Внизу я со вздохом выдвинул из кухонного стола ящик для ложек и вилок и, подняв пластиковый лоток, вытащил из-под него ключ Ушельцев.

— Вот так просто? — удивилась Ольга.

Я пожал плечами и вставил пластину с вырезами в неприметную щель. Кусок каменной кладки сдвинулся внутрь и ушёл в стену, открывая проход в хранилище. Цилиндры раскрыты — кроме центрального, с лестницей к проходу (я так по ней ни разу и не поднимался, побаиваясь) и пятого, где стояла вешалка с костюмом. Я направился к ней в обход центральной колонны, чтобы держать коммунаров на виду. Но за оружие, вроде, никто не хватался, зайти за спину не пытался — так что я, нажав на дверцу, сдвинул её сторону. Внутри стояла старинная деревянная вешалка «Инв. №230876».

Она была пуста.

— Проблемы? — напряжённо спросила Ольга.

— Он был здесь, — я, признаться, стоял, как оглушённый, и если бы кто-то захотел меня сейчас застрелить — момент был отличный. — Костюм был здесь, — повторил я тупо.

— Но его нет? — уточнила Ольга. — И ты не знаешь, куда он делся?

— Понятия не имею, — признался я. — Вообще никаких идей.

— Вот так разводить у себя дома проходной двор, — покачал головой Борух.

И только Артём, кажется, вздохнул с облегчением. Не хотел отпускать со мной свою женщину? Ревнует? А, насрать, впрочем.

— Извините, ничем не могу больше вам помочь, — сказал я устало.

— С самого начала эта операция шла через жопу, — зло сказал Ольга.

— Шла-шла — и пришла, — подхватил Борух.

— И что будем делать? — спросил Артём.

На меня никто уже внимания не обращал, я им был бесполезен. Ну и не очень-то и хотелось. Но куда костюм-то делся?

— Возвращаемся в Коммуну, — решила Ольга. — Пошли-пошли, — поторопила она, — надо сообщить Совету, что враг ближе, чем мы думаем.

Она развернулась и молча вышла, Борух за ней. На меня они даже не посмотрели. Только Артём смущенно бросил:

— Прощай, удачи тебе.

Я вяло помахал ему рукой. А потом поднялся наверх, в нашу спальню и, сбросив с двуспальной кровати матрас, открыл спрятанный в массивном деревянном основании тайник. Там хранился ещё один ключ Ушельцев — тот, что достался мне от Карлоса, шифрованные флешки с кое-какими рабочими данными, документы, которые, за отсутствием выдавшего их мира, теперь вряд ли пригодятся, и, в числе некоторых прочих мелочей, все свободные акки. Всё было на месте — только двух акков не хватало. Тот, кто взял костюм, взял и их. Но именно два, остальные оставил.

Я закрыл тайник и, спустившись, вышел из башни. Подумав, решил, что утро вечера мудренее, и направился к альтерионскому порталу.

Домой. Спать. Наконец-то этот бесконечный день закончился.

— Отож нам пиздец, — тихо, но отчётливо сказал Пётр.

Из-за развалин и целых домов, из переулков и дворов, из-за заборов и будки подстанции выходили десятки, а может, и сотни людей. И это были не жители в поисках еды, воды и имущества. Это были — как их там «енерал» называл? Аффекторы? Пожалуй, Сенино определение «зомби» подходило сейчас куда больше. Такое впечатление, что ебанутые всего города собрались целенаправленно к нам.

Я достал пистолеты и быстро скрутил с них глушители — тишина нам не нужна, а перезаряжать так чуть быстрее — баланс лучше. Впрочем, всё равно патронов не хватит. Пётр нервно мацал автомат, без нужды передёрнул затвор, полез подбирать вылетевший патрон — тот закатился под машину… Сеня вытащил свой трофейный «Глок» и неуверенно переводил ствол с одного аффектора на другого, постепенно осознавая, что их слишком много. Лена уверенно держала «Кедр» и, кажется, единственная была совершенно спокойна. Наш «груз» — девица Ирина — побледнела, как бумага, сжала голову ладонями и что-то тихо бормотала про себя. Как бы совсем крыша не уехала у девочки.

Аффекторы не бежали на нас, рыча и протягивая руки, а шли довольно медленно. Многие из них хромали и еле волочили ноги. В отличие от киношных зомби, заряженных неведомой ебической силой, эти были всё же обычные люди. Люди, которые вторые сутки не жрут, а только бегают и лупят друг друга почём зря. Даже при адреналиновом безумии ресурсы организма не беспредельны — скорее всего, уже к вечеру они упадут без сил и, наверное, просто сдохнут. Но это будет к вечеру, а сейчас они нас запросто затопчут.

— Им тоже в голову надо стрелять? — Сеня пытался говорить спокойно, но голос внезапно дал петуха.

— Наоборот, лучше по ногам, — ответил я задумчиво. — Об упавших другие споткнутся.

Все ждали первого выстрела — моего, но я никак не мог решиться. Во-первых, это же не зомби, а просто люди, их состояние обратимо. Наверное. Во-вторых (и это главное), их намного больше, чем у меня патронов. Это не значит, что я не буду стрелять, но…

Кольцо окруживших нас людей качнулось вперед, я поднял пистолеты. Поехали?

— Стойте! — крикнула истерическим тонким голосом Ирина. — Да остановитесь вы!

Я подумал было, что она в приступе абсурдного человеколюбия просит нас не стрелять, но нет — она вдруг пошла навстречу толпе, выставив перед собой руки. К моему удивлению, аффекторы её послушались и остановились, а затем и сделали несколько неуверенных шагов назад. Кажется, в задних рядах при этом кто-то повалился, устроив кучу-малу, но через несколько секунд все застыли в новой позиции. Лица людей были неприятно бессмысленны, покрыты грязью и запекшейся кровью. Многие носили следы недавних жестоких драк. Но теперь они просто стояли и смотрели на Ирину.

— Садитесь, — сказала она им просто.

Толпа качнулась, завозилась и повалилась на задницы — каждый прямо там, где стоял. Теперь это напоминало какой-то чудовищный тимбилдинг на пленэре — толпа сидящих на земле внимает стоящей в центре девушке.

— Ахуеть! — завороженно сказал Сеня. — Ирка — повелительница зомби! А сплясать они могут?

— Я те спляшу щас, — шикнул я на него. — Массовик, блядь, затейник!

— Я почему-то их чувствую… — тихо сказала Ирина. — Не отдельных людей, а как бы всех сразу, как одно существо…

— И что ему надо? — спросил я осторожно.

— Ему ничего не надо… — ответила девушка. — Оно чувствует голод, боль, усталость — но это фон. А желаний у него никаких нет. Или я их не понимаю…

— А как это у тебя… — начал я.

— Я Корректор, — сказала она таким тоном, как будто призналась в том, что описалась.

— И что это значит? — вмешался Сеня. — Что ты корректируешь?

— Я не знаю. Три дня назад меня привезли в какой-то военный институт, засунули в лабораторию и сказали, что мои родители были не моими родителями, что детство, которое я помню — это не мое детство, а сама я — какое-то чудовище, а не человек. И меня надо изолировать, а лучше — убить, потому что иначе из-за меня погибнет весь город, а может, и весь мир. А другие говорили, что если меня убить — то будет хуже, а изолировать — не поможет… Все смотрели на меня так, как будто я чумой больна. Даже глаза у меня теперь не мои — у меня были обычные, серые…

— Красивые у тебя глаза, — неожиданно сказал Сеня. — И никакое ты не чудовище. Небось, наврали они тебе зачем-то.

— Мне они ничего не говорили, — покачала головой Ирина. — Я подслушала…

— Ты не чудовище, — упрямо сказал Сеня. — ты хорошая.

Да, вот не было печали — Сеня втрескался в безумную, как мартовский заяц, малолетку. А с другой стороны, что я должен был от него ожидать? Что он посватается к дочке губернатора?

— Ты можешь ими управлять? — спросил я девушку.

— Не знаю, не пробовала…

— Так попробуй!

— Я не хочу мучить этих несчастных, им и так досталось… — заупрямилась синеглазка.

Мне очень хотелось влепить ей подзатыльник и заорать: «Дура!». Но вместо этого я вздохнул, убрал пистолеты, подошёл к ней и посмотрел сверху вниз в лицо.

— Ты хочешь, чтобы все они погибли?

— Нет, конечно!