Это нас устраивало — и родная внешней оболочке нашего снаряда стихия, и то, что народа вблизи места падения не остается, поскольку жертв мы не хотели точно.

И вот, Джер напрягся, двумя руками едва удерживая нашего искрящегося инеем монстра, и подкинул. Мар, как представитель нейтральной ко льду стихии, поддал силы. Нам же с Крисом, с нашими «горячими» ладошками, соваться туда было нельзя.

Но и без нас парни справились, и атрибут взмыл вверх, устремившись к другому краю поля.

Тут вступила в игру Джена. Она раскрутила целый ураган, который порывистым шквалом подхватил шар и швырнул его к цели. Мощь поднятого княжной ветра была настолько велика, что девушку даже приподняло над полем, а песок под ее ногами закрутило в низкий смерч.

Стадион замер в едином «А-ах!». Противники наши тоже не смогли не отвлечься от того, что они там мастрячили на поле, а те, что отбежали от своего знака последними, и вовсе остановились и замерли, отслеживая взглядами наш снаряд. Один из этих двоих поднял руки, видно попытавшись остановить шар, но был, то ли слаб и не дотягивался, то ли просто не успел ухватить, но заметного замедления полета я не заметил.

А тот, подхваченный ураганом, несся над полем, бликуя на солнце до рези в глазах и отраженные от граней защитных пентаграмм зайчики веселым табуном скакали по трибунам! Ни единого постороннего звука не нарушало замершую тишину, повисшую над стадионом. Слух улавливал только свистящий шелест рассекающего воздух снаряда и подвывание направляющего его ветра.

Пара мгновений полета в тиши, казалось, растянулись на час.

Потом резким движением падающие на землю фигурки тех противников, что были ближе всего к знаку, затем слаженный порыв толпы на трибунах в ту сторону, и наконец, грохот, от которого после почти полной тишины заложило уши.

Тыдыщ! Тыщ-тыщ-тыщ-щ-щ!!!

Тряхнуло даже под нами.

В месте удара сначала вздыбило фонтаном песок до самых лож! Потом разметало камни в разные стороны! Ну, и вполне ожидаемо... хм, для нас, понятно... огонь напалмом рванул вверх — тут уж, чуть не до верхней галереи... дым, пар, пыль... молнии откуда-то... радуга...

Возникла догадка, что сотворили мы что-то не то...

Следом пришло понимание, что пора дергать отсюда, пока все еще в ахере...

Но постепенно дымно-пылевая завеса начала оседать, и в том конце арены стали видны вполне целые защитные зеркала. По всему выходило, что ничего страшного не произошло. Уф...

Потом проявилась встопорщенными краями яма, явно большая, хотя с нашего края поля реальный ее размер было, конечно, не определить. Противники к этому моменту лежали на земле уже все. Кто, видно, сам не полег, того ударной волной поваляло.

И только Джена, как воплощение нашей победы, стояла твердо на ногах, одна на всем поле! Нас, сгрудившихся возле собственного постамента с самого краю арены, можно было не считать.

А княжна стояла, все еще приподняв руки, и ее тонкие пальчики шевелились, дирижируя воздухом. Остаточный вихрь так и кружил песок возле ног девушки, развевая как флаг и ее волосы, с которых укрывающий их шарф сорвало еще первым мощным порывом.

Посреди огромной открытой арены лишь блестящая, облитая металлом хрупкая статуэтка, со струящимися по ветру золотыми прядями! И все это играет солнечными лучами и переливается в их свете, словно драгоценность!

И когда страх за возможную портачку с перегибом в силе схлынул, а чувства мои развернулись без тормозов, первое, что они сделали, это залюбовались девушкой...

Но залюбовался не я один, понятно. Народ на трибунах бесновался в своем восторге тоже, превознося достижения прекрасной воительницы. На арену летели цветы и ленты, сыпались какие-то блестящие бумажки, типа крупного конфетти, да и сам очарованный народ, перегибаясь через перила, чуть не выпадал с балконов.

Защиту уже сняли, и все это буйство было видно неплохо.

И тут мой взгляд наткнулся на герцога. Этот любитель молоденьких девиц, водрузив на парапет свое увесистое брюхо, тоже выперся из ложи, чуть не целиком. Но он не поздравлял победительницу, и даже не выражал восторг ею, он ее явно вожделел, выкатив маслянисто блестящие зенки и облизывая мясистые губы, с которых видно текла уже слюна предвкушения.

Возможно, что-то из этих дополняющих образ пошляка-сластолюбца мелочей я себе придумал, все ж находился от герцога не близко. Но отчего-то его поза замершего перед прыжком хищника откинуть эти мелочи не позволяла.

Стало мерзко и гадливо, захотелось подхватить девушку и укрыть от такого скабрезного внимания. И даже воспоминание о собственном не вполне корректном поведении, с подглядыванием за ней в бане, такое желание не угомонило.

Появилось подозрение, что та баня все же не забылась, и мое отношение к княжне, оказывается, так чисто дружеским и не стало...

Меж тем, пока я с какой-то радости предавался ревности и офигевал с этого, нас препроводили к девушке на середину поля, оглушили в очередной раз фанфарами, заставили повертеться в разные стороны, махая ручками, и надавали по башке цветами.

Это-то и вынудило меня в итоге сбиться со своих метаний и переключиться на сожаления по случаю отсутствия шлема, в кои веки, припомнив консервную банку добрым словом.

Далее я все переживал, как и положено победителю турнира. То есть, без неуместных закидонов, а с чистой радостью. Так что, вполне привычная моему миру медалька, нацепленная мне на шею нежданно улыбчивым главным распорядителем, была получена с соответствующими словами благодарности и ответным зубоскальством.

Потом герцог, как и в начале мероприятия, толкнул такую же краткую, но содержательную речугу. А я как дурак, не столько впечатлялся выпавшей честью, сколько старался не замечать его голодного взгляда, будто пытавшегося проникнуть под доспех Джены.

В особняк Ордена возвращались снова по запруженным народом улицам.

И мое внимание опять было отдано чисто Огоньку, который в этот раз решил-таки мои ожидания оправдать. Он, то ли застоялся за время турнира в стойле, то ли все-таки наконец прочувствовал, что мы в центре всеобщего внимания, но именно теперь, когда я и сам был вымотан капитально, принялся вдруг чудить. Всю дорогу он танцевал подо мной, кося взглядом ворочал башкой и даже несколько раз шарахался от скачущих по сторонам восторженных девок и детей, чем каждый раз пугал меня несказанно.

В общем, по прибытию, стоило Жоку разобрать с меня доспех и позволить завалиться в ванную, как я обнаглел по полной и, не беря во внимание возможное недовольство магистра, заказал жратву в «номер» и вознамерился отдыхать до завтрашнего дня.

Но, кто б мне позволил?!

Впрочем, сам виноват — слушать надо было внимательней речь герцога, а потом обедать вместе со всеми и участвовать в обсуждениях грядущей катастрофы. Вот тогда и я был бы в курсе, и не психовал бы под гнетом свалившегося на меня невзначай «счастья».

Но, что уж говорить, катастрофой грядущее оборачивалось только для меня и, возможно, для Криса. А вот для всех остальных данное событие оказалось не просто ожидаемым, но и воспринималось — с радостью.

Ну, а как же не радоваться большому балу в самой герцогской резиденции, притом затеянному в нашу честь?!

Действительно... гхм, да.

Так что поспать в обнимку с Руди мне удалось не более часа, а потом меня подняли и принялись собирать, как настоящего господина, в шесть рук разом.

Я-то думал, когда к Жоку на помощь принеслись еще трое левых заполошных мужиков, что я просто проспал и они тут чисто для ускорения сборов. Но — нет, вскоре стало ясно, что в одиночку мой пацан не справился бы, ни за три часа, ни даже за пол дня, поскольку просто не смог бы все собрать до положенного комплекта.

Когда-то, когда я вынужден был постоянно бодаться с портными по поводу своего гардероба, именно этот наряд положил конец моим каждодневным мучениям — я психанул, всех послал и забыл, уговорив себя, что насильно никто меня в ЭТО вздевать не станет.