— Женьк, ты чё, уснул? — меня ткнули пальцем в ребра.
— Мань, ты давно здесь была? — спросил я сестру, которая в недоумении и тыкала.
— Да в прошлом году...
— А я вот восемь лет тут не был...
— И чё? Изменилось что-то? — заинтересовалась она.
— С последнего приезда вроде нет, а вот, если мерить по детским воспоминаниям, то очень сильно. Я же родился здесь, в Геленджике, ты ведь знаешь?
Машка кивнула.
— И из роддома меня принесли сюда, в эту городскую квартиру, а не в долинный дом. И жили мы здесь еще два года после, и только потом отец нас с мамой в Нижний увез...
— И ты что, помнишь себя двухлетним?! — Маня выпучила на меня удивленные глазища.
— Нет, конечно. Но как потом приезжали летом с мамой и жили здесь, отлично уже помню. Последний раз... с ней когда... особенно, она тогда тобой беременная была...
— А потом я родилась, а мама-а... — сестра хлюпнула носом.
Она никогда не мгла удержаться от слез, когда эту тему заводили. Зря я сейчас не сдержался... но и получилось как-то само. Всегда, когда я оказывался в этом дворе, на меня нахлынывали эти воспоминания.
— Что такое? Что случилось? — спросила подошедшая к нам тетя. — Жень, ты опять, как всегда по приезду сюда, маму вспомнил?
— Угу, — ответила за меня сестра.
— Ну, ничего, тоже надо... сейчас полегчает, — и тетя принялась нас по спинам наглаживать.
И от руки ее, что плотно и медленно скользила от плеча вниз к пояснице, внутри меня разливалось тепло. Нет, не тот душный жар, которым полнился раскаленный воздух, а живое какое-то тепло, расслабляющее.
— Как, получше? — спросила она.
— Ага, плакать уже не хочется, — подтвердила Маня, опять за нас двоих.
— Вот и хорошо, пойдемте внутрь. Там ребята, наверное, чемоданы ваши уже подняли, — и, обняв нас, повлекла к подъездному крыльцу.
Дед помахал нам уже от своей машины:
— Я поехал. Жду завтра дома, — и, хлопнув дверью, тронулся.
А мы пошли.
Лифт в этом доме тоже был довольно стар, но, что удивительно, чистенький. На лестничных площадках коврики перед дверями, в пролетах меж этажами, где окна, стойки с живыми цветами и картиночки по стенам висят через каждые шагов несколько.
Старый дом любили и берегли. Но вот кошками все равно пахло...
— Это Пират Светланы Петровны из сорок шестой, — усмехнулась Наталья, заметив видно, как я носом дергаю, — помнишь, наверное, ее, Жень?
Я кивнул — соседку тетю Свету помню прекрасно.
— Четвертый год животному, — продолжала говорить тетя, пока мы заходили в дверь, отпертую Кобо, и пропихивали дальше по коридору оставленные им у входа чемоданы, — как есть Пират — порядки здесь свои устанавливает. Света измучилась с ним, ее уж жалеют... он, конечно, парень обаятельный и на помойку его уже не завезешь, но вот к ветеринару бы сводить надо...
Наталья запнулась и покосилась на нас.
— Чтоб бубенчики ему — того, — закончила фразу сестра и изобразила пальцами ножницы.
— Маша! — воскликнула пораженно тетя.
— Что, Маша? Мне восемнадцать уже и про кастрацию котов я знаю! — возмутилась теперь сестра. — Если метит все подряд, то это — правильно!
— Это — не правильно! — подал голос и я, не сумев смолчать на такое.
Меня не поняли, но, как обычно, меня же и попытались в этом обвинить. Типа, я сужу о бубенцах поверхностно, а суть проблемы не улавливаю совсем, поскольку с котами дела не имею. А пока я, прифигевший, соображал, как бы мне половчей донести до них очевидное, про меня уже забыли. Да и о яйцах соседского кота тоже — поскольку в их понимании, проблема та по мелкости своей большего их внимания не стоила.
Эх, женщины... вот можете вы порой кинуть свое пренебрежительное «пф-ф» в сторону принципиально важной для мужчины темы...
Тем временем Манька попыталась прямо тут, в коридоре, один из чемоданов вскрыть:
— Я первая в ванную!
— Так, здесь это не оставляй, — строго сказала тетя, кивнув на распахнутую ярко синюю «пасть».
И команднула уже мне:
— Жень, отнеси ваши сумки по комнатам. Машенькины в правую, там кровати две, а свои в другую, — давая тем самым понять, что мое почти готовое сорваться с языка заступничество за всех мужиков разом, включая котов, уже давно не своевременно.
В общем, получилось, как всегда, с этими женщинами...
Понимая, что время упустил, молча подхватил чемоданы сестры и потащил в указанную комнату. А когда оглядел ее, то и подумалось уже о другом:
«Во-от, зря я испугался по ходу, что дед останется здесь, теперь оказывается, спальных мест в доме стало больше... действительно — давно я тут не был»
Впрочем, в той комнате, что предназначалась мне, ничего не изменилось. Кровать-двушка под коричнево-зеленым покрывалом — на месте, шкаф одежный — тот же, да и тяжелые шторы шоколадного цвета мне вполне знакомы — от утреннего прямого солнышка, помню, защищают хорошо.
Я поставил свою сумку, включил сплит и отправился на кухню.
Там Наталья заказывала доставку, параллельно, прижав телефон к уху плечом, готовила все к чаю. За стеной слышался приглушенный плеск воды и немного фальшивящий в мелодии Манькин голос.
Я уселся за стол и подпер подборок рукой. Тянувшаяся от сплита прохлада, после уличной-то жары, расслабляла, и голова моя как-то вдруг стала тяжела. А там-то еще, впереди, поход на море! Раскаленные камни, вода, которая своей теплотой облегченья не приносит, и толпа разморенных недовольных людей...
Тетя двигалась плавно, не сбивая резкими движениями моих вялотекущих мыслей. И думалось почему-то о том, что я, наверное, дурак косоглазый, раз разглядел на перроне невесть что. Вот она, Наталья, прямо передо мной, и теперь я видел преотлично, что выглядит она вполне по своему возрасту. Да, ухоженная женщина, но мелкие морщинки все ж выдают, что ей точно хорошо за сорок... спросить что ли? А то с днюхой-то поздравляю каждый год, но вот определенного возраста ее не знаю.
Но вовремя одернул себя, дурак-то я — да, тут не поспоришь, но не настолько ж идиот! О таком-то даже тетю не спрашивают!
— Ну, рассказывай, — выдернул меня женский голос из сонливых раздумий.
Это пока я потихонечку глючил в споре с собой, Наташа успела уже все приготовить к чаю и усесться напротив.
— Как там Сережа, Оля, мальчики?
Сережа, если что, это мой отец. Оля — мачеха. А мальчики — наши с Маней братья, понятно, что по отцу.
Но так-то, вполне родные и любимые. Сестра вон и вовсе в них души не чает. Я, конечно, держусь, потому, как понимаю, что они будущие мужики и все эти сюси-пушные хороводы, что Машка вокруг них заводит, им на пользу в дальнейшем не пойдут.
Хотя вру — бывает, срываюсь и я. Вон, не далее как неделю назад, когда отец семейные шашлыки затеял, по кустам с ними наравне лазил и в стрелялки играл.
Но, если честно, все так потому, что нам с сестрой просто повезло с мачехой.
Со мной она выстроила линию поведения ненавязчивую, но доброжелательную. А с Маней и вовсе сумела подружиться. А уж когда появились мелкие, один за другим с разницей в два года, и отец к рожденью первого выстроил дом, то и вовсе благодаря усилиям именно Ольги наша хоть любящая, но все-таки разношерстная компань, превратилась в настоящее семейство.
— Ну... — все же принялся я излагать наши нижегородские дела тете, — отец работает... и работает. Ромаш в этом году первый класс закончил, как ты знаешь. Сёма недавно на английский пошел и, кажется, уломали-таки они батю на счет моей секции наконец. Ромка-то там уже два года туда ходит.
Парни наши вообще молодцы и во всем тянуться за старшим братом. За мной, то есть. Я в их глазах спортсмен, универ хорошо закончил и водитель крайне аккуратненький... за что, собственно, стоит снова благодарить Сусела, который нас всегда учил не быковать по жизни в принципе. И я рад от души, что и братья пройдут его школу, и наставник им не только удар, так сказать, поставит, но и мозги в нужном направлении выправит.
