— Выспалась? — спросил я.

— Ага. Отдохнула и готова к очередной бурной ночи, — сказала она нарочито громко, так что разговоры в столовой на секунду затихли, сменившись томными вздохами и перехихикиванием.

Я укоризненно покачал головой, но ей было плевать. Настя фыркнула, но комментировать не стала. Ну и репутация у меня образовалась. А Невзор меня еще в помощники хотел взять. Ладно, плевать, я тут не задержусь, да и директор у нас теперь главный подозреваемый. Или не главный? Не могу представить его маньяком-убийцей. Не идет ему как-то.

После ужина наши скромные апартаменты стали жертвой набега подростков. Вместо того, чтобы усесться в гостиной и уткнуться носами в смарты, дети внезапно решили скучковаться у нас. Расселись по углам, кто на стулья, кто прямо на пол, и в комнате сразу стало очень тесно. Я взирал на это с недоумением, не понимая, что им нужно.

— Расскажите нам о себе! — сказала самая, вероятно, смелая девочка. Остальные согласно закивали.

— Зачем вам это? — удивился я.

— У нас тут до вас не было никого интересного, — объяснила она.

— У нас вообще никто не бывает, — ответила вторая.

— Кроме Клюси, — добавил какой-то нетактичный мальчик, и был морально уничтожен на месте тяжелыми девичьими взглядами.

— Ну расскажите, что вам стоит?

— Я тоже неинтересный, — категорически отказался я. — Даже скучный.

— Неправда! — сказала девочка, протаранившая меня бюстом. — Я про вас нашла в сети. Вы герой, у вас медаль есть!

Оксана ее зовут, вспомнил я. Она поспорила, что я ее поцелую. Ну-ну. Надеюсь, заклад невелик.

— Эту медаль в армии называют «Не успевшим съе… удрать», — быстро поправился я. — Вручается тем, кто оказался не в то время не в том месте. По ценности близка к магнитику на холодильник.

— Вы ее не носите? — захлопала ресницами девица.

— А я похож на холодильник?

Подростки захихикали.

— Ну расскажите, пожалуйста, хоть что-нибудь! — не унималась Оксана.

— Ну ладно, — сдался я, понимая, что просто так не отстанут, — расскажу вам одну историю.

Одной историей не обошлось. Я рассказал им, как прапорщик Семенов сбил беспилотник берцем. Нет, я это не выдумал, все произошло на моих глазах — легкий противопехотный «комик» вылетел из кустов прямо на прапорщика, который сидел и переобувался. Увидев идущий на бреющем маленький аппаратик, прапор рефлекторно кинул в него то, что держал в руке — то есть, левый ботинок. И попал. Шнурок намотался на винт, беспилотник кувыркнулся, грянулся в кусты и там подорвался, никому не причинив вреда. Две секунды все заняло.

Потом я рассказал, как две группы ЧВК-шников взяли друг друга в плен. Обе были условно «наши», но, по некоторому стечению обстоятельств, представляли разные интересы разных групп. Равные по численности и боевой подготовке и знающие друг друга лично, они не хотели драться и не могли отступить, поэтому сдались друг другу одновременно. Выяснили, кто из нанимателей готов дать больше выкуп за своих, объявили его победителем и поделили деньги.

Рассказал про опасное развлечение дуреющих от жары и скуки контрактников — «утиную охоту». Рой ударных минидронов с распределенным самоуправлением в режиме поиска цели летает очень красиво — рисуя в небе объемные фигуры из черных точек. Это называется забавным словом «мурмурация», но тому, на кого они наведутся, будет не до смеха. К счастью, пехота для них — слишком мелкая цель. Они заточены под легкую бронетехнику, вертолеты, тяжелые беспилотники и так далее. Что-то, что стоит дороже полусотни маленьких аппаратов с кумулятивным боеприпасом. Поэтому несколько человек могут ходить возле этого роя на расстоянии броска камня и быть в относительной безопасности — распределенный, составленный из связанных по радио микромозгов, управляющий ИИ не считает их за цель. Вот и повадились ребята развлекаться — подбираться поближе и отстреливать аппараты по одному из бесшумок. Азарт «утиной охоты» в том, что побеждает тот, кто собьет больше дронов, но, если сбить больше определенного процента, то рой может атаковать. Определить, сколько штук ссадить до того, как ИИ сочтет это атакой, — целое искусство, построенное больше на интуиции и безбашенности, чем на математике. Командование строго запрещает такие развлечения, но контрактники кладут на запреты.

Рассказал, специально для девочек, как сержант Пономарев, белокурый и белокожий великан, влюбился вдруг в черную, как калоша, местную девицу, длинноногую, худую, как велосипед, с огромными черными глазами испуганной антилопы. Она не говорила ни по-русски, ни по-английски, но это им ничуть не мешало. Он бегал к ней ночами через нейтралку, вымазывая физиономию черным гримом, чтобы не светиться в прицелах. Бог весть как они находили друг друга в темноте, но справлялись. А когда команда оставила точку, сдав ее наступающим повстанцам, вывез свою зазнобу в контейнере из-под зенитной ракеты. Все об этом знали, но все делали вид, что не в курсе, потому что повстанцы поступили бы с ней нехорошо.

Для девочек я соврал, что потом он увез ее в Россию и они поженились. На самом деле я понятия не имею, чем там дело кончилось.

Я рассказывал и рассказывал — все те истории, которые очень весело вспоминаются, будучи отдалены от тебя временем и расстоянием. Когда ты уже забыл, как звучит ночной вельд, что остается от тех, кому не повезло в «утиной охоте», и как пахнет горелая коробка MRAP, если экипаж не успел вылезти. Меня слушали, затаив дыхание, и даже в смарты никто не косился.

— А почему вы про себя ничего не рассказываете? — кокетливо спросила Оксана, когда я закончил.

— Я был военкором. Не участником, а наблюдателем. Не важно, что происходит со мной, важно — что вокруг меня. Особенности работы.

«Такой скромный!» — прошептал в углу девичий голосок.

— А теперь вы кем работаете? — спросил Виталик.

— Фиктором. Это вроде игрового… даже не знаю. Настройщика? Тестировщика? Сценариста? Все сразу.

— В «Аркануме»?

— Да. Играете?

— Конечно! Да! Еще бы! — послышались голоса.

— Серьезно? Все?

— Ну да, — пояснил Виталик, — это же обязательно.

— В смысле? — удивился я.

— «Кобальт» — один из спонсоров «Макара». Они выдали нам смарты, очки, обеспечили подключением, оплачивают трафик. А мы должны играть не менее двух часов в день. Выполняем всякие игровые задания, записываем впечатления, делаем отчеты…

— О, так мы почти коллеги!

В ответ послышались смешки — с этой точки зрения они ситуацию не рассматривали.

— Так, что вы тут за курятник устроили? — в дверях стояла, подбоченившись, Клюся. В черных шортах, черной майке и почему-то сапогах.

Все затихли, глядя на нее чуть испуганно.

— А ну, детишки, выметайтесь. Детское время кончилось. Оставьте взрослых наедине, им есть чем заняться.

Подростки покинули помещение переглядываясь и перешептываясь, но безропотно.

— Блин, Клюсь, зачем этот цирк? — спросил я недовольно. Мне не слишком нравилось, что она изображает из себя мою любовницу.

— Меня это развлекает. Кроме того, это месть.

— Это за что же?

— За то, что сегодня ко мне явилась дура, у которой в лифчике больше, чем в голове, и обещала глазки выцарапать, если я, как она выразилась, буду «мешать вашему счастью».

— Очаровательно. И что ты ей ответила?

— Вот это, — Клюся показала на прислоненную к стене биту. — Сообщила, что она будет собирать выбитые зубы сломанными руками. А у тебя правда торс как у супергероя, и ты можешь проломить кулаком доску? Покажешь? Торс, я имею в виду, доски меня не интересуют.

— Клюся! Ну хоть ты…

— Что «Клюся»? Мне уже все уши прожужжали твоей мускулатурой, а я, кажется, единственная ее не видела. Хотя все считают, что мы тут непрерывно сексом трахаемся.