— В подарок.
— Закрыл бы твою шибайку уметную, — сказал ей Мизгирь, — да с Сумерлой не хочу коториться. Говори, где Клюся?
— А я почем знать должна?
— Она с вашей странью унотной купно ватажится.
— Так ты не у меня, а сам знаешь у кого спроси.
Мизгиря аж перекосило — видать, и правда знает. Но спрашивать не хочет. У него даже весь гонор пропал.
— Увидишь — скажи, искал ее. Пусть дома объявится.
Развернулся и ушел.
— Спасибо, что не сорвался, — поблагодарила меня продавщица, — не разгребла бы потом.
— Не за что, — я протянул ей сверток.
— А блендочку оставь, пригодится. И иди уже отсюда, за тобой вечно неприятности.
***
Дома… Ну, то есть, у Лайсы, конечно. Но надо же как-то называть место, где валяются твои вещи и до сих пор неумытая и не убравшая посуду дочь в трусах? Так вот, в прихожей меня встретил кот, потерся неощутимо о ноги и пошел в комнату. Обычно воображаемая черная тварь ленится даже с кресла спрыгнуть, а тут такое внимание — к чему бы?
К тому, что кресло занято. Вместо несуществующего кота там сидит покойная бабуля. Седые волосы завязаны в пучок, на носу очки, в руках книга. В полусвете зашторенных окон, за которыми тихо шелестит дождь, выглядит как настоящая. Убедительные у меня галлюцинации, качественные. Никаких VR-очков не надо.
Кот покрутился у занятого кресла, беззвучно мявкнул недовольно, но, поколебавшись, запрыгнул бабушке на колени. Она машинально почесала его за ухом, он улегся, свернувшись. Прекрасно, мои галлюцинации подружились. Надеюсь, им будет веселее вдвоем, и они будут реже развлекаться за мой счет.
Я прикрыл дверь в комнату, чтобы не пугать дочь видом отца, разговаривающего с воображаемыми собеседниками, и спросил обреченно:
— По здорову ли, бабушка Архелия свет Тиуновна?
— Не паясничай, — строго ответила она, — тебе не идет. Ты, конечно, балбес, но не настолько.
— Ну спасибо… — вот еще меня собственные глюки не обзывали.
— А как тебя еще назвать? — покачала она головой. — За тобой Бабай идет, в спину глядит, а ты и не оборачиваешься. Оно бы и черт с тобой, с дураком, но внучка моя к тебе неровно дышит.
— Подышит и перестанет, — ответил я недовольно, с опозданием осознав, как двусмысленно это прозвучало.
— Нет, ее Бабай не тронет, — бабуля поняла меня неправильно, я вообще-то имел в виду, что Лайса ко мне остынет, разглядев поближе. Не такое уж я сокровище.
— Ей Бабай не страшен, есть тому причина. Но сделать ей больно, убрав тебя, он может. И сделает, если ты и дальше будешь вести себя как идиот.
— Чойта «как идиот»? — обиделся я.
— Точно. Не «как». Идиот и есть. Игнорировать его — не лучшая идея. Если и дальше не будешь ему отвечать — он перестанет с тобой играть и начнет действовать. У него терпелка короткая.
— Игнорировать?
— Балбес, как есть балбес… Служанку свою электрическую спроси, если своей головы нет.
— Паап, а пааап! — донеслось из коридора. — Чо пожрать можно?
— Еду! — откликнулся я.
— Какую?
— Любую!
— А ты не будешь, случайно, обед готовить?
— Я ничего не делаю случайно! Я методичен и последователен, — откликнулся я недовольно.
— Извините, отвлекли, — обернулся я к бабуле, но ее уже не было.
На освободившемся кресле с видом победителя устраивался кот. Я задумался, могла ли несуществующая бабушка нагреть несуществующей задницей место для несуществующего кота, но не одолел такой уровень абстракции. Пришлось идти готовить обед.
Когда я с некоторым даже умилением смотрел, как моя растрепанная дочь сметает с тарелки овощной омлет, одним глазом нацеливая вилку, другим пребывая в смарте, до меня внезапно дошло, что имела в виду бабуля. Или, если угодно, что пыталось сказать мне мое подсознание посредством оскорбительного галлюцинирования. Я ж не отвечаю Бабаю. С одной стороны, это экономит мне кучу нервов. С другой — моя подсознательная бабуля права: маньяки, перестав получать интерес от своих игр с жертвами, просто их убивают. Я должен дрожать от страха, читая его послания, а я не дрожу. И смысл? И ладно, если он на меня нападет — я не самое беззащитное существо на свете. А если на дочку, например?
— Пасиб, пап, было съедобно.
— Масштабы подростковой благодарности столь незначительны? В следующий раз сама будешь готовить.
— Ладно, вкусно было. Ты норм готовишь. Не как Марта, конечно… А Лайса твоя, поди, и яичницу пожарить не сумеет!
— Это лучше спросить у нее самой. Может быть, она готовит только хамоватых нетактичных подростков в их собственном ядовитом соку?
— Бе-бе-бе, — скорчила рожу Настя. — Я в «Макара» пойду, ладно? Потусить с ребятами.
— Я с тобой.
— Вот еще! Ну пааап…
— Не обсуждается. Мы все еще в тревожном режиме, если ты не забыла. Обойдется Виталик без хватания тебя за коленки.
Дочь возмущенно фыркнула и удалилась одеваться. Подростки…
А я достал смарт и открыл почту. Кроме кучи спама и пресс-релизов с прошлой работы, там оказалось очередное письмо от Бабая:
Интересуетесь судьбой коллеги, Антон?
Это вполне разумно, ведь это и ваша судьба в ближайшем будущем. Кстати, мы неплохо с ним пообщались. Он, в отличие от вас, не игнорировал мои письма. Нет, не подумайте, что я напрашиваюсь на содержательный диалог. Даже у арестованного есть «право хранить молчание», хотя оно ему, как и вам, не помогает. Просто мне кажется, что вы многое теряете, учитывая, как мало вам осталось.
А вот ваш коллега был весьма любопытен и разговорчив, и мы успели приятно побеседовать. Надеюсь, эта приятность была взаимной, хотя он до самого конца не верил в серьезность моих намерений.
Знаете, Антон, мне кажется, это профессиональная деформация. Фикторы склонны к типичной ошибке демиургов — они формируют реальность, и оттого считают себя ее повелителями. Но, если вы вращаете ручку генератора, это не значит, что электрический заряд не может вас убить. Впрочем, вы фиктор начинающий и, в силу сложившихся обстоятельств, вряд ли успеете набраться дурных привычек, свойственных этому ремеслу.
А о коллеге не переживайте. Думаю, вскоре вам представится возможность на него посмотреть. Вряд ли вам это понравится, но будет познавательно, я уверен.
С надеждой на ответ, Бабай.
Пафосный какой тип. Такому только в маньяки или в депутаты. Но правда, стоит, наверное, ответить. Разве не в этом мой долг помощника полиции?
Приветствую
Немного непривычно писать маньяку, который собирается тебя прикончить, так что вы, надеюсь, извините меня за некоторую задержку с ответом.
Знаете, несмотря на ваши в целом верные рассуждения о смерти, я пока далек от осознания своей смертности в практическом плане. Увы, как вы, опять же, верно заметили — я ограниченный человек. Не могу жить с мыслью «вот, скоро помру». Вы так углубились в мою биографию, что наверняка знаете о моей прошлой работе. Она приучила меня к небольшой, но реальной вероятности смерти в любой момент. От случайной или точно нацеленной пули, от боевого дрона, в котором удалено распознавание пресс-чипа, от прилетевшей в лагерь неизвестно чьей гранаты. И, тем не менее, я всегда вел себя так, как будто это не может случиться со мной.
Может быть, поэтому оно и не случилось?
Продолжу придерживаться этой тактики, уж простите. А вас что привело на скользкую и этически сомнительную стезю серийного маньяка?
Антон.
Переслал бабайское письмо Лайсе. Все-таки улика.
«Ответь какую-нибудь глупость, как ты умеешь», — пришло в ответ.
