— Это ж сколько народу тут накрылось? — спросил в пространство молчавший до сих пор Пётр.

Никто ему не ответил.

Цель нашей поездки оказалась в совершенно незнакомом мне районе города, на стыке научного городка, который всегда представлял собой отдельный специфический анклав, и военной части каких-то неопределённых войск — скорее всего, связистов, если судить по количеству разномастных антенных конструкций, обломки которых сейчас растаскивали солдаты. Но нам надо было не к ним, а к неприметным воротцам сбоку, где генеральский «Тигр» пустили сразу, а нас минут десять продержали под присмотром полдесятка бойцов какого-то спецназа. В полном комплекте снаряжения они выглядели необычайно круто и милитари, как в кино, но я бы положил их всех раньше, чем они прицелились. Ну хоть кто-то не знает о моей зловещей репутации…

В огороженном бетонным забором дворе шла бурная деятельность, чертовски напоминающая поспешную эвакуацию — взмыленные солдаты, усираясь от натуги, таскали какое-то научное оборудование и грузили его в кузова военных «Уралов». Ими несколько истерично руководили очкастые дядьки в белых халатах поверх формы, нервно кудахтающие по поводу сохранности своих хрупких игрушек. Заёбанным срочникам всё было похуй, они грузили «абы влезло» и на дядек в халатах молча клали мозолистый солдатский хер, справедливо считая, что эти «ненастоящие офицеры» ничего им не сделают. В какой-то момент у одного из очкастых что-то замкнуло — и он, остекленев глазами, кинулся на волокущих какой-то железный шкаф солдат. Оружия у него не было, так что, подбежав, он просто врезал ближайшему срочнику кулаком куда-то по спине. Тот от неожиданности выпустил свой угол шкафа, остальные трое не удержали, и массивная конструкция грохнулась, заглушив звоном бьющегося внутри стекла слитный хоровой стон халатоносцев. Оскалившийся в безумной гримасе очкарик успел стукнуть солдата ещё пару раз, прежде чем тот преодолел внутренний трепет перед каким-никаким, но офицером, и щедро, от души, отоварил его с разворота в ухо. Солдат был здоровая молодая орясина, халатоноситель — щуплым и мелким типчиком, так что его снесло, только ноги взбрыкнули. Я думал всё — нокаут, но он, бессмысленно тряся головой и потеряв очки, начал подниматься и даже успел пару раз сунуть кулачком коллегам, которые, подбежав, его быстро зафиксировали и что-то, вроде, вкололи в шею. Солдаты, крякнув, подняли дребезжащий битой начинкой шкаф, пострадавшего недоофицера куда-то потащили, а к нам вернулся наш генерал.

— Ты и ты, — он указал на меня и Сеню, — вас хотят видеть.

Меня подмывало сказать, что мы с ним на брудершафт не пили, он нам ни разу не командир, и кто там хочет нас видеть — пусть идёт и смотрит, но на фоне творящегося вокруг пиздеца это казалось каким-то излишним ребячеством. Закончить дела быстрее и смыться уже из среза. Поэтому я молча спрыгнул на асфальт из высокой кабины «Патриота» и махнул рукой Сене — «пошли!».

К моему немалому удивлению, от нас даже не потребовали сдать оружие — хотя у Сени из-под его обдергаечки, считающейся по актуальной моде курткой, очень нагло выпирает «Глок». Возможно, просто забыли из-за суеты — коридоры здания напоминают обоссанный муравейник: все суетятся, чего-то тащат, но больше бегают, выпучив глаза и создавая беспорядок. Генерал распахнул перед нами дверь без таблички — мы прошли в пустую приёмную, а из неё — в начальственный, очевидно, кабинет. Генерал скромно прикрыл за нами дверь и кашлянул.

— Проходите, можете не присаживаться, — сказал сидящий за столом некто в костюме. — Надолго я вас не задержу.

Человек в кресле совершенно никакой — второй раз не взглянешь, но парадоксальным образом от него веет неприятной силой. Представиться он не удосужился, сам я поинтересоваться этим не успел — он говорил коротко, быстро и напористо, не оставляя даже мысли о торге или возражении. Воплощённая власть.

— Вы при первой же возможности перемещаете объект за пределы этого среза, — сказал человек, глядя на меня бесцветными холодными глазами из-под тусклых бровей. — Далее на ваше усмотрение, при одном ограничении — он ни при каких условиях не должен вернуться. Это исключено. За пределами среза можете его уничтожить, или оставить себе, или бросить — это не имеет значения.

— В оплату, — подняв руку, он остановил уже открывшего рот меня, — в оплату вы получаете вот это.

Человек двинул ко мне по столу бандероль из плотной серой бумаги, перевязанную бечёвкой с сургучными печатями в перекрестиях. На бумаге стояли красные смазанные штемпели «Не вскрывать!» и сизый штамп какого-то отдела какого-то НИИ.

— Передадите эти записи вашим нанимателям и не стесняйтесь запросить много — эта информация крайне ценна для них. Да, — он снова остановил меня жестом, — я, разумеется, знаю, кто ваши наниматели и, хотя мы имеем с ними глубокие принципиальные расхождения по многим вопросам, персонально вашу деятельность я оцениваю положительно.

— Свободны! — скомандовал он и перевел взгляд на генерала. — Отведите их к объекту. И распорядитесь подать вертолёт, мои дела здесь закончены.

Я машинально взял со стола пакет, оказавшийся довольно увесистым, и так же молча вышел из кабинета. Я не спросил, что в пакете, не стал торговаться, не стал спорить… Просто наваждение какое-то! Ладно я, но даже наглый, как танк, Сеня не проронил ни слова, пока мы сначала шли по длинному казённому коридору, а потом долго-долго спускались по лестнице куда-то чуть ли ни к центру Земли. Такое впечатление произвёл на нас этот, в общем-то, довольно невзрачный человек в костюме.

— Лифт сломался, — нарушил молчание генерал. — Толчок был сильный.

— А что случилось? — спросил я прямо.

— Неважно, — отмахнулся ФСО-шник. — Забирайте объект и валите отсюда. В ваших же интересах не задерживаться.

— И что, даже не проверите, что мы его действительно перетащим? — удивился я. — А ну, как выбросим ваши сорок килограммов в ближайшую помойку и смоемся?

Генерал остановился и внимательно посмотрел на меня.

— Не думаю, что вы так поступите, — покачал головой он. — Но, в любом случае, у нас есть «план Б».

Он провёл карточкой по считывателю, перед нами пискнула и открылась железная дверь. За ней оказалось что-то вроде медицинской смотровой — застеленный оранжевой клеёнкой железный стол посредине, шкафы, сквозь стеклянные дверцы которых видны пробирки и флакончики, рукомойник и пара больничных кушеток. На одной из них сидит какая-то черноволосая девица, поглощённая происходящим на экранчике телефона, рядом с ней стоит напряжённый боец с автоматом, смотрящий на нас неласково.

— И где ваши сорок кило? — огляделся я.

— Ира, ты сколько весишь? — спросил генерал девицу.

— Сорок девять, — равнодушно ответила та, не отрываясь от телефона.

— Надо же, не угадал… — расстроился военный. — Такая худая, я думал, меньше… Ну извините. Вот вам компенсация за перевес…

Он раскрыл свой портфель, вытащил оттуда массивную тяжёлую коробку из вторичного картона и положил её на стол. Я, стараясь не глядеть на девицу и не демонстрировать свою растерянность, открыл — там лежат валетом два пистолета АПБ16 с навёрнутыми на стволы ПБС17-ми.

— Ты ж Македонец, — сказал генерал довольным тоном.

Ну вот, так всегда — те немногие, кто знает о моём странном таланте, уверены, что я просто обожаю пистолеты. Храню где-нибудь личную коллекцию, провожу досуг в чистке и разборке, досконально разбираюсь в моделях и брендах, мечтаю о каком-нибудь золотом кольте-магнум. Скажите, много вы видели сантехников, влюблённых в свой вантуз? Вешающих их коллекции на специальный ковёр над кроватью, важно судящих о сортах каучука, пошедших на квач, и о древесине рукоятки?

Тем не менее, я не стал спорить, просто молча кивнул и закрыл коробку. Генерал сунул мне портфель.

— Там кобуры, немного патронов… — он сделал многозначительное лицо, но мне было похуй. Я так же молча засунул коробку в портфель, взял его подмышку и только тогда посмотрел на объект.