решил пока оставить, где лежат, а первым делом обналичить свои. При любых грядущих непонятках лучше не зависеть от доброй воли банкиров и работоспособности банкоматов. Для начала позвонил в банк и запросил обналичку — там не то чтобы огромные миллионы, но такие суммы уже надо заказывать за сутки. Наше странное занятие не сильно прибыльное, но и тратить мне особенно некуда. Квартира мне досталась от отчима, машина тоже, питаюсь я просто, представительских расходов нет, дорогих игрушек не люблю, хобби не случилось, личная жизнь не сложилась. Вот и накапливается понемногу.

Остаток суммы решил снять из банкоматов — чтобы какой-то оперативный капитал был на руках уже сегодня. Сенины предсказания точны в деталях, но не по времени — а ну, как придется драпать в чём есть? Надо хоть как-то подготовиться, прикупить кой-чего. Так что спустился к подъезду, завел старенькую «Ниву» — немного поржавевшую, но ещё более-менее на ходу, — и поехал по банкоматам. Я, конечно, мог бы купить себе новую машину, но у меня и эта-то большую часть времени праздно гниёт у подъезда. Из-за особенностей Сениного кросс-локуса по работе мы пешеходы, а тут мне ездить некуда. Я бы и сейчас пешком пошёл, но уж больно неохота таскаться с кучей налички.

Хвост засёк на третьем банкомате. Как человек осторожный, я не стал снимать весь суточный лимит в одном, а брал одну максимальную выдачу — 40 тысяч — и ехал к следующему. Видимо, не помогло — кто-то засёк человека, снимающего много налички, и захотел поживиться. У меня, к сожалению, обманчиво безобидный вид — и рост не богатырский, и в плечах не косая сажень, и лицо самое ординарное. Вели меня топорно, постоянно мелькали одной рожей, подходили близко, к машине бежали чуть ли не бегом. В серой потасканной «Нексии» их было аж четверо, прижимались они чуть ли ни бампер в бампер — боялись потерять, — так что разглядел я их прекрасно. Дагестанцы. Гопота. Но это и хорошо — даги будут сначала давить и пугать. Пальнуть в затылок и снять с трупа — не их стиль. Думают, что я чёрный обнальщик, деньги чужие, рисковать за них не стану — они таких как раз и пасут у банкоматов. Так что ситуация меня скорее раздражала, чем вызывала опасения. Я спокойно подъехал к четвертому банкомату и добрал остаток суточного лимита. Немного даже демонстративно убрал пачку тысячных купюр в сумку, висящую на брючном ремне, и вернулся в машину. Тот из дагов, кто приглядывал за мной вблизи, резво потрусил обратно в «Нексию». Я завёлся и тронулся, они рванули за мной с таким энтузиазмом, что чуть не устроили ДТП. Дилетанты, смотреть противно.

Я неторопливо проехал полквартала и свернул в гаражный кооператив. «Нексия» прижималась ко мне, уже не скрываясь. Думаю, внутри царит полное ликование — жертва сама привела их туда, где можно без помех осуществить экспроприацию материальных ценностей. Это хорошо, это не даст им задуматься, зачем я с кучей денег еду в такие ебеня. Они уже видели деньги, в их воображении скромный дневной лимит снятия превратился в невесть какие миллионы, они полны азарта. Они думают, что жертва тут — это я.

Прибавил ходу, свернул в тупиковый проезд и резко остановился. Влетевшая за мной «Нексия» от экстренного торможения немного просквозила юзом, но водитель справился. Я вышел, захлопнул дверь и встал, прислонившись к борту. Да, так я и думал — в азарте выскочили все четверо.

Самый здоровый, с мятыми ушами борца, первым шагнул ко мне, опуская руку в карман:

— Э, стоять… — начал он.

— Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп, — ответил мой пистолет. Глушитель на «Макарове» работает так себе, но тут достаточно безлюдно, а задерживаться я не собираюсь. Контрольные мне делать не нужно, обыскивать неинтересно, мародерить противно.

Сел в машину и уехал.

— Здравствуйте, Анна!

— Здравствуйте Виктор, рада вас видеть! С чего бы вы хотели начать наш сегодняшний сеанс?

— Увы, Анна, я опять сделал это, — винюсь я.

— Неужели никак нельзя было решить проблему иначе? — голос психотерапевта профессионально ровный, но я знаю, что он расстроена.

— Увы, Анна, они сами напросились. Ну не дорогу же спросить они за мной ехали?

Я лукавлю, и Анна это знает. Я мог от них оторваться, я мог вывести их на полицию, я мог позвонить определённым людям, и их бы приняли на месте, объяснив, насколько они не правы. Я мог, в конце концов, стрелять не в лоб, а по конечностям. Да что там, скорее всего, достаточно было бы достать пистолет и прострелить колеса, чтобы они, с угрозами и обещаниями разобраться потом, но отстали. Но я поступил так, как поступил. Я убийца, Анна.

— Вы слишком строги к себе, Виктор, — качает головой мой воображаемый психотерапевт, но я-то знаю…

Впервые я узнал о своём предназначении, когда отчим по какой-то причуде сознания пропил не все деньги, а на остаток привёл меня в тир. Он тогда ещё пытался периодически изображать: «Я тебе, засранцу, как отец!». Я про себя его так и называл: «мой какотец». Тир был дурацкий, с жестяными фигурками, рывками едущими вдоль задней стены полутёмного павильона и ушатанными пневматиками-переломками, пристреливать которые никто и не собирался. Но я не промахнулся ни разу. Изумленный отчим, который перед этим пытался путано объяснить, как совмещается прицел с мушкой, разорился на пульки — и снова легли десять фигурок. Тут уже его приятель, который этим тиром как раз заведовал, выдал ещё десяток бесплатно — с тем же результатом. Дальше я стрелял в бумажную мишень, аккуратно вынеся десятку, в консервную банку, в автоматные гильзы… Мужики впали в азарт, и уж не знаю, как отчимовский собутыльник потом отчитывался за истраченные пульки, но я выстрелил раз сто — и ни разу не промазал. Мне не было интересно — ни тогда, ни потом. Как вам не было бы интересно раз за разом валить стоящий на столе спичечный коробок, ткнув в него пальцем. (Я далеко не сразу понял, что люди, которые промахиваются, делают это не специально). Так что стрелять мне было скучно, но сообразительный «какотец», на пару с мужичком из тира, монетизировал мой талант — спорили на выпивку с такими же колдырями, что я попаду десять раз подряд. И я, разумеется, попадал. Потом это фокус всем наскучил, желающие спорить кончились, и больше я в тир не ходил. Не пошёл я и в стрелковый спорт — просто не пришло в голову. Скучно же. Промахнуться при стрельбе для меня всё равно, что промахнуться, вытирая жопу. Вам же не приходит в голову строить карьеру на том, что вы очень точно вытираете жопу? Так что мое следующее столкновение с судьбой состоялось уже в армии. Мама к тому времени умерла, «какотец» пропивал последний ресурс печени, я был дурак-дураком. Имел неосторожность продемонстрировать талант, и моментально был взят на заметку. От подразделения требовалась сдача нормативов, я стрелял за себя и за всех рукожопов, а потом меня выставили на внутриармейские соревнования, защищать честь родного гарнизона… По-своему это было удобно — локального чемпиона по стрельбе не гоняют копать канавы. И он реже чистит картошку, проводя время в «тренировках». Его уважают старослужащие и берегут командиры. На исходе срочной мне сделали предложение по дальнейшей службе. Возвращаться в квартиру «какотца» не слишком хотелось, и я его принял. Дальше было много интересного и не очень, но основным моим занятием с тех пор стало убивать людей. От судьбы не уйдешь.