— Доброе утро, Надя, — сказала мама, нацарапав свое имя. — Как ребенок?

Надя мягко улыбнулась.

— С ней все в порядке, мэм. Она с моей мамой.

— А как Вилли?

Улыбка слегка померкла. Она жестом велела мне подойти и подписаться. Ее голос снова стал громким.

— С ним все в порядке, мэм.

Мама не стала настаивать, и привязав Крепышку к столбу, мы направились в центр города. Мы обменялись взглядами, но мать ничего не сказала, поэтому я тоже не стала ничего говорить, я была ошеломлена, когда обнаружила, насколько тихо тут было. Пропало довольно много обычных людей. Я ожидала, что здесь будет полно народу. Это удивление немного уменьшилось, когда стало ясно, что это все молодые женщины. Без сомнения, их держали дома обеспокоенные родители. Даже Най не было. Однако все мамины подруги были на месте, и как только она устроилась, я попросила извинить меня.

— Най здесь нет, и я хочу убедиться, что с ней все в порядке после прошлой ночи. Она ближе к Бет, чем я.

— Ты останешься на главных дорогах?

— Да, мама.

— Тогда я не вижу причин, почему бы и нет, — сказала мама, макая тряпку в теплую воду и лениво вертя ее в руках. — Передай ей от меня привет. Увидимся сегодня вечером.

— Всего доброго. Прощайте, дамы, — сказала я другим женщинам, которые улыбнулись мне и тоже попрощались.

Я нервно потерла руку и отвернулась. Темные круги под глазами выдавали тревогу, которую не обсуждали их губы. Пустые места, где обычно располагались мои подруги, говорили о невысказанном напряжении еще больше.

Обычно накануне, когда храм был занят, все бегали за тем, что могло понадобиться завтра, так как все магазины были закрыты. Сегодня на улице ко мне присоединилась лишь горстка людей. Это больше, чем что-либо другое, подтверждало серьезность вчерашнего вечера. Подозрительные взгляды, которые люди бросали на своих соседей, заставили мой желудок болезненно сжаться.

Чтобы добраться до дома Най, самым быстрым путем была дорога, которая проходила перед тем местом, где нашли Бет. Вместо этого я пошла длинной дорогой… параллельной улицей, через квартал. К этому времени жители города уже замочили в воде оба здания, примыкающие к переулку, а сам переулок облили очищающими маслами. Они подожгли масло, изгнав чудовищную энергию, которая приходит с такими преступлениями, и опалили ступку, дерево и глину. Мне было невыносимо смотреть на обожженные кирпичи, которые оставили отметины на том месте, где было найдено тело Бет. Мой альтернативный маршрут также проходил мимо лагеря наемников, но если Элла была там, то она спокойно сидела в своей палатке. Место было так же пустынно, как и улица, по которой я шла.

Дом Най находился неподалеку. Он был не более роскошен, чем его соседи, и, конечно, не столь экстравагантен, как дома купцов на вершине холма, но в отличие от домов по обе стороны он все еще выглядел совершенно новым. Там, где другие люди позволили бы тростнику истончиться, а краске облупиться, Анвар тратил все свободное время на улучшение дома, в котором жил. Отец Най построил дом через полтора года, после того как он прибыл в Нофгрин. Он прожил в нем еще полгода, пока его достраивали, и обставил его, прежде чем к нему присоединились жена и маленькая дочь.

Я постучала в ярко-красную дверь, которая выделялась на фоне других дверей в квартале. Внутри что-то загрохотало, приглушенное стенами. Через несколько мгновений Сальма открыла дверь. Она была почти ровесницей моей матери, высокая, с широкими бедрами и выступающей родинкой над правой стороной тонкого рта. Ее густые волосы были убраны под ярко-зеленый платок. Запах острых специй и трав, которые она выращивала в маленькой стеклянной теплице в задней части дома, пронесся мимо нее и окутал меня.

Полоска муки резко контрастировала с темной кожей ее лба, будто она небрежно провела по ней рукой. Дома она делала много выпечки для продажи, особенно когда была взволнована, как сейчас.

— Тайрин! — у Сальмы был акцент, как у жителей юго-востока, и он был заметнее, чем у Анвара. Ее язык, казалось, ласкал каждое слово, прежде чем выпустить его. — Какой приятный сюрприз. Заходи.

Я подчинилась, снимая сапоги у двери.

— А Наид здесь? Ее не было у колодца, когда я провожала маму, и я хотела убедиться, что она вернулась домой прошлой ночью.

— Ты милая девушка. Да, она наверху в своей комнате, дуется. Сегодня вечером она снова хочет помочь в гостинице, и я ей не позволю. Будто я отпущу дочь так поздно после чего-то ужасного, — она резко остановилась и, казалось, пришла в себя. — Ты не останешься после наступления темноты, Тайрин?

— Нет, мэм. Я отправлюсь на поле до полудня и вернусь домой до сумерек.

Она покачала головой.

— Хорошо. Знаешь, мне нравится Уильям, но я была рада услышать, как Франсин говорила о письме в столицу, когда нас вели домой. Он не может быть везде.

— Франсин собирается написать в столицу?

Сальма погрозила мне указательным пальцем.

— Я оставлю кое-что для Наид, или она рассердится еще больше. Поднимись по лестнице, я уверена, она будет рада видеть тебя. Нет. Подожди, — она жестом велела мне остановиться и поспешила на кухню. Когда она вернулась, то принесла тарелочку с пирожными, от которых еще шел пар. — Возьми это и попробуй. Это новый рецепт, который я пробую.

— Благодарю вас, мэм, — я взяла у нее тарелку и с удивлением обнаружила, что она тяжелая. Аромат корицы и мускатного ореха ударил мне в нос, рот наполнился слюной. Она была единственной в городе, кто заказывал эти специи с юга. Они были дорогими.

— Не могу вспомнить. У тебя не аллергии на орехи? — спросила она, когда я направилась к лестнице.

— Вовсе нет.

— Хорошо, здесь есть орехи пекан и фисташки. Я выторговала их у последнего купца, который приходил. Очень вкусно, — она облизала кончики пальцев.

— Спасибо, — повторила я, она улыбнулась и повернулась, чтобы вернуться к своей работе. Поднимаясь по крутой лестнице, ведущей в прихожую, я держалась одной рукой за перила. Анвар натирал ступеньки воском раз в месяц, и я никогда не была уверена, какой сегодня день. Я провела языком по обломанному левому резцу.

Наверху лестницы была крошечная площадка, на которую выходили три двери. В центре находилась лестница, ведущая на чердак, левая принадлежала Най, а правая — ее родителям.

Дверь в комнату Най была закрыта, и я, не потрудившись постучать, повернула ручку и вошла. В ее комнате стоял запах выпечки, который доносился из кухни снизу. Летом было невыносимо жарко, а зимой уютно. Стены были увешаны яркими вышитыми драпировками, изображавшими красивых существ и романтические сцены. Тетушки присылали их ей каждый год на день рождения. До того, как мы с Майклом поменялись сменами, я любила приходить днем после овечьей вахты. Най рисовала фигуры на ткани и рассказывала мне истории, которые рассказывали ей родители о месте ее рождения.

В Нофгрине были грифоны, но семья Най по материнской линии происходила с родины драконов. По словам ее отца, они начинали маленькими, как ящерицы, но если их не ловить, они продолжали расти. Если их не сдерживать, они могут стать больше домов, но, в отличие от Карпатских гор, здесь не было больших лесных массивов, где они могли бы прятаться. Предполагалось, что под городом есть сложный комплекс туннелей, которые уносят отходы, и их часто приходится подметать для существ.

Окинув взглядом комнату, я поняла, что Най не там, где думала ее мать. Едва приоткрытое окно подсказало мне ее истинное местоположение. Я неохотно поставила тарелку с пирожными на комод и двинулась по полу, зарывшись пальцами ног в ковры, которые они с матерью сплели вместе.

Я приоткрыла окно, чтобы протиснуться внутрь, и осторожно двинулась по небольшому декоративному выступу, который тянулся вдоль стены дома. Она была выкрашена в тот же блестящий красный цвет, что и дверь, это делало ее видимой боковым зрением. Держаться за край крыши было трудно, и я двигалась так быстро, как только позволяла осторожность. Когда, наконец, крыша и поддерживающая ее стена наклонились достаточно, чтобы мои локти уперлись в край, мне удалось забраться на крышу.