— Это что, подпольная похоронная контора? — удивился я.

— Здесь есть лампа, — Лайса чиркнула спичкой, зажигая антикварную керосинку. — И здесь кто-то был совсем недавно.

— Я только не понимаю, как он сюда попал, — сказал я, осматривая стены. Ничего похожего на дверь в них не было, единственным входом на первый взгляд стала проломанная мной дыра.

— Черт! — Лайса внезапно отпрыгнула в сторону.

— Что? — я посмотрел в ее широко распахнувшиеся темные глаза, и мне сразу стало жутко.

— Там. В гробу. Что-то есть!

— Ну да, раз он заколочен…

— Оно шевелится!

Из деревянного, характерной формы ящика раздался тот самый глухой стук, на который мы и пришли.

— Ойбля, — сказал я. Наверное мои глаза сейчас тоже выпучились, как у древесной жабы. — Тебе тут осиновый кол нигде не попадался?

— Так, — сказала Лайса дрожащим голосом, — хватит мистики. Я работаю в полиции!

— Ты это сейчас кому сообщаешь? — спросил я нервно. — Мне, себе или тому, кто в гробу? Ты еще постучи в крышку и скажи: «Откройте, полиция!».

— Открывай, — сказала она, однако, мне, доставая пистолет.

— Ты уверена?

— А какие варианты?

Из гроба снова постучали. Не лежится ему, ишь ты… Но Лайса права — не можем же мы просто развернуться и уйти? Она при исполнении.

— Зомбей бьют в голову, вампиров… Не знаю. Их, кажется, пули не берут.

— Открывай, хватит меня пугать! Мне и так страшно!

Я взял лежащий на столе ломик и вставил острый конец под крышку.

— Открывать?

— Да!

Отважная барышня. Я приналег, стараясь держаться от гроба подальше и готовясь сразу отпрыгнуть. Возможно, с позорным визгом. Крышка хрустнула, приподнялась на гвоздях.

— Сейчас я с другой стороны поддену, не пальни в меня! — предупредил я и осторожно по стеночке обошел гроб.

Подцепил верхнюю часть, действуя ломиком как рычагом, выдавил вверх — и она с грохотом съехала на пол. Я чуть штаны не намочил, а как Лайса не открыла стрельбу — прямо и не знаю.

— «И сущим во гробех живот даровав», — процитировал я с глупым нервным хихиканьем.

«Сущий во гробех» приподнялся и заворочался, пытаясь сесть. Конструкция опасно зашаталась на козлах. На голове у него оказался полотняный мешок, руки связаны, ноги, кажется, тоже. Надежно зафиксирован, не укусит, пожалуй.

Я сдернул мешок и вежливо поздоровался.

— Привет, Иван. Тебя разве из больницы выписали?

Он ничего не ответил. Не потому, что невежливый, а потому что во рту кляп.

— Вы знакомы? — удивилась Лайса.

— Ага, — признал я, — он, некоторым образом, из силовых структур, так что, если ты его застрелишь, будет межведомственное недоразумение. Впрочем, можно заколотить обратно и сказать, что так и было. Тем более, что оно так и было.

Иван протестующе помотал головой, давая понять, что ему эта идея не нравится.

— Слушай, — спросил я его, — прозвучит глупо, но, если я выну кляп, ты кусаться не будешь?

Он снова помотал головой. Это «нет, не буду» или «нет, буду»? Ладно, рискну…

Первые слова Ивана были невнятны и нецензурны, но кусаться он не стал. Проплевавшись и проругавшись, он сипло спросил:

— Попить есть?

— Нету, — развел руками я.

— Есть, — перебила меня Лайса. — У меня в сумке термос с чаем.

Ишь, какая запасливая!

Ивана мы развязали и помогли выбраться, потому что у него все наглухо затекло. Наверное, долго лежал. Сколько именно, он и сам не знал, потому что пришел в себя недавно.

— По башке врезали, — сказал он, ощупывая затылок, — но у меня башка крепкая, вот он подтвердит.

Я кивнул. Крепкая, сам проверял недавно.

— Вы же полицейская, верно? — спросил он мою спутницу.

— Капитан Лайса Волот, — представилась та.

— Иван Судетский. Тоже капитан, но другого плавания… Будем знакомы.

— И как вас угораздило? — скептически спросила Лайса.

— Пошел на встречу с… скажем так, потенциальным информатором. Оказалось, что это засада.

— И зачем вам информаторы в нашей юрисдикции?

— Извините, служебная тайна.

— Между прочим, вы пока никак не доказали свою «служебность», — сообщила полисвумен, — так что я могу вас просто арестовать.

— Увы, — похлопал он по карманам, — я, кажется, лишился всего. А за что арестовать? Лежать в гробу связанным запрещено каким-то местным указом?

— За оскорбление чувств верующих, — сказал я, — ты выдавал себя за зомби, поколебав мою веру в рациональность мира. Я морально травмирован, моя жизнь никогда не будет прежней, мой адвокат с тобой свяжется.

— Тьфу на вас, — мрачно сказал Иван. — Почему по голове получаю я, а ведет себя как придурок — он?

— И что с тобой теперь делать? — спросила Лайса. — Мы тут, вообще-то, по делу.

— О, не обращайте на меня внимания! Я просто рядышком постою.

— Как же тебя сюда притащили? — спросил я.

— Под землей. Я пришел в себя, когда меня волокли каким-то подземным коридором, но снова получил по голове и вырубился, — Иван почесал затылок.

— Дай посмотрю… — сказала Лайса. — Да присядь ты, дылда здоровая!

— Это не я дылда, — ответил он, — это вы, мадам, обладаете очаровательной миниатюрностью!

— Мадмуазель, — буркнула Лайса, осматривая его голову.

— Тем более!

— Просто пара шишек. Не тошнит? Голова не кружится?

— Головокружение? Разве что от вашей красоты!

— Прекрати эти глупости, — сказала она, но я видел, что ей приятно. — Так, мальчики, ищем люк.

Он даже не был спрятан, просто мы не сразу обратили на него внимание. Тяжелая крышка из досок, за ней уходят в темноту каменные ступени. Внизу сыро, пахнет разрытой могилой, коридор с кирпичными сводами.

— Следы, — сказала Лайса, осмотрев в свете фонаря пол. — Два человека, один нес что-то тяжелое.

— Кого-то тяжелого, будьте любезны! — возмутился Иван. — Я вам не «что»! Кстати, местные рассказывают про здешние подземелья всякие страсти.

— И не зря, — мрачно подтвердил я. — Жутковатое местечко. Заблудиться тут — как нефиг делать.

— Мы не готовы к любительской спелеологии, — нехотя признала Лайса. — С одним-то фонариком на троих… Коридор идет в сторону могильника, там может быть множество ветвлений. Предлагаю дойти туда поверху.

— А это что такое? — Иван наклонился и подобрал с пола небольшой продолговатый предмет. Такой грязный, что почти полностью слился с почвой.

— Дай-ка… — я посветил на находку телефоном. В узком отсыревшем футляре из кожзаменителя лежат барабанные палочки. Они подписаны маркером: «Den».

Забавненько.

Мы выбрались из Дома-на-болотах, но направились не обратно к городу, а в сторону, по ветхой расползающейся гати. Иван побрел за нами, сказав, что один в город по этим чертовым болотам он не пойдет. «Нет-нет, не надо менять планы ради меня, со мной все в порядке…». В городских ботинках и без дождевика он стал выглядеть несвежим утопленником уже через полчаса, но все равно пытался заигрывать с Лайсой.

Экий шалун.

Могильники оказались… Могильниками. Я воображал себе что-то вроде пафосного европейского кладбища со склонившимися в тоске мраморными ангелами и слезодавительными надписями, но тут куда более уныло. Могильные камни покосились и наполовину ушли в землю, холмики частью размыты, частью разрыты, каменные склепы затянуло илистой болотной почвой. Ах, да, это же все раньше было под водой. Черт дернул этих мелиораторов…

Есть в археологии что-то для меня неприятное. Все это гробокопательство… Хотелось бы верить, что когда тебя зароют в землю, вся эта история, наконец, закончится. А не продолжится ощупыванием твоих костей какими-то посторонними людьми. Это, в конце концов, нарушение личных границ!

Мужики с лопатами ковыряются в земле. Не спеша, но методично и упорно, как экскаваторы. Вроде вот этих двоих я видел в магазинчике? Или не их? Они какие-то одинаковые все, серые, стертые, сгорбленные, с ничего не выражающими полусонными лицами. Алкашей что ли запойных наняли копать?