— Ка… Карлос? — пробормотал он изумлённо.

Но женщина уже не реагировала — её лицо снова подёргивалось, а глаза расфокусировались. Секунда — и снова всё в норме. Сидит, смотрит спокойно. Да что с ней такое?

— Сядь! — сказал я Петру. — Что за истерики!

— Она… — он смотрел на рыжую с таким ужасом, как будто это оживший труп, который сейчас всех тут перекусает.

— Что «она»? — раздраженно сказал я. Достал меня уже весь этот цирк.

— Ничего… Наверное… — Пётр неуверенно вернулся к стулу, поднял и поставил его как можно дальше от рыжей. — Показалось вдруг…

— Когда кажется, креститься надо! — авторитетно заявил Сеня.

Пётр встал со стула и очень серьёзно перекрестился, пристально глядя при этом на рыжую. Поскольку она не вылетела с воем в окно, не самовозгорелась и не рассыпалась прахом, эксперимент, на мой взгляд, не удался. Но водитель, вроде бы, успокоился и вернулся к изложению интересующих меня событий.

— …В общем, зарезала она тогда Карлоса, — закончил он вскоре свой запутанный рассказ. — Зарезала и сбежала. А что с ней дальше стало, надо у её мужа спрашивать… — он осторожно показал рукой в сторону женщины.

Мне самому уже очень хотелось познакомиться с этим странным человеком. Женатом на отмороженном рыжем создании, ругающемся на языке Закава. Легко похищающим неуловимого Коллекционера, за которым несколько лет безуспешно охотится всесильная Коммуна и половина наёмников Мультиверсума. На раз выносящим в одиночку группу Даггера — не самого последнего специалиста по выбиванию информации и долгов. Человека, у которого в его личном срезе бегает по лесу с ножом моя пропавшая любовь. Неординарная личность, судя по всему. Многого в жизни достиг, убивать пора.

— Комментарии будут? — мрачно спросил я рыжую.

Она смотрела на меня спокойно, без малейших признаков понимания и вообще интереса.

— Ну, муж? Где твой муж? — попытался я достучаться до её сознания.

— Муж… — равнодушно повторила женщина.

— Дочка у неё ещё была! — припомнил Пётр.

— Дочка? — без особой надежды спросил я.

— Маша… — ответила она задумчиво. Лицо её снова задёргалось и взгляд поплыл.

— Проход в деревне, в сарае откидная стена! — Внезапно чётко сказала рыжая.

Она застыла, закрыла глаза и осела на кресле, как будто внезапно уснула. Я подошёл к ней и попробовал аккуратно забрать «Кедр», но она моментально пришла в себя, и ствол уставился мне в живот.

— Нет. Моё.

Ну, твоё, так твоё, не очень-то и хотелось. Неслабо тебя, видать, жизнь приложила.

А про проход в деревне я и сам догадался — не зря ж они с Ингваром туда грузовики пригоняли. Может, он и сейчас открыт? Если верить Петру, проходы стабильные. Есть шанс. Ну, или посидим на пороге, подождём: кто-то куда-то в конце концов пойдёт, не удержится. Мысль о том, что я, возможно, всего в одном переходе от Марины, меня воодушевила.

— Коммуна? Проводник? — напомнила женщина… Лена её зовут, припомнил я, Пётр говорил.

— Дочка? Маша? Деревня? Проход? Подождать? — невольно в тон ей ответил я.

— Подождать… — ответила Лена неуверенно. Лицо её снова задергалось.

— Я знаю дорогу! — радостно заявил Пётр. — Я вас отвезу!

— Я сам её знаю, — осадил его я. — Так что, извини, ты нам больше не нужен.

«Простите, Анна, я снова…»

— Не надо, Македонец! — Сеня придержал меня за локоть. — Это несправедливо…

— Справедливости не бывает, Сень, — ответил я ему недовольно, но пистолет всё же убрал. — Она противоречит термодинамике.

— Это как? — хитрый Сеня просто пытался отвлечь меня от со всех точек зрения правильной мысли пристрелить этого мудака, но я всё же ответил.

— Справедливость — это когда ты получаешь от Мироздания больше, или хотя бы не меньше, чем ему отдаешь, так?

— Ну, так…

— Это нарушает законы сохранения. Нельзя получить из системы больше энергии, чем затрачено. Даже столько же нельзя — потому что трение и потери. Твоя «справедливость» — типичный Вечный Двигатель, так что если она вдруг случилась — ты просто не знаешь, за чей счет подогрелся.

Огребём мы ещё проблем с этим «я-не-при-чём-я-просто-водила», вот жопой чую. Но пристрелить его сейчас уже как-то непедагогично. Ничего, авось ещё представится случай…

В общем, выехали всей компанией — Пётр за рулём, я рядом, а Сеня с рыжей сзади. Рулил, он, правды ради, действительно неплохо — я вожу хуже, практики мало. Но это нам не сильно помогло — первая попытка выехать из города закончилась ничем. Памятуя о перекрытом Росгвардией вылетном шоссе, мы сразу двинулись в объезд — и всё равно уперлись в кордон. Военные натащили вместо шлагбаума бетонных блоков с ближней стройки — судя по следам, просто волокли их БТР-ми, — и расположились за ними, мрачно сидя на броне с автоматами наизготовку. Вид их не располагал к переговорам, а выщерблины и следы крови на асфальте говорили о том, что лучше и вовсе не приближаться. Похоже, тут тоже было невесело. Мы посмотрели на них — и свернули в сторону, не дожидаясь отдельного приглашения от пулемётчика.

— Я знаю ещё один выезд! — оптимистично заявил Петр, явно переживающий на счёт последствий своей возможной ненужности. — Даже два! Где-нибудь да проскочим!

Он свернул во дворы, проехал впритирку между густо припаркованными машинами, но за поворотом внезапно уткнулся в развёрнутую поперек проезда полицейскую «Нексию». Двери машины были раскрыты, лобовое стекло изнутри забрызгано бурым.

— Давай назад! — скомандовал я.

— Погоди, я щас аккуратно… — Пётр включил передний мост, повернул руль влево и рывком газа перекинул переднее колесо через высокий бордюр газона. Выехать туда целиком не давал металлический сварной заборчик, высотой примерно по пояс, но водитель, оказывается, задумал другое — вторым колесом он уперся в низкий капот «Нексии» и, включив пониженную и блокировки, полез на него. «Патриот», заскрипев рессорами, накренился, но послушно вскарабкался, придавив полицейскую машину к асфальту. Крякнул, качнулся — и съехал, оставив препятствие позади. Я выглянул в открытое окно — «Нексии» наш маневр на пользу не пошёл, зубастые колеса раздавили капот и крылья, как таракана тапкой. Пожалуй, Пётр не совсем бесполезен — мне бы это и в голову не пришло, не представляю я возможностей подготовленной для бездорожья машины.

Мы двинулись дальше, но тут из просвета между гаражами выскочил полицейский и побежал в нашу сторону. Я было подумал, что он хочет нам предъявить за попранную нашими колесами казённую технику, но за ним из того же отнорка выбежали три мужика. Полицейский бежал к нам так, как будто от этого зависела его жизнь — что, возможно, было правдой. Китель порван, лицо разбито, рубашка заляпана кровью. У одного из преследователей болтается на плече короткий автомат «АКМ-С», второй украсил себя криво накинутым полицейским броником и неправильно надетой кобурой, а третий мчится, как ниндзя в трениках — размахивая сразу двумя резиновыми дубинками-тонфа. Ни один из преследователей не выглядит опытным бойцом, но целеустремленность их погони была неоспорима, а намерения недвусмысленны. Полицейскому не позавидуешь.

— Пусти его, Сеня, — сказал я с неохотой.

Пётр притормозил, Сеня распахнул дверцу, и беглец с разбегу запрыгнул, неловко ударившись ногой о высокую подножку. Пока он шипел и матерился, Пётр прибавил газу, отрываясь от его преследователей. Я был готов стрелять, но они почему-то не пытались использовать оружие — пробежали за нами метров двадцать, потом остановились, недобро глядя вслед.

— Что, старлей, хреновый день? — спросил я его, разглядев заляпанные погоны.

— Да пиздец! — искренне ответил полицейский.

— Извините, гражданка… — исправился он, разглядев Лену. — С утра как взбесились все, вызов за вызовом — и всё то драка, то массовая драка. Докинете до участка? Тут недалеко, два квартала.

— Докинем, — решил я, — не до самого участка, но поблизости высадим. Ты уж извини, что мы твою машину переехали…