В аптеке, едва взглянув на рецепт, провизор принялся расспрашивать меня, кто я такая и почему покупаю лекарства мистеру Хейзу вместо его сына. На почте старая, взъерошенная, как птица, сотрудница, которой на вид было лет сто, окинув меня любопытным взглядом с ног до головы, вручила стопку конвертов (пара из них была промаркирована печатями просроченных задолженностей) и о чем-то зашепталась со своей коллегой.
Такое отношение было мне в новинку: привыкшая к ослепительным улыбкам обслуживающего персонала и вежливым, ничего не значащим вопросам вроде «как ваши дела?» и «не хотите ли посмотреть наше специальное предложение?..» я слегка терялась от столь недружелюбного и даже как будто неприязненного приема.
Нетрудно было догадаться, что молва о молодой девушке, работающей на Хейзов, молниеносно разнесется по округе и обрастет самыми нелепыми подробностями, так что на все бесцеремонные расспросы совершенно незнакомых мне людей я на всякий случай осторожно отвечала, что «меня попросили».
Только в строительном магазине угрюмый продавец молча протянул мне две банки краски и также молча отсчитал сдачу, даже не взглянув в мою сторону — слишком был занят просмотром шоу про рыбалку на Youtube с хрипящего сломанным динамиком телефона. «Додж» заглох и перестал подавать признаки жизни аккурат перед последним пунктом моего маршрута — пекарней. Я решила сначала закончить с покупками, и тогда уже решать, что с делать с машиной, поэтому вышла на пахнущую раскаленным от солнца асфальтом улицу и прошмыгнула в спасительную прохладу маленькой, но уютно обставленной пекарни.
— Какова, — сказала женщина за прилавком одновременно со звякнувшим над дверью колокольчиком.
Кроме меня тут никого больше не было, так что на мгновение я растерялась. Какова что, интересно? Но спросить, что она имела в виду, я так и не решилась.
Женщина была низенькая, тучная, и ее круглое румяное лицо напоминало одного из персонажей «Южного парка» — должно быть, это и была Эрин, о которой говорил мистер Хейз. В руках она держала противень с булочками и, когда я подошла к кассе и стала вчитываться в прейскурант, наклонилась, чтобы сбросить их в корзинку на витрине.
— Эй ты, дурилка! — гаркнула она так громко, что я едва не оглохла.
Из подсобного помещения выглянул совсем молодой паренек в кепке, тем самым избавив меня от необходимости спрашивать, не ко мне ли она обращалась.
Нисколько не смущаясь моего присутствия, женщина продолжила орать на него громоподобным голосом:
— Кому сказала, вытирай лучше пол! Что за лужа? Еще поскользнуться не хватало.
— Простите, мэм, сейчас уберу, — пролепетал мальчик и скрылся за дверью.
— Мне коробку засахаренных груш и хлеб для тостов, — сказала я, решив тут надолго не задерживаться и позабыв о скидке для мистера Хейза. И, соблазнившись ароматом свежей выпечки, витающим в пекарне, добавила: — И пару булочек, будьте любезны.
Женщина фыркнула и с крайне недовольным лицом, словно я просила ее о большом одолжении, пересчитала протянутые мной деньги, натянула на руки перчатки и принялась нарезать хлеб.
Снова звякнул колокольчик.
— Ох, Эрин, прости, бога ради, там была очередь. Вся лесопилка, кажется, разом вышла на обед, я даже в пробку на светофоре попала…
Я даже не успела обернуться, как до меня донесся счастливый визг:
— Детка, это ты?
Лидия быстро поставила на прилавок стаканчик кофе, который держала в руках, и бросилась обнимать меня:
— Я уж думала, не увижу тебя. Ну, как ты? Добралась до старика Эдварда?
— Я… Да, да, — я неловко похлопала ее по спине и потянулась за бумажным пакетом, который поставила на стойку Эрин. — А ты?..
— Сейчас же идем за молочными коктейлями, все мне расскажешь, — Лидия растянула губы в щербатой, но по-прежнему лучезарной улыбке, адресованной тетке. — Эрин, милая моя Эрин, дай мне еще полчасика? Покупателей все равно нет. Это Эмма.
И она кивнула в мою сторону с таким видом, словно удивлялась, что меня тут до сих пор не узнали.
— Ладно, — буркнула женщина. — Только быстро, мне самой перекусить еще некогда было.
— Я принесу тебе гамбургер, — пообещала Лидия, получив в ответ что-то вроде «вот еще, я на диете!».
Она потащила меня прочь из пекарни. Я и слова не успела сказать, как Лидия засеменила через площадь, ворча что-то насчет парней с лесопилки. Спустя пару минут мы оказались в тесной закусочной, где пахло кофе и картошкой фри, а по радио играл отвратительный ремикс на трек Леди Гаги, и заняли последний свободный столик в углу.
Какой-то парень, сидящий за барной стойкой, обернулся и проводил нас долгим похотливым взглядом, от которого мне захотелось ткнуть его носом в тарелку и извалять в кетчупе.
— Безлимит кофе за доллар до двух часов дня, — сказала Лидия, отвлекая меня от мыслей о расправе над незнакомцем. — Народу много, потому что на лесопилке обед начинается с двенадцати часов, они выходят человек по семь в час, и так до четырех. Обычно по вечерам тут пусто.
Я поняла, что уже не укладываюсь в запланированное на поездку в город время, потому что на ферме меня ждала стирка и разбор кладовки. К счастью, обед я приготовила еще утром, и он ждал своего часа в духовке. Но теперь я начала переживать, справится ли мистер Хейз с тем, чтобы самостоятельно достать тяжелую сковороду и наложить себе рагу, если я задержусь.
— Я ненадолго, на ферме еще дела, — предупредила я ее, с интересом оглядываясь по сторонам.
Лидия заказала нам пару молочных коктейлей и принялась за допрос:
— Так ты у Хейзов? Как тебя приняли? Сколько платят? Тяжело?
Я рассказала ей свои впечатления о доме и его хозяевах, решив умолчать о враждебности Акселя, но тогда она спросила напрямую:
— А Акс? Готова спорить, он был не то чтобы очень рад тебе.
— Ну, вроде того, — уклончиво протянула я, сама не понимая, почему мне не хочется на него жаловаться. — А ты могла бы предупредить, что это его дом.
— А разве не предупреждала? — она закатила глаза, как будто припоминая. — Мы с ним учились в одном классе, я знаю его с детства и могу тебе сказать: Акс тот еще тип, но в целом получше многих местных ребят. По крайней мере, раньше был. Сейчас он только и занят тем, что пьет, дерется, режется в покер и ублажает местных скучающих женушек.
Последний факт об Акселе заставил меня залиться краской, потому что я никак не могла решить, хочу ли расспросить Лидию обо всех известных ей подробностях его личной жизни или просто сделать вид, что ничего не слышала, и забыть об этом.
— А что случилось? — осторожно поинтересовалась я, выжидая момент, чтобы завести разговор о Томпсоне.
Официантка принесла молочные коктейли в длинных стеклянных стаканах, украшенных шапочками взбитой пены и цветными драже, и я потянулась к соломинке, чтобы занять руки, пока Лидия раздумывает над ответом.
— Ну, сначала Эдвард заболел, потом Мэри сбежала, прихватив все их денежки, и Аксу пришлось бросить колледж, чтобы следить за фермой и ухаживать за отцом. Потом пожар, все эти разборки… Я не оправдываю его, просто, когда знаешь предысторию, все становится понятнее. И вообще, все, кто после школы остается жить в этой дыре, просто чокнутые. Я тебе это как самая главная чокнутая говорю.
По тону Лидии я поняла, что ей не очень-то нравится сплетничать о семье Акселя, так что, пока она окончательно не перевела тему, задала следующий вопрос:
— А почему они так не любят Томпсона?
Она широко распахнула глаза, и, прижав к губам указательный палец, покосилась куда-то в сторону. Я проследила за ее взглядом, ожидая увидеть, что за соседним столиком сидит сам Томпсон, но там о чем-то болтали, доедая гамбургеры, два здоровяка в клетчатых рубашках и бейсболках, на вид совершенно безобидные.
— Это его люди, — прошептала она так тихо, что мне пришлось читать по губам, чтобы что-то понять.
Пару минут мы молча потягивали коктейли, пока тот столик, и пара других рядом с нами, не освободились. Тогда Лидия наклонилась ко мне через стол и снова заговорила:
