Он удивленно посмотрел на меня и снова опустил подбородок на руки.

— Понятия не имею. Я хочу, но без их поддержки — без твоей поддержки — это кажется невозможным.

— Я поддержу тебя, что бы ты ни решил, но я беспокоюсь. — Я потянула прядь волос вперед, запустив в нее пальцы.

— О чем тебе беспокоиться? — спросил он. — Я тот, кто рискует всем, путешествуя по чужим землям.

— Да, будешь, — огрызнулась я. — И если мой близнец когда-нибудь вернется домой, он будет смотреть на меня, как на свою глупую сестру, и даже не будет знать, что сказать.

Он еще крепче прижался ко мне. Я хотела, чтобы он сказал: «Это неправда», но вместо этого он сказал:

— Ты могла бы пойти со мной, Тайрин. Добраться туда будет нелегко, а ты умна и сильна. Уверен, мастер Ноланд найдет для тебя занятие. Ты напрасно тратишь талант, как и я.

— Я не могу. — Теперь мои глаза защипало, и я закрыла их, проглотив комок, который внезапно болезненно застрял в горле. — Я не могу оставить Нофгрин, Майкл. Это мой дом. Особенно, если ты уйдешь, маме и папе понадобится кто-то, кто поможет им присмотреть за всем. В противном случае им придется кого-то нанять, и отец скорее убьет нового помощника, чем будет ждать, пока они научатся его методам.

Майкл засмеялся.

— Да, понимаю.

Некоторое время мы прислушивались к завыванию ветра. Мы сидели вместе, как это часто бывало, когда мы были детьми. Мы вдвоем подтаскивали мою кровать поближе к огню и ели конфеты из его тайного хранилища под расшатанной половицей. Мы заключали пари, сколько пройдет времени, прежде чем Гленн заявит, что видел грифона. Мы в шутку гадали, сколько времени пройдет, прежде чем отец одолеет Гленна, но он никогда этого не делал.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — яростно сказала я.

— Понимаю. — На этот раз слова прозвучали печально, и он снова опустил голову.

Я положила руку ему на плечо, и он напрягся.

— Но знаю, ты должен, по крайней мере, пойти и посмотреть. — Его плечи слегка расслабились. — Обещай, что будешь писать и навещать меня, хорошо? И если что-то не так, не чувствуй, что тебе нужно это терпеть… возвращайся домой.

Он крепко обнял меня.

— Тайрин, может, мне здесь и не место, но ты — часть меня. Всегда.

Рассвет наступил слишком рано, когда хриплый голос отца прогремел в коридоре, говоря нам с Майклом, что мы должны быть готовы. Пока я медленно выполняла эти приказы, в моем затуманенном сознании всплыло воспоминание о том, что отец и Майкл не помирились прошлой ночью. Я застонала и потерла глаза.

После того как мы с Майклом закончили наш разговор, мы вернулись в гостиную, но мама и папа еще не вернулись. Хотя мы ждали, их разглвор, скорее всего, затянулся далеко за полночь. Я думала, мы оба уснули на диване, но когда мама вошла и разбудила меня, подушки рядом со мной были пусты. Майкл, должно быть, решил отказаться от еще одной беседы на вечер и отправился в свою постель.

Мне не очень-то хотелось быть в поле с ними обоими. Одно дело, когда Майкл злился, и совсем другое — когда Майкл и отец злились друг на друга. Они походили на огромные грозовые тучи, грохотавшие и трещавшие друг на друга. Я вздохнула. Если повезет, они слишком устанут, чтобы набрасываться друг на друга.

Отец ждал нас на кухне, когда мы, наконец, спустились. Мать суетилась позади него, готовя провизию на долгий день. Оба они до отвращения рано проснулись. Мама что-то оживленно напевала за работой, а отец выглядел бодрым, будто успел погладить кремовую тунику, вышитый жилет и бриджи, хотя я знала, что это невозможно.

— Я поеду впереди тебя, Майкл, чтобы взглянуть на наше поле и отметины Гленна, — коротко сказал он. — Тесс быстрая, но постарайся гнать овец медленно, чтобы у меня было время убедиться, что все в порядке. Тайрин, мне сказали, что ты поедешь с матерью в город. Когда закончишь, можешь приехать на поле, и я дам тебе знать, если ты нам понадобишься.

Мы с ворчанием начали подъем, и он коротко кивнул. После он обнял жену, и поцеловал ее в щеку, приняв котомку, что она дала ему, а потом вышел за дверь, без лишних слов. Я широко зевнула, мои челюсти напряглись от движения.

— Завтрак есть? — спросила я.

— Я приготовила овсянку, и у нас осталось немного меда и молока, которое я принесла сегодня утром. — Мама поставила на стол горшочек с медом и кувшин с молоком, а я взяла миски. Я протянула одну Майклу, а другую оставила себе.

— Ты уже поела?

Мать покачала головой.

— Пока нет, не принесешь мне миску?

Я передала ей миску; Майкл принес нам кружки. Каждый из нас обслужил себя и занял свое обычное место за столом. Мы с Майклом положили в овсянку мед и молоко, а мама была чуть консервативнее. Я выпила полный стакан молока и налила себе еще, прежде чем приступить к еде. Несколько минут мы ели молча. Я только начала привыкать к бодрствованию, но подумала, что двое других просто не знают, что сказать.

— Хорошая каша, — пробормотала я, съедая ложку.

Майкл откашлялся.

— Да, это здорово. Спасибо за завтрак.

Мать съела пару ложек, прежде чем ответить. Она смотрела на Майкла, но он сосредоточенно выковыривал последние кусочки из миски.

— Вчера вечером я разговаривала с твоим отцом. Он собирается извиниться перед тобой сегодня. Постарайся не усложнять ему жизнь. — Майкл хмыкнул, все еще не поднимая глаз. — Тайрин говорит, ты хочешь поехать в большой город.

Майкл бросил на меня неприязненный взгляд, и мое сердце екнуло, когда я одновременно посмотрела широко раскрытыми глазами на маму.

— Большое спасибо, Тайрин, — выплюнул он мне и отодвинул стул. Когда он встал, мать остановила его.

— Сядь, Майкл. — Мама не часто чувствовала необходимость говорить твердо, но сейчас она это сделала, и Майкл откинулся на спинку сиденья, будто кости исчезли из его ног. Я чувствовала себя очень маленькой и сгорбилась, потягивая молоко и стараясь быть невидимой. — Как я уже говорила, — мама отложила ложку, — Тайрин сказала мне, что ты хочешь увидеть мир за пределами Нофгрина, и я говорила с твоим отцом прошлой ночью. Мы готовы помочь тебе поехать на год в столицу.

Челюсть Майкла отвисла одновременно с моей.

— Мы немного сэкономили, поэтому, если нам нужна дополнительная помощь, мы сможем ее получить. Очевидно, это произойдет не раньше весны, но ты знаешь, что сестра твоего отца вышла замуж и переехала на юг. Она сможет приютить тебя, хотя у нее есть свои дети. Он также построил рабочие отношения через нее, с несколькими людьми, которые живут на окраине самого города. Если все пойдет так, как мы надеемся, один из них позволит тебе остаться в обмен на некоторую работу. Ты можешь работать в течение дня и осматривать достопримечательности города вечером, и будут выходные.

— Как тебе удалось убедить отца? — воскликнула я, когда Майкл сидел в ошеломленном молчании. Я оперлась локтями о стол и слегка приподнялась со стула.

— Мы не хотим, чтобы вы чувствовали себя здесь как в ловушке. Это нехорошо ни для тебя, ни для семьи… ни даже для овец. Мы работаем усердно, потому что хотим лучшей жизни для вас. Для нас это ферма, но у вас должна быть возможность для большего, если вы этого хотите. Дороги отсюда в столицу весной оживленные, так что мне не придется слишком беспокоиться о тебе, и если повезет, один из знакомых твоего отца будет здесь весной, и ты сможешь вернуться с ними.

Я ожидала, что Майкл упомянет мастера Ноланда, но вместо этого он рухнул на спинку стула.

— Спасибо, мама. Это больше, чем я мог когда-либо мечтать.

Сегодня утром он был бледен, темные круги под глазами ясно говорили о том, как мало он спал. Когда он зубасто ухмыльнулся, все расплылось. Было приятно видеть, что он так улыбается, поэтому я придержала язык и о его потенциальном благодетеле. Я спрошу его об этом позже.

Возможно, мама, как и я, понимала, как тяжело быть паршивой овцой в таком маленьком городке. Во всяком случае, суровость исчезла с ее лица. Она встала и наклонилась, чтобы крепко обнять его, и он обнял ее в ответ.