Где-то вдалеке с хрипением просрались динамики уличной трансляции и что-то неразборчиво забормотал суровый военный голос:

— Внимание… ГО ЧС ….

Расстояние и причудливая акустика квартала не давали разобрать сообщение, угадывались только отдельные слова:

— Граждане! … на местах и спокойствие! … под контролем… воздержаться… покидать пределы… улицы и трассы… военной техники… Оставайтесь дома…

Ага, вот сейчас всё брошу и останусь.

Спецназ погрузился в микроавтобус, и караван отбыл, оставив соседа считать синяки. Мы с Сеней вышли из подъезда и потрусили в Гаражища на своих двоих — «Ниву» теперь лучше не трогать, а другой машины взять негде. Пешком путь оказался заметно дольше, и мы опоздали — сначала мимо нас пронёсся, выпучив глаза, бородатый на УАЗике, за ним, чуть погодя, — знакомые фсб-шные микроавтобусы и внедорожник с надписью белым по зелёной полосе: «ФСБ России».

— Весело у них тут… — растерянно сказал Сеня, начавший осознавать, что быть проводником становится неприкольно. — Как ты думаешь, догонят?

— Эти догонят, — подтвердил я, — им очень надо. Пойдём, глянем, что они там оставили?

Возле покинутого бородатым гаража стоял лифтованный «Патриот», а его водитель злобно пинал закрытые ворота. Я воспрял духом — этого типа я знал.

— Здравствуй, Пётр, — сказал я, подойдя сзади. Увлечённо матерящийся крепкий лысоватый мужик за сорок резво повернулся, рука его дернулась под куртку и застыла на полпути — узнал.

— Македонец? — пробормотал он испуганно. — Ты… это… я не при чём! Это не я!

— Вижу, вспомнил меня, Петя? — я даже не стал доставать пистолеты. Иногда репутация работает не хуже.

— А я чё? — он на всякий случай сразу поднял руки. — Я просто водила! Я вообще не при делах, баранку кручу… Это всё он, Андрей!

— И где же он, твой Андрей?

— Слышь, вот веришь — не знаю!

— Не верю, Пётр. Понимаешь, и рад бы поверить — но никак… — Я шагнул вперёд, и он, нервно отпрыгнув, врезался спиной в гаражные ворота.

— Эй, эй! Не надо, Македонец! Я всё расскажу! Я, правда, ни при чём, я её пальцем ни разу не тронул!

Мне непереносимо захотелось влепить ему пулю в лоб и посмотреть, как погаснут эти бегающие от страха глазки. Наверное, это как-то отразилось на лице, потому что Пётр заскрёб ботинками по песку, пытаясь пройти спиной сквозь ворота, а Сеня положил мне руку на плечо.

— Не надо, Македонец, давай его послушаем сначала.

— Спасибо, Сень, — меня слегка отпустило. — Ты прав.

Надо же, дошло до меня вдруг, Сеня меня осаживает, а не я его! Действительно, видать, последние дни настают.

— Так, Петя… — сказал я задумчиво, — что же нам с тобой делать? Есть у тебя, где присесть, поговорить? А то как бы не вернулись те, кто отсюда так быстро уехал… Кстати, как это ты с ними связался?

Я брякнул почти наугад, но, очевидно, угадал — Петр задёргался ещё сильнее.

— Я не мог отказаться! — заблажил он. — Они обещали меня отсюда забрать…

— И ты им поверил? — удивился я.

— Не особо, — признался Пётр. — Но деваться-то некуда — они всё знали, и про меня, и про Андрея, и про тебя, и про других… Тоже трясли — где Андрей? А я, правда, не в курсе, его вот эти ребята, которых гараж, забрали. Ну, я их и вломил — напросился на встречу и место сдал… А что делать-то было?..

— Всё с тобой ясно, — поморщился я. — Поехали отсюда куда-нибудь. Есть ещё место, которое ты ни никому не сдал?

— Есть, — торопливо закивал Пётр, — у нас есть база в промзоне, там наш главный грузовой проход. Был бы я проводник…

— Поехали, — решился я, — там и расскажешь.

— Псст! Вставай, твоя очередь! — Борух тихо пихнул Артёма в бок. — Скоро светать будет, поглядывай на улицу. Как солнце совсем встанет, буди, будем уходить.

Майор направился к дивану, а Артём уселся на стуле у окна, пытаясь проснуться. Очень хотелось умыться, но воды с собой было мало. Чтобы не уснуть сидя, размышлял о всяком — что случилось с людьми в этом срезе? Почему они исчезли, оставив все вещи? Что в очередной раз скрывает от него Ольга?

Ольгины тайны ему, если честно, более-менее пофигу. Когда твоя… ну, допустим, жена… — заведует разведкой и контрразведкой самого загадочного анклава в Мультиверсуме, то поневоле приходится мириться с тем, что «между нами нет тайн» — это не про вас. Хотелось бы утешить себя тем, что работа — это отдельно, но нет — у Ольги никакого «отдельно» не получалось. Она вся в этом — интригах, загадках, расследованиях, агентурной работе и непрерывной борьбе за что-то настолько секретное, что Артём даже в общих чертах этого себе не представлял. Оставалось либо принять её такой, как есть — понимая, что тебе достаётся меньшая часть этой женщины, — или искать своё счастье с другой. «Люблю ли я её ещё?» — в сотый раз подумал Артём. Посмотрев в слабом свете нарождающегося восхода на рыжий ёжик волос и точёный профиль такого милого во сне лица, в сотый раз решил «да, люблю, и будь что будет». Краем глаза уловил какое-то движение и вздрогнул. На улице потихоньку светлело, а внизу под застеклённым вкруг балконом мелькнула какая-то тень.

«Собака?» — подумал с сомнением Артём. Вечером они не видели тут ни собак, ни кошек, ни даже птиц, но почему бы и нет? Он привстал со стула и присмотрелся — восход прихватил розовым только верхушки крыш, внизу ещё темно — но он разглядел какое-то существо, неторопливо трусившее по улице неровной разболтанной рысцой. Действительно похоже на собаку. Такой породы он никогда не видел — почти лысая, худая, чёрная, с неприятной острой оскаленной мордой. Больше похожа на крупную облезлую лису. Двигается небыстро, держа вытянутый вперёд нос у земли. «Да она по нашим следам идёт!» — осенило Артёма. Он не особенно взволновался — входную дверь они за собой закрыли, собаке в дом не проникнуть, — но смотрел теперь за ней внимательно. Животное дошло до крыльца, взбежало по ступенькам, обнюхало дверь — и припустило прыжками обратно. В этот момент лучи встающего солнца дошли до окон верхних этажей и отразившийся от пыльных стекол рассеянный свет осветил улицу. Артём вздрогнул и вскочил со стула — на убегающей собаке оказался узкий ошейник.

— Борух, вставай! — пихнул он майора. Тот моментально проснулся и открыл совершенно ясные, без капли заспанности глаза.

— Что там?

— Собака по нашим следам шла.

— Собака? — удивился Борух, не понимая, из-за чего его разбудили.

— У неё ошейник, она дошла до двери и убежала обратно. Может, нас ищут?

Майор уже шнуровал берцы. Артём повернулся разбудить Ольгу, но обнаружил её сидящей с винтовкой в руках и обутой.

— Уходим, — сказала она хриплым со сна голосом. — Всё равно светает.

— Не успели, блядь, — выругался выглянувший в окно Борух.

Артём осторожно высунулся из-за плотной портьеры. По улице тихо катился открытый внедорожник, чем-то похожий на старый армейский «Хаммер», только ещё более квадратный и вообще без капота. В нём сидят, держа в руках оружие, четыре человека в одинаковой униформе — серо-буроватый камуфляж с непривычным ломаным рисунком из разноцветных треугольников, шлемы с тёмным забралом, нечто вроде серых бронежилетов, совмещённых с разгрузками и покрытых, как чешуёй, крупными, с ладонь, защитными пластинами. Впереди машины неторопливо шагают ещё двое, а перед ними бежит по следу давешняя собака.

Борух отпрянул от стекла, сделав шаг в глубину комнаты.

— Собаку, иначе не уйдём, — тихо сказал он Ольге.

— Беру, — ответила она, поднимая к глазам прицел винтовки.

— Жди, жди, жди… — давай!

Военные (или кто там они были) разделились — четверо, держа оружие наизготовку, вошли в дверь, на улице остался один с собакой, и тот, что сидел за рулем. Ольга что-то крутнула на своей винтовке, и выстрел вместо звонкого хлопка кнута прозвучал, как тихий щелчок пальцами. В стекле балкона осталась круглая дырочка, собака ткнулась мордой в брусчатку. Щёлк! — Схватился за шею и осел стоявший рядом человек. Щёлк! — подхватившийся было с места водитель откинулся обратно, но бесшумность дозвуковой скорости пули сказалась на её пробивной способности — и шлем выдержал. Ольга, коротко ругнувшись, защёлкала колесиком переключателя режимов, но тут внизу сработала растяжка и Борух, уже не стесняясь, влепил по выжившему короткой очередью из ручника. Глушитель у пулемёта — устройство довольно условное, так что вышло всё равно громко, но на фоне осыпающегося вниз балконного остекления было уже всё равно.