— Ну, видишь ли, в моей машине недельный запас продуктов, без которого ты и твой отец умрете с голоду, если я не доставлю его домой. Так что это и твоя проблема тоже.

Я приблизилась к нему и положила руки на опущенное стекло, удовлетворенно заметив, что Аксель не стал заводить мотор.

— У меня нет времени.

— И чем ты так занят?

— Не твое дело.

— Слушай, — терпеливо и в меру благожелательно сказала я, — забери хотя бы пакеты, пока я решу проблему с машиной. Можешь бросить их прямо в прихожей, я сама потом разберу. Ну, правда, там куча всего, что пропадет в такую жару.

Он закатил глаза, и я едва сдержалась, чтобы не обронить какой-нибудь саркастичный комментарий. Определенно, после утренней стычки Аксель хотел меня подразнить, делая вид, что раздумывает над этим предложением. Может быть, в итоге он и правда уедет, бросив меня на парковке самой разбираться с автомобилем и забитым под завязку багажником. Тогда я проберусь под покровом ночи в его спальню, и, клянусь, придушу подушкой, которую так любезно предоставила мне миссис Грин.

— Ладно, только быстро, — сказал он, всем своим видом показывая, насколько ему это в тягость.

Аксель вышел из машины, и я подошла к своей и открыла багажник.

— А это что?

Он достал банку краски.

— Краска, — не то чтобы я вообразила себя Капитаном Очевидностью, но было ясно, что моя идея привести дом в чуть более подобающий вид вряд ли придется ему по душе.

— И зачем тебе краска?

Я могла бы солгать, что это его отец попросил меня покрасить ставни, но рассудила, что обман запросто вскроется, поэтому сказала, как есть:

— Хочу немного обновить фасад дома.

Аксель странно посмотрел на меня и сделал свой фирменный финт бровью. Я, кажется, поняла, что меня так в нем смущало — с этим выражением лица он выглядел чертовски сексуально.

О, боже. Не хватало только начать растекаться от одного взгляда этого придурка.

Он красив, напомнила я себе, но по-прежнему относится ко мне, как к занозе в заднице, так что совершенно не заслуживает моего внимания. Чего стоит яркая оболочка, когда внутри пусто?

Я взяла обе банки краски, а на другую руку попыталась подцепить пакет. Аксель цокнул языком, как будто его оскорблял сам факт того, что я позарилась на такую тяжесть, умаляяя тем самым его силу и мужественность. Он отобрал у меня пакет, взял второй и третий и, вынув их из багажника, понес к кузову пикапа, сверкая оголенными, вздувшимися от напряжения бицепсами.

Вряд ли он сделал это из желания помочь — скорее, чтобы покрасоваться. Ну, мне же лучше.

— Эй, Акс, нашел себе новую подружку? — крикнул кто-то.

Я оглянулась и увидела того мужлана из закусочной, который пожирал нас с Лидией плотоядным, откровенно оценивающим взглядом.

— Отвали, Кларк, — огрызнулся Аксель, даже не удостоив его взглядом.

— У, как грубо, — парень направился к нам. Я отодвинулась подальше от него, потому что он снова смотрел на меня, хищно облизываясь и слишком очевидно оценивая мою грудь под вырезом майки. — Так ты представишь нас, приятель? Как зовут твою леди?

Есть такой тип мужчин, в присутствии которых, даже прежде, чем они откроют рот, чувствуешь себя не более, чем куском мяса.

Этот был из таких — туповатый на вид бугай, который не удосужился даже обратиться ко мне напрямую и буквально спрашивал на это разрешение у парня, рядом с которым впервые увидел меня.

Самым отвратительным в этих нелепых заигрываниях было то, что на его безымянном пальце красовалось обручальное кольцо.

— Она не моя, — отозвался Аксель с очевидным презрением то ли к этому предположению, то ли лично к Кларку. — Хочешь знать, как ее зовут, спроси у нее.

Не дожидаясь, пока он сделает это, я резко захлопнула багажник, забрала с переднего сиденья почту и пакет с выпечкой, закрыла машину и уверенно направилась к пикапу.

— Так как тебя зовут? — крикнул мне вслед Кларк. Я проигнорировала его и залезла на пассажирское сиденье, молясь про себя, чтобы Аксель не унизил меня, прогнав.

Я заметила, что на выходе из закусочной стояли еще несколько мужчин, которые с интересом наблюдали за нами — те самые, с лесопилки, о которых столь нелестно отзывалась Лидия.

Интересно, она сама уже в пекарне с тетей или еще в закусочной?

— Ты, кажется, собиралась разобраться с тачкой, — напомнил Аксель, усевшись за руль.

— Потом разберусь, — глухо проговорила я, — Тебе сложно подвезти меня?

Я не собиралась оставаться на парковке и терпеть идиотские попытки познакомиться со мной от какого-то потного женатого незнакомца.

Аксель завел мотор и махнул рукой Кларку, чтобы он отошел с дороги. Тот сверлил меня через лобовое стекло таким взглядом, словно запоминал особые приметы, чтобы внести в список недругов.

— Ладно. Но только потому, что я тороплюсь и не хочу тратить время, вытаскивая тебя отсюда за шиворот.

Я пропустила последнюю его реплику мимо ушей и натянула ремень безопасности. Аксель пристегиваться не стал.

— Пристегнись, — я произнесла это на автомате, сама того не желая; он неодобрительно глянул на меня, но мне было плевать.

— Волнуешься за меня?

— Волнуюсь за себя.

— Я умею водить.

— Не сомневаюсь. Но ты уверен, что все вокруг умеют водить? А если водитель на встречной полосе уснет за рулем?

— Тогда ремень вряд ли меня спасет, — фыркнул Аксель себе под нос, и мне захотелось огреть его чем-нибудь тяжелым.

Ну и черт с тобой, — подумала я, — если б только ты видел, что бывает, когда люди не пристегиваются, ты бы этот хренов ремень безопасности больше с себя не снял.

Я промолчала, хотя внутри поселился мерзкий зародыш тревоги.

С тех пор, как мама погибла в аварии, я очень долгое время не садилась за руль. Только крайняя необходимость вынудила меня снова начать водить; и даже после этого я с такой рьяной ответственностью следила за дорогой и собой, что часто после долгих поездок чувствовала себя выжатой, как лимон.

Люди так беспечны, когда дело касается их собственной жизни. И, что хуже всего, еще более беспечны, когда чужой.

Мы выехали с площади. Я отвернулась к открытому окну, наслаждаясь порывами ветра и глядя на проносящиеся мимо редкие коттеджи и куцые кирпичные двухэтажные дома, и думала о том, что теперь делать с «Доджем». Сэм обещал посмотреть, что с ним, но, полагаю, в его планы не входило возвращаться ради этого в город и возиться с буксировкой.

— Спасибо, что помог, — сказала я, опомнившись, хотя особой благодарности не испытывала, так что в моем голосе прорезались легкие нотки иронии.

— Просто ты чертовски докучливая, — пояснил Аксель, и я тихо прыснула.

— «Докучливая»? Ты откуда откопал это слово?

— А что с ним не так? — он хмуро посмотрел на меня, как будто за что-то осуждая.

— Отдает нафталином, — пояснила я. — Можно сказать: упрямая, назойливая, навязчивая, прилипала…

— Зануда, — добавил он.

— Кто бы говорил.

Надув губы, я уставилась в окно. Мы ехали какое-то время в тишине, пока впереди не показался мост.

Я хотела было зажмуриться, чтобы избавить себя от лишних волнений; стоит потерпеть несколько секунд, и это грозное, давящее ощущение приближающейся катастрофы пройдет.

Мне было плевать, что подумает Аксель; мало ли, на мгновение ослепило солнце или что-то попало в глаз.

Я вся сжалась, как будто пытаясь слиться с креслом, и заметила краем глаза, как он повел подбородком в мою сторону, почувствовав это напряжение.

Прямо перед нами маячили габаритные огни маленького грузовичка — я тотчас во всех ужасающих красках представила, как он резко тормозит, и мы врезаемся в него и разлетаемся на куски.

И тут я увидела на мосту совсем юного, тщедушного на вид паренька. Он стоял на самом краю, держась за перила, и явно намеревался разжать руки. Ну, вот оно: не несущийся навстречу большегруз, не столкновение с машиной впереди, так чертов самоубийца.

— Господи, останови машину! — воскликнула я, чуть не вываливаясь через открытое окно наружу. — Стой!