— Земля! Земля!

От этого крика все вздрогнули; даже самые слабые нашли в себе силы подняться на ноги и сразу бросились к носу шлюпки, так что чуть было не перевернули ее.

Перед ними действительно была земля.

Радостные вопли, выражения благодарности, крики счастья вырвались из каждой груди; любовь к жизни проявилась в каждом из них во всей своей силе, и все повторяли: «Земля! Земля!» — будто в самом этом слове уже заключалось реальное облегчение их страданий.

Но, приблизившись к берегу, они увидели, что море бьется о него с такой силой, что решено было, как ни спешили они ступить на сушу, поискать более надежную якорную стоянку.

Страшная опасность, которую они избежали, видимо, заставляла всех этих людей больше, чем когда-либо прежде, держаться за жизнь.

Поэтому они с удивительной покорностью выслушали замечания капитана.

Терпеливо двигаясь вдоль берега, через час они заметили бухту, направились к ней, без труда бросили там сохранившийся у них небольшой якорь и при помощи его пришвартовались.

Все устремились на сушу, такую долгожданную и столь желанную; затем, пока капитан, опустившись на колени, от своего имени и от имени остальных благодарил Бога, команда принялась в меру своих сил обыскивать остров, чтобы найти что-нибудь, чем можно было бы утолить голод.

Остров был совершенно необитаем, а единственными плодами, произраставшими на нем, причем в несметном количестве, были кокосы.

Но и это было большой радостью.

Жидкость, окружающая ядро ореха и называемая кокосовым молоком, приятна на вкус; каждый сбил столько кокосов, сколько хотел, съел мякоть более спелых плодов и выпил молоко менее зрелых.

Но, употребив чрезмерное количество этой жидкости, вся команда не замедлила ощутить такие жестокие рези, что капитан подумал, не напали ли его люди и он на какую-то ядовитую разновидность кокосовой пальмы и отравились.

Боли были до того сильными, что несчастные добивались некоторого облегчения, лишь зарывшись по шею в раскаленный песок.

После пятнадцатичасовых мучений боли стали стихать и понемногу совсем прошли.

Шлюпку нагрузили кокосами и, удостоверившись, что остров в самом деле необитаем, к четырем часам пополудни приготовились к отплытию.

На следующий день они увидели Суматру. Несмотря на несовершенство своих приборов, Бонтеку не ошибся.

Пристать к берегу было нелегко: вдоль него тянулись подводные скалы.

Шлюпка много часов подряд шла вдоль этого берега.

Наконец четверо добровольцев, отличные пловцы, вызвались добраться до берега и, обследовав сушу, найти какое-нибудь место, где можно причалить.

Предложение было принято; матросы разделись, оставив на себе только нижние штаны, и поплыли бок о бок, чтобы в случае необходимости помогать друг другу.

Шлюпка же приостановилась, не продвигаясь вперед во все то время, пока они преодолевали полосу подводных скал, и держась как можно ближе к ним.

Смельчаки добрались до берега, выдержав страшную схватку с волнами, но без серьезных происшествий.

Оказавшись на земле, они пошли вдоль берегового откоса, а тем временем шлюпка двигалась вблизи острова.

Наконец, дойдя до берегового склона какой-то реки, матросы сделали знак, что обнаружили нечто новое.

Прижавшись ближе к берегу, шлюпка подошла к устью реки.

Перед входом в него простиралась своего рода запруда, на которую море набрасывалось с большей яростью, чем в прочих местах, уже обследованных ими.

Капитан считал, что не стоит пытаться здесь пройти.

Но вся команда придерживалась противоположного мнения.

Так что Бонтеку оставалось лишь взять на себя управление шлюпкой и маневрировать, по возможности сопротивляясь силе волн.

Для этого он с каждого борта поместил двух человек с веслами наготове, а сам взялся за румпель, чтобы идти прямо наперерез волнам.

Приняв эти меры предосторожности, матросы бросились вперед будто в атаку.

Первая волна, вставшая на их пути, до половины наполнила шлюпку водой; но люди были готовы к этому и, как смогли, вычерпали воду своими шляпами и башмаками.

Тотчас же подкатила вторая волна.

Она была такой высокой и яростной, что захлестнутые водой матросы уже считали себя обреченными на гибель; и все же, несмотря ни на что, работа продолжалась: воду выливали за борт всеми возможными способами; это не помогло бы, окажись третий приступ таким же грозным, как два первых, но, к счастью, на этот раз вал миновал их, и, поскольку начался прилив, вода приподняла корму шлюпки, которой внезапно удалось преодолеть запруду.

Таким образом они оказались в реке.

Прежде всего они попробовали воду. Она была пресной!

Эта удача заставила бедняг в один миг забыть обо всех горестях и тяготах.

Все в один голос воскликнули: «На берег!»

Шлюпку направили к берегу, и через несколько секунд в ней не осталось ни одного человека.

Это было одно из тех мгновений счастья, какие ведомы лишь морякам.

Каждый принялся шарить в кустах, в гуще листвы деревьев, в траве, и в конце концов ими была обнаружена разновидность мелких бобов, похожих на те, что растут в Голландии.

Их попробовали: они имели тот же вкус и, вероятно, принадлежали к тому же семейству, что и голландские.

Перед тем местом, где высадились люди, в море выступала полоска земли — нечто вроде мыса.

Несколько человек, уставшие менее других, направились в ту сторону и через короткое время вернулись с табаком и с огнем.

Судя по этим находкам, на этот раз они попали на остров, населенный людьми, и к тому же жители его должны были находиться где-то неподалеку.

В шлюпке нашлось два топора. Двое матросов принялись валить деревья, и были разожжены три или четыре больших костра.

Матросы уселись вокруг них и стали курить табак и есть бобы.

Наступил вечер. Моряки все еще не знали, где они находятся, и не видели ни одного туземца.

Благоразумие требовало принять все возможные меры предосторожности.

Они обратились за советом к капитану.

Бонтеку распорядился удвоить количество костров и выставил на подходах к лагерю трех часовых.

Луна, находившаяся в последней четверти, бросала лишь слабый свет.

Все устроились как могли и, хотя положение их было неопределенным, заснули.

Каким был их сон до этого времени, в течение всех четырнадцати дней плавания после катастрофы, легко себе представить.

Около полуночи один из трех часовых чуть слышно оставил пост и, разбудив капитана, сообщил ему, что подходит большая группа островитян.

Капитан поднял своих людей.

К несчастью, они были очень плохо вооружены: лишь два топора, уже упомянутые нами, и заржавленная шпага — вот и все.

Этого было недостаточно, и Бонтеку приказал каждому взять горящую головню и атаковать островитян, как только они покажутся.

Идея капитана воодушевила всех: каждый, погрузив конец своего орудия в один из общих костров, спокойно ожидал сигнала и, как только он был дан, бросился на врага.

Можно себе представить, какое впечатление произвел вид этих семидесяти двух человек, выбегающих из мрака с громкими криками, размахивающих горящими рогатинами, от которых летели сразу пламя, дым и искры.

Островитяне не продержались ни одной минуты и не выпустили ни одной стрелы; они удирали со всех ног, отвечая воплями ужаса на победные крики матросов.

Достигнув леса, стоявшего перед ними словно стена, дикари углубились в него и скрылись с глаз.

Голландцы вернулись к кострам и остаток ночи провели в неослабевающей тревоге.

Капитан и Рол на всякий случай устроились в шлюпке, чтобы как можно быстрее спустить ее на воду, если туземцы вернутся.

На следующий день, едва только взошло солнце, все обратили взгляды к лесу.

Из него вышли три островитянина и двинулись вдоль берега.

Три голландских матроса вызвались пойти им навстречу.

Никогда еще при переговорах по важнейшим проблемам первая встреча полномочных представителей сторон не вызывала столь жгучего интереса у наблюдателей.