Я не ждал, что мое выступление будет встречено всеобщим ликованием. Исходя из услышанного на Совете, лорды вовсе не торопились ставить над собой сюзерена. Сложившееся положение, где на словах радея за благо короны, каждый исподволь решал собственные дела, устраивало большинство присутствующих. На моей стороне были лишь воля короля Максимилиана да те самые традиции, о которых упоминал Драко.

По правую руку от меня поднялся герцог Орли. Увидев его среди собравшихся, я подспудно ждал каверзы. Так и получилось.

— Не кажется ли вам, дорогой племянник, что вы чересчур торопитесь? Осмотритесь, вникните в дела королевства и провинций. Я внимательно слушал ваши ответы высочайшим лордам, и они вызвали у меня некоторые опасения. Да-да, опасения. Для управления страной необходимы жизненный опыт и мудрость, что приходит с годами, — герцог развернулся так, чтобы охватить взглядом большинство присутствующих и заговорил, уже обращаясь не ко мне, а к ним. — В памяти многих еще свежи последние печальные мгновения жизни нашего бедного короля. Нам, допущенным к одру, приходилось склоняться к его устам, чтобы ловить его шепот. Могло ли случиться такое, чтобы мы истолковали волю нашего государя превратно? Действительно ли он хотел видеть наследником сына или превыше родства ставил благо королевства?

Власть короля — от самого Создателя, и прямое тому подтверждение королевский дар. Не зря слова пророчества выбиты в камне над главными воротами столицы: "Покуда короли владеют даром, королевство нерушимо". Нерушимо! Дара не было у короля Кира, и на наши земли обрушился мор. Дар не проявился у короля Максимилиана — и мы погрязли в распрях с гвинотами. Быть может, сие есть знак прервать отжившую традицию короновать по праву родства? Ведь в слепом следовании ей мы уподобляемся животным — вместо того, чтобы двигаться дальше, мы сидим, точно слепые щенки подле мертвой суки, и дергаем за давно пересохшие сосцы. Я призываю вас задуматься, да задуматься, а не нужно ли повременить с коронацией, определив пока регента из числа членов Совета, чтобы он помог юному принцу. Мы могли бы назначить вас, лорд Марвет, с вашей непревзойденной мудростью, или вас, лорд Легойя, с вашим не знающим поражения военным гением.

Орли нельзя было отказать в красноречии. Он заставил себя слушать. Пока герцог говорил, остальные молчали, зато когда закончил, — загомонили разом.

— Королевский дар — старая байка!

— Благодаря этой байке прежние короли одерживали победу за победой, нам же остались лишь тусклые отблески славы. Завоевания сделались достоянием былого.

— Но его величество Максимилиан…

— Уже год как мертв.

Мне на помощь попытался прийти Драко:

— Как можно судить о наличии или отсутствии у его высочества Королевского дара, если дар проявляется только при коронации?

Но его попытка пропала втуне.

— При коронации мы можем понять, что совершили непростительную ошибку, возложив венец не на ту голову!

Краем глаза я заметил, как из-за стола поднимается лорд Валентайн. Что он собирается сказать? Неужели о своих подозрениях? Как жаль, что я не убил этого человека, пока у меня была такая возможность! Похоже, я променял здравомыслие на благородное платье. Предпринимать что-либо теперь было поздно.

Резким движением наставник принца Ариовиста выхватил из ножен клинок. Сидящие рядом советники отпрянули. Не обращая внимания на их испуг, лорд Валентайн приложился устами к обнаженной стали.

— Клянусь вот этим мечом, королевский дар проявится у его высочества! Тому имеются неоспоримые приметы, и они были открыты мне, когда я имел удовольствие скрестить мечи с лордом Ариовистом, — воскликнул этот безумец.

Герцог Орли холодно оборвал его:

— Ваше свидетельство не имеет веса. Вы не знатны, не богаты. Король Максимилиан приблизил вас из-за вашего ремесла наемника, а теперь вы пытаетесь выслужиться перед его сыном.

Забыв обо мне, лорды яростно пререкались. А я даже не понимал, о чем идет речь! Ведь знал же, что мне необходимо больше выведать о королевском даре. Тогда не застыл бы изваянием!

И тут зазвучал еще один голос. Голос, которого я не ждал, услышав который, начал озираться, совсем позабыв, что сам пригласил на заседание Совета северную принцессу. Нинедетт стояла, положив ладони на балюстраду, и я готов был поклясться, что пальцы ее белы от напряжения, однако никто не мог этого видеть. Зато всем открылось иное: тонкая в лучах света, что падал от высоких окон, в белых кружевах и искрящихся серебристых мехах, с бледно-золотыми локонами, ниспадавшими на мраморные плечи, Нинедетт казалась ангелом, воспарившим над суетой бытия.

— Перед уважаемыми лордами из славных родов, я готова поручиться, что вам не найти правителя лучше, чем тот, на кого указал ваш арл! Его высочество принц Ариовист достойный последователь королей былого. Если легенде о королевском даре суждено воплотиться в человеке, она воплотится в нем.

Слова ее были просты, но само звучание музыкального голоса принцессы, достоинство, каким были исполнены ее движения, кротость и вместе с тем торжественность облика ее не могли не тронуть сердец собравшихся.

По залу прокатился шепот:

— Кто же это?

— Как, разве вы не слышали? Къертанская принцесса.

— Нареченная нашего принца, их свадьба была устроена покойным королем.

— По полтораста мечей да копий, вот кто она такая.

Орли пытался спорить:

— Вы будущая супруга лорда Ариовиста и в этом качестве весьма заинтересованы…

Но если лорду Валентайну не удалось впечатлить собравшихся, то свидетельства принцессы Нинедетт хватило, чтобы склонить советников на мою сторону. Я понял это, когда услышал тихое бормотание Ирленгильда:

— Оставьте, ваша светлость, интерес здесь имеется у любого. Принц может править не лучше и не хуже прочих. Вы еще молоды, а я скоро предстану перед Создателем, и мне не хотелось бы держать ответ, отчего мы пренебрегли последней волей нашего короля.

Не вступись Нинедетт в мою защиту на Совете, неизвестно, в чью пользу сложились бы обстоятельства. И хотя поначалу я с опаской отнесся к мысли выдать себя за наследника престола, по мере утверждения в этой роли росло и мое желание заполучить королевский венец. Так щепка, случайно упавшая в реку, движется сперва нехотя, то цепляясь за торчащие со дна коряги, то кружась подолгу на месте, то выбирая в нерешительности, к какому берегу прибиться; однако постепенно, увлекаемая течением, она становится частью потока, и воля течения делается ее волею тоже.

Ток обстоятельств вел меня, и мне уже не хотелось противиться ему, а напротив, хотелось ускорить его бег. Я чувствовал необходимость отблагодарить Нинедетт за поддержку. Трудностью было то, что я не знал, что нравится принцессам.

— Побрякушки. Золото. Танцы. Изысканное вранье, — сказал Браго, когда я обратился за советом. — Я притащу придворного рифмача, пусть стишки состряпает.

Драко молча пожал плечами.

Так ничего и не придумав, я направился к Нинедетт, прихватив первую подвернувшуюся под руку безделушку. В покоях ее высочества царила суета. Бестолково металась челядь: гомонила, шелестела парчой, стучала деревянными башмаками по паркетам. Под потолком вихрились перья из растревоженных перин. Хлопали шкафы и сундуки, вываливая переливавшиеся яркими красками наряды. Дзинькала золотая и серебряная посуда. Увядавшие белые розы на каминной полке источали сильный аромат мускуса и амбры.

Принцесса безучастно стояла у окна, абсолютно чуждая окружавшей ее суете. Холодные отблески осеннего дня ложились на высокий лоб и скулы Нинедетт, сообщая ее коже гладкость сахарной глазури.

— Вы что-то потеряли, ваше высочество?

— Нет-нет, не извольте беспокоиться, — молвила Нинедетт, избегая моего взгляда.

— Тогда отчего суматоха?

— Я уезжаю.

Мне казалось, принцесса всерьез намеревалась стать моей женой. Почему же теперь она вдруг заторопилась на родину? При этом было непохоже, чтобы Нинедетт и впрямь желала возвращения — выглядела она как человек, принужденный поступать вопреки своей воле. Я не мог не поинтересоваться, в чем причина столь поспешного отъезда.