Холод скопился в руках Аркела, который он начал высвобождать. Как только огни приблизились, их движение стало предсказуемым. На встречу им отправились чистые сгустки холода, что столкнувшись с огнем исчезали бесследно.
Покончив с огнем, Аркелл пролез через щель в ледяной стене, попутно создав в правой руке топор, который вновь полетел во врага. Шаман в ответ соткал золотой щит и прикрылся им. Ледяное орудие, врезавшись в него, разлетелось на мелкие кусочки.
Выглянув из-за щита, шаман увидел как Аркелл бежал к нему сломя голову, с огромной ледяной глыбой вместо левой руки. Размахнувшись глыбой льда, парень со всей дури врезал по золотому щиту. На этот раз, сам шаман отлетел от удара на несколько метров, пока его золотистый нитевой щит рассыпался в воздухе.
Крепко приложившись головой о палубу, он потерял сознание, полностью растеряв свою боеспособность.
Покончив с шаманом, Аркелл быстро подбежал к матери и присев к ней, начал расспрашивать ее.
— Мама, что с тобой, где болит? — Мигом пролепетал он.
Лив указала на ногу.
Разорвав штанину на ноге, глазам Аркела предстала ужасная картина. Коленный сустав был выбит на прочь, цельная кость торчала из под кожи, а чашка сместилась со своего места. Кожа вокруг раны посинела и начала разбухать от отека.
Преодолев легкий шок от увиденного, он приложил холодную руку и принялся охлаждать рану. Лив жалобно промычала сквозь стиснутые зубы. Аркелл не умел лечить подобного рода увечья, лишь вправить вывихнутую конечность, да и только. Нужно найти настоящего лекаря.
Покончив с этим, Аркелл перекинул руку матери через плечо и повел к толпе своих соплеменников, среди которых не осталось ни единого центрального воина.
Послышались ликующие возгласы, северяне праздновали короткую стычку, так, будто бы это настоящая выигранная война. Но все только начиналось, им предстояло встретиться со стрелками централа, лицом к лицу. Но этот боевой клич приободрял, не смотря на свою маленькую значимость.
Свет надежды целого народа начал мелькать перед глазами. Аркелл чувствовал ответственность не только за свою семью, но и за весь свой народ. Он был рад даже такой мелочной победе, которая хоть и немного, но приближала их спасение. Пока тяжелый топот не прервал хороший ход мыслей.
Толпа северян, только заслышав сотрясающий топот, обернулись и испуганно посмотрели на источник шума. Обернувшись вслед за ними, Аркелл увидел, как мимо него промчалось огромное нечто, лохматое и облаченное в ватник и кольчугу. Мельком он заметил столь же огромных размеров дубину и осадный щит, что со всей скорости врезался в толпу, сминая и выметая его соплеменников за борт.
Мысли о лучшем будущем для его народа улетучились столь же быстро, как и группа северян, что толпилась у борта корабля. Их будто бы с самого начало здесь не было. Толпа мигом превратилась в кровавую кашу, воздух наполнился отвратным запахом крови и кишок разлетающихся во все стороны словно праздничный фейерверк. Постоянно слышались раскалывающиеся как орехи черепа, звук разрывающейся плоти и пышущий рев рогатого зверя.
Сердце кольнуло толстой иглой.
— Отееец!.. — Отчаянный крик устремился в сторону кровавой бани. — Отец!.. — Не переставая кричал Аркелл и хотел ворваться в резню, но прижавшаяся к груди рука матери прозрачно намекала не делать этого.
Обозленным лицом Аркелл посмотрел на свою мать, но гнев тут же исчез при виде ее искаженных от отчаяния глаз.
Она не могла поверить в происходящее, быть не может, чтобы северяне, народ испокон веков сражающиеся с племенами зверолюдей, вдруг уничтожались подобно букашкам одним единственным зверем. Да и таких монстров они даже не видывали раньше, копыта и рога, массивное мускулистое тело облаченное в огромные доспехи. В битве с этим монстром даже у северян нет шансов на победу. А ведь централы сражаются с ними за одно.
Как же так? Разве возможно такое, чтобы звери и люди сотрудничали между собой, сражались бак о бок с общим врагом? Для северянина это было сродни бредовым сказкам. Скажи любому северянину о дружбе со зверем и он вскроет тебе глотку, такой же была и Лив.
Но ее мысли в конечном счете сходились между двумя перспективами, оставить своего мужа на растерзания этого монстра и спасаться самим, или отправить Аркела ему на помощь. От этого ей становилось еще тяжелее. На последнее она никак не могла пойти. Лив посмотрела в перепуганное лицо своего сына, которого любила всем сердцем, и мужа она любит без памяти, но ей придется выбирать.
На ее глазах начали наворачиваться слезы. Сердце раздирали острейшие когти, но она приняла решение.
— Беги… — С трудом она выдавила из себя эти слова.
Аркелл опешил и окинул свою мать искренним недоумением, вперемешку с отчаянием наполняющее его сердце.
— Но… отец! — Дрогнувшим голосом пробормотал он.
Лив, стоя на одной ноге, прижала сына к груди и тихо шептала ему на ухо.
— Ты все что у нас есть, наше будущее живет в тебе…
— Что? — Не веря промолвил он, чьи глаза задрожали и наворачивались редкими слезинками.
— Твой отец, хотел, что бы ты продолжал жить. Помнишь о чем он говорил? Ты дал нам слово, что будешь жить во всю ширь… Так что беги и не оглядывайся!.. — Отпрянув от сына, она добавила слова, что еще сильнее раздирало душу их обоих. — Я останусь и помогу твоему отцу.
Лив прекрасно понимала, на что идет и почему. Если Аркелл не убежит с этого корабля, то зверю он противостоять не сможет и падет его жертвой. А если Лив начнет бежать вместе со своим сыном, то будет только мешать ему, и мужа своего она бросить никак не может.
Она знала, Аркелл сильный и выносливый. Он сможет выжить на острове и однажды сможет добраться до цивилизации, начнет жить своей жизнью и возможно даже заведет свою семью. У него появится любящая жена, родятся дети. Лив не хотела думать о том, что с сыном может приключится что-то плохое, но в конечном счете, она надеется, что ее дитя будет жить припеваючи.
— Прошу, не говори такие вещи… прошу. — Умолял Аркелл, не желая слушать эти бредни.
— Все будет хорошо. Я помогу твоему отцу и вместе покинем это место, найдем тебя и все будет как прежде. — От лжи сердце скрипело от боли.
Аркелл видел как его мать кривило лицом, произнося эти слова, которым он не хотел верить. Его сознание разрывалось между двумя из зол, бежать бросив своих родителей на погибель, или же погибнуть вместе с ними.
— Не думай, просто беги, а мы тебя догоним! Слышишь меня! Беги!.. — Кричала она, прогоняя сына за борт корабля.
Аркелл вновь обнял ее, так, словно не хотел ее больше никогда отпускать. Его ноги окатились свинцом, руки замерли и не решались разжимать ее талию. Лив ответила тем же, крепко обхватив его шею в объятьях. Приглаживая его волосы она говорила.
— Все будет хорошо, вот увидишь. — Улыбнувшись через горе и отчаяние, она продолжала гладить голову своего сына.
Аркелл поднял голову и посмотрел ей в заплаканное лицо. Это тепло ее рук, мягкий ангельский голос и эта ее яркая улыбка. Ему казалось, что эти вещи он увидит в последний раз в своей жизни. Он не выдержал и соленый струйки покатились по его щекам.
— Но… я… — Слова проглатывались еще до того как он успевал их произнести. Ком в горле не позволял ему нормально говорить, но последние слова он выдавил из себя силой, хочет он того или нет, он должен сказать это. — Я… я люблю тебя… Мама.
— И я тебя люблю, Аркелл, и всегда буду любить. — Прошептала она, сильнее прижимая сына к груди. Лив не хотела отпускать сына, и провела бы в таком положении весь остаток своей жизни, но хотя бы еще секунду, она могла почувствовать себя счастливой.
Эти объятья не вольно напомнили ей о первом дне, когда Аркелл родился. Маленькое беззащитное дитя закутанное в ткань, лежало на ее руках. Он много плакал и кричал, но она чувствовала внутри себя тепло, которое никогда раньше не испытывала. Она помнила как Сигурд, такой угрюмый и серьезный, радостно улыбался и кричал о том, что у него родился сын. Она помнит его первые шаги, как тот впервые заговорил и сказал слово "Мама". Как за обе щеки уплетал ее стряпню и как тренировался со своим отцом.
